ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ, 2010, № 3, с. 131-138
ВОПРОСЫ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ =
УДК 911.5 : 931
КОЧЕВНИЧЕСКИЕ ИМПЕРИИ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ СТЕПНЫХ ЛАНДШАФТОВ
СЕВЕРНОЙ ЕВРАЗИИ
© 2010 г. А.А. Чибилёв
Институт степи УрО РАН, г. Оренбург Поступила в редакцию 14.01.2009 г.
В статье на широком историко-географическом фоне обобщены сведения о воздействии кочевых народов на ландшафты степной зоны Северной Евразии в доземледельческий период, т.е. до ХУШ-Х1Х вв. Сделан вывод, что ландшафты степного пояса представляли собой природно-антро-погенные комплексы как следствие культурного преобразования пространства кочевыми народами. Обоснованы задачи, стоящие перед новой областью знаний - историческим степеведением.
Степная ландшафтная зона, протянувшаяся более чем на 8 тыс. км с востока на запад, в течение многих веков играла важную роль в истории Евразии, России и, в конечном счёте, в истории Старого Света. Этногенез многих народов Северной Евразии связан с историко-географическим пространством степей. Начиная с эпохи раннего металла (У - начало II тыс. до н.э.), степные и лесостепные просторы континента становятся колыбелью кочевого скотоводства. К IV тыс. до н.э. в степях Северной Евразии доместициро-ваны лошади и крупный рогатый скот, культура разведения мелкого рогатого скота была привнесена извне, с территории Ближнего Востока [6]. На рубеже IV и III тыс. до н.э. осваивается колесный транспорт, разрабатываются месторождения меди на Северском Донце и в степном Приуралье [2, 9, 14, 15, 19]. По геоэкологической шкале все эти масштабные новации в среде степняков относятся к переломному моменту в естественной истории Северной Евразии: в среднем голоцене холодные степи бореального облика повсеместно сменяются степными ландшафтами современного типа. В дальнейшем наблюдались периоды холодной и теплой аридизации, но глобальных изменений природно-климатических условий не зафиксировано. Переходу к кочевому скотоводству способствовали, во-первых, социальное развитие самих степных народов, во-вторых, климатические изменения в сторону аридизации, в-третьих, освоение лошади для верховой езды и широкое развитие коневодства. Интенсивное кочевое скотоводство давало возможность максимально использовать природные ресурсы степей, что спо-
собствовало получению прибавочного продукта, развитию обмена, социальной дифференциации племен и появлению предпосылок государственности.
Переход к кочевому скотоводству и образу жизни резко изменил облик степей. Воздействие племен каменного века на природу носило очаговый характер и охватывало долины рек и берега степных озер, где в непосредственной близости от рыболовных угодий, водопоев и путей миграций диких копытных были сосредоточены поселки с наземными и углубленными в землю жилищами. Биоресурсы степей использовались крайне избирательно. Кочевые народы воздействовали на степь повсеместно. Сам образ кочевой жизни, в противоположность полуоседлому, подразумевает и большую освоенность территории. В зону хозяйственного использования вовлекается вся кочевая территория. В связи с этим у номадов существовала своеобразная классификация частей пространства на предмет пригодности для поселения и хозяйственного освоения [12].
Подвижность кочевых племен, постоянные поиски лучших пастбищ приводили к частым военным столкновениям, которые сопровождались выжиганием степи. Кочевнический образ жизни степных народов способствовал расширению их контактов с оседлыми земледельцами Дальнего Востока, Средней Азии, Кавказа, Центральной Европы и образованию полиэтничных "симбиозов" кочевого и осёдлого населения. Начиная с эпохи раннего металла, на протяжении пяти тысячелетий облик степи формировался под влия-
нием антропогенных факторов, выразившихся в выжигании растительности в военных, охотничьих и сельскохозяйственных целях; в повсеместном истреблении диких копытных животных; в неустойчивом во времени и пространстве выпасе домашнего скота; в прогрессирующей разработке полезных ископаемых.
Принято считать, что кочевничество существовало в двух вариантах: сплошное кочевание и кочевание с постоянными зимовищами (оседло-кочевое). Несмотря на то что круглогодичные кочевники практически ничего не оставили для современной археологии, мы вправе считать, что следы их пребывания могут быть встречены повсеместно. Временные стоянки редко сопровождались формированием выраженного культурного слоя, но способствовали очаговой пастбищной дигрессии травостоя, активизации эрозионных и эоловых процессов, синантропизации растительности, а также прямому истреблению видов животных, опасных или конкурентных по отношению к хозяйственно-культурному типу кочевых скотоводов. Кроме погребальных комплексов, хорошо заметных на местности и нанесенных на топографические карты, многие тысячи рядовых погребений остаются безвестными. Не распознаны до сих пор многие странные формы нанорельефа, неестественные нагромождения камней - "обо", оградки, кромлехи и многое другое. Множество неопознанных следов жизни кочевников исчезло в результате земледельческого, дорожного и горнопромышленного освоения степей в Новое и Новейшее время.
Еще большее воздействие на природную среду степи оказывало кочевание с постоянными зимниками, а в ряде районов - с летними стоянками. Зимовища и летники с развитием земледелия и ремесел нередко превращались на определенный срок в постоянные поселения - ставки. В начале раннего железного века (УШ-УП вв. до н.э.) на всей территории степей Северной Евразии, от Монголии на востоке до Дуная на западе формируется достаточно однородный континуум ираноязычных скифских племен ("ишкуза" в ближневосточных текстах). Зыбкое равновесие этой социокультурной системы нарушалось появлением харизматического лидера, способного сплотить вокруг себя несколько "полевых командиров", либо локальными стихийными бедствиями: джутами, эпидемиями и т.п. В конце VII в. до н.э. под руководством одного из таких лидеров скифского царя Мадия, сына Прототия, крупная группировка ираноязычных кочевников Северной Евразии вторгается в Переднюю Азию и, разгромив Урарту, Мидию, захватывает весь Ближний Вос-
ток. Империя Мадия оказалась столь же эфемерной, как и все последующие кочевнические империи, - просуществовав 28 лет, она распалась, и скифы, раздробившись на родовые и племенные группировки, возвратились на родину с награбленным имуществом [5-7]. Подобные эфемерные псевдогосударства в среде номадов Северной Евразии возникали на протяжении всего раннего железного века (VIII в. до н.э. - IV в. н.э.), но история, к сожалению, не сохранила названий и имен правителей этих государств.
По мнению Г.В. Вернадского [3], открытые ландшафты степей и пустынь, подобно морю, способствовали развитию торговых и культурных отношений между сравнительно обособленными областями оседлой земледельческой культуры Евразии (Китаем, Хорезмом, Средиземноморьем). Именно кочевники представляли тот подвижный людской элемент, который регулярно вносил изменения в этническое и антропологическое разнообразие населения Внутренней, Центральной, Передней Азии, России и значительной части всей Европы [1, 10, 18].
В Новое и Новейшее время территория степной и горностепной Евразии от Маньчжурии до юго-восточной Европы традиционно рассматривалась как отсталая периферия мира оседлых цивилизаций. Начальные этапы формирования этнокультурного пространства степной Евразии являются объектом пристального внимания археологов. Палеогеографы, в особенности палеопочвоведы и палеоклиматологи, достигли существенных успехов в изучении ландшафтной динамики региона, установив при этом, что географические границы степей, а точнее, на наш взгляд, их разновидностей, менялись в зависимости от изменения климатических условий, в частности - от смены длительных периодов повышенной увлажненности не менее длительными засушливыми периодами.
В ГУ-П вв. до н.э. скифское культурное наследие было трансформировано сармато-савромата-ми в Заволжье и юго-восточной Евразии, кушана-ми в Центральной Азии, гуннами во Внутренней Азии и Южной Сибири [6]. Именно в это время на востоке евразийских степей в противостоянии с китайской державой династии Цинь (230-221 гг. до н.э.) началось формирование кочевнического политического союза хунну, который Г.В. Вернадский [3], Олов Йанзе [25] и Рене Груссе [24] обозначили понятием Степная империя, вкладывая в него представления о своеобразных государственных образованиях номадов, занимавших географическое пространство "Великой степи". Ответной реакцией китайской державы на появ-
ление степной империи хунну явилось строительство Великой Китайской стены (214 г. до н.э.). На протяжении почти двух тысячелетий оседлые цивилизации Евразии не прекращали попыток отгородиться от неспокойных соседей "противостеп-ными" защитными линиями: валы и укрепления киевского князя Владимира Х в., тульские засеки, Белгородская черта, казачьи оборонительные линии, "вал Перовского" в Зауралье и т.д. Ландшаф-тно-исторический анализ создания евразийских укрепленных ("пограничных") линий впервые был дан П.Н. Савицким и детально рассмотрен Г.В. Вернадским [3].
Империя хунну, объединявшая территории Маньчжурии, Монголии, Джунгарии и Прибайкалья, просуществовала около двух веков, но в постоянных военных столкновениях, как с Китаем, так и с другими кочевыми народами, пришла в упадок в начале первого столетия до н.э. В результате миграции тюркских племен в Восточный Казахстан и Семиречье, а также в Урало-Каспийские степи, возникли военно-политические союзы гуннских, сарматских и угорских племен. В 70-е годы IV в. новая европейская кочевническая Гуннская империя была создана Аттилой непосредственно на восточных границах Римской империи.
Следующая эпоха степных империй связана с созданием Тюркских каганатов (рис. 1). Первый Тюркский каганат был основан в 552 г. Затем сформировались Западный и Восточный Тюркские каганаты, после распада которых в 682 г.
возникает Второй Тюрский каганат. Эти кочевнические государственные образования охватили полосу горных и равнинных степей от бассейна Сунгари и Великой Китай
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.