© 2009 г. Д. В. СЕНЬ*
КАЗАЧЬИ СООБЩЕСТВА КРЫМСКОГО ХАНСТВА И СТАРООБРЯДЧЕСТВО НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ в конце ХУ11-ХУШ веков
Изучение истории Крымского ханства - давнее и плодотворное направление отечественной историографии1, вполне сопоставимое по своим результатам с исследованиями турецких, французских и новейших украинских историков2. При этом в работах российских ученых преимущественно освещались военно-политические аспекты многовекового существования данного государства, еще в начале XVIII в. игравшего важную роль в европейской геополитике. В последние годы успешно преодолеваются представления о Крымском ханстве как сугубо «хищническом» образовании, оно все чаще рассматривается как неотъемлемая часть российской и шире - европейской истории, а его влияние на жизнь многочисленных соседей, включая Османскую империю, уже не сводится только к размерам демографических и экономических потерь, связанных с набегами на земли Венгрии, Молдовы, Польши, Украины и России. Явно устаревшим следует признать и тезис о том, что Крымское ханство и набеги, производившиеся с его территории, служили лишь рычагом опосредованного влияния Турции на политическую ситуацию в Восточной Европе3. Прав также И.В. Зайцев, отмечающий, что при изучении, например, русско-татарских отношений необходимо отказаться от попыток определить некий стабильный и неизменный образ одного народа в сознании другого4. В настоящее время исследователи все больше внимания уделяют богатейшей письменной и историографической традициям Крымского ханства, его культурным связям с христианским миром и, в частности, со славянством (в том числе, с запорожским казачеством), роли конфессиональной политики Гиреев и т.д.5 Историю славянства и старообрядчества в Крымском ханстве безусловно необходимо рассматривать в контексте взаимоотношений казачества Дона и Северного Кавказа с мусульманскими государствами Причерноморья.
Османские власти Азова и Гиреи проводили в отношении казаков типологически схожую политику. Во второй половине XVII в. казаки с Дона уже нередко перебегали в турецкий Азов, принимая мусульманство и получая от бывших единоверцев уничижительное прозвище «ахриян». Например, донской казак М. Тарасенко, живший на Кубани в ханских владениях и пойманный в 1695 г., свидетельствовал, что в Азове он «басурманился», но «не обрезывался», и дано было ему имя Юсупка по «босурманской вере»6. Нельзя также не вспомнить об эпизоде с вылазкой из Азова к русским позициям одного «охреяна», посланного в июле 1695 г. турками для проверки слов перебежчика. Назвавшись казаком, он все осмотрел и вернулся в Азов7. Следует отметить и то, что на представителей южнорусских властей во второй половине XVII в. возлагалась обязанность ловить воровских людей, бегущих не только на Дон, но и в Крым8. По показаниям бывшего крымского пленника И. Глистина, в ханском войске в 1689 г. было несколько казаков, за год до того бежавших с Дона в Крым и там «обусурманивавшихся»9. Неудивительно, что хан отказался выдать беглецов кн. В. Голицыну. При этом он ссылался на то, что казаки приняли ислам «и оттого им стало сытно». Но имели место и другие случаи, которые также нельзя игнорировать: славяне нередко сохраняли свою веру, и тем «значительно усиливали христианский элемент в Крыму..., поддерживали христианские святыни, оберегали остатки церквей, икон, мощи святых и пр.»10. Множество фактов, свидетельствующих о различных формах натурализации в ханстве славян-христиан, привел в своей обстоятельной работе М. Бережков11. Конечно, принятие мусульманства существенно облегчало судьбу пленных, «если не тот час делало их свободными». Однако, как отмечал исследователь, «особой ревности к обращению... в магометанство не заметно у крымских татар». Славяне из числа ясырей отпускались на волю и, составляя общины, могли оседать в Крыму. М. Литвин писал в середине XVI в., что татары не держат рабов в неволе более 7-ми лет, что подтверждается и словами С. Герберштейна12.
Церковный раскол привел не только к росту эсхатологических ожиданий, но и к изменению оценки России как «святой», «чистой», «белой». Активная деятельность на Дону «расколоучи-телей», безусловно, способствовала формированию и распространению в регионе представлений о том, что «светлая Росия потемнела, а мрачный Дон воссиял и преподобными отцами на-
* Сень Дмитрий Владимирович, кандидат исторических наук, заместитель генерального директора Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына.
полнился, яко шестикрыльнии [серафимы] налетеша»13. Россия объявлялась при этом «уделом Антихриста», а гонители староверов («гонимых христиан, Христа в себе носящих»), превращались в «работающих сатане»14. Степи Дикого поля, напротив, приобретают черты «чистого» освященного пространства, чему способствовало, в частности, помещение игуменом Досифеем антиминса в Чирскую пустынь и обретение на Чиру мощей15. Крайне важным является свидетельство конца 1680-х гг. об обороне донскими старообрядцами новопостроенного ими городка в северной части р. Медведица. В ответ на предложение выдать своих вождей и сдаться они заявили, что «хотя все помрут, а городка не уступят и сами не отдадут». «И говорят, что той городок будет у них другой Иеросалим»16. Такое наименование также, видимо, подчеркивало святость, сакральную «чистоту» Дона в контексте противостояния «нечистой» Москве, тоже «Новому Иерусалиму»17. Не желая сдаваться, духовное спасение старообрядцы находили, бросаясь либо в огонь, либо в воды Медведицы.
В конце 1680-х гг. представители донских старообрядцев вновь заговорили о том, что «у нас-де свои горше Крыму... лучше-де ныне крымской, нежели наши цари на Москве»; «если роззорят Крым, то-де и... им... житья не будет»18. В конце XVII в. впервые в истории Крымского ханства подданными Гиреев стали сразу несколько сот православных славян, главным образом казаков, выходцев с Дона19. Приходя на Кубань разновременно, отдельными группами, они «били челом крымскому хану, чтобы их принял к себе в холопство. И крымской хан принял их... с великою любовью и велел им жить... Казыева улусу татарам (район междуречья Кубани и Лабы. -Д.С.). И впред... казаки ожидают к себе приходу на житье з Дону многих казаков»20. Постепенно кубанские казаки, значительную часть которых составляли старообрядцы, чаще всего именуемые в российской документации «раскольщиками», превращаются в мощную боевую единицу. При этом исход старообрядцев на Кубань носил семейный характер21, и свидетельствовал о том, что земли Крымского ханства воспринимались ими теперь уже как «нормальные», а не «богопротивные». Казаки-старообрядцы, скорее всего, осознанно бежали на территорию Крымского ханства, где отсутствовала проблема скрытого отправления культа, добровольно-принудительного перехода в «никонианскую веру», и к тому же, как оказалось впоследствии, довольно успешно решалась проблема «законного» священства.
Вскоре хан велел прислать из Азова на Кубань азовского татарина Кубек-агу «для береженья тех росколщиков», дабы ногайские и иные орды «тем росколщиком никаких обид не чинили»22. Казаки начинают получать жалованье от хана и азовского бея, отправляют свои запросы лично к хану в Бахчисарай, причем просьбы новых подданных Гиреев весьма оперативно рассматриваются в Диване23. В начале 1690-х гг. в османский Азов прибыла с Кубани группа казаков, подданных Гиреев, просивших азовского бея, чтобы тот дал им «рускаго попа»24. В просьбе им было отказано, но лишь потому, что в тот момент не нашлось нужного казакам священника. В 1697 г. среди кубанских казаков находился «поп белой» с Медведицы, «да чернецов человек з дватцать живут с ними казаками особно куренем, а сказывают те чернецы, что они ушли для того, что их в вере неволят по-новому»25. В 1702 г. казаки, проживавшие в Копыле, отправили через Крым на Северский Донец (приток Дона) «восм человек казаков к росколщику Авилу для взятья ево к себе в городок и о пропуске ис Крыму взяли у хана проезжий лист»26. Примечательно, что и тогда, и позже казаки без всякого смущения обращались с подобными просьбами к крымским ханам, и почти всегда находили у них поддержку. Результатом этого стало заметное укрепление позиций «древлеправославной» (старообрядческой) церкви на Северном Кавказе на рубеже XVII-XVIII вв. Можно говорить даже о новом этапе в ее истории, на котором строительство храмов и приток духовенства поддерживались крымскими ханами, а порой и султанами27. Таким образом, Кубань оказалась в ряду таких крупных старообрядческих центров XVIII в., как Ветка, Стародубье, Яик, Керженец, османские владения на Дунае28.
«Сманивание» вскоре становится одной из главных забот кубанских казаков, которые в эти годы (после 1712 г.), обустраивают свою жизнь в городках, укрытых в болотисто-островных землях Тамани. Крымские ханы предоставили казакам полную религиозную свободу, однако постройку церквей какое-то время казаки позволить себе не могли, поскольку не хватало священников. А вот часовня была выстроена ими весьма скоро, радуя взоры всех православных, приезжавших в Хан-Тюбе - войсковой центр ханского Кубанского казачьего войска. Именно в эту часовню главного некрасовского городка сделал вклад Евангелием 1628 г. старообрядческий архимандрит Иосиф, бежавший из России на Кубань от преследований в начале 1720-х гг. В одной из вкладных записей, сделанной не позже 31 августа 1722 г., говорится: «230 году из леснаго скита врознь бежали от гонения. Аз же архимандрит явись на Кубани, а игумнья София умре. И сию книгу дал аз в память по душе ея на Кубань в городок Хандуб в часовню казачью вечно поминать игуменью иноку Софию по церковному чину вовеки»29. Казаки истово собирали церковную утварь, иконы, отказываясь в пользу ногайцев от другой «добычи», попадавшей
на Кубань после частых набегов на российские территории, включая и земли донских казаков. Есть сведения, что однажды им удалось вывезти из Царицына на Кубань чудотворную икону Богоматери.
Не последнюю роль в «сманивании» староверов на Кубань сыграл в середине 1750-х гг. «лжеепископ Анфим», «посвя
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.