ского писателя (2000), в котором Вторая мировая война показана как через восприятие ребенка, так и с сегодняшних позиций автора. Русские мотивы появляются здесь эпизодически, но они передают атмосферу, царившую в те далекие годы в Словении. Русские несут в себе идею непобедимого славянского духа, мужества атакующих бойцов, о которых немцы «обломают зубы». С другой стороны, здесь присутствует страх перед великими (по сравнению с самими словенцами) государствами, которые якобы хотят «пожрать» малый народ. В романе выражена и глубокая любовь к русской культуре.
В работе «круглого стола» участвовали также историк Н.С. Пилько («Советские люди в словенских партизанских отрядах») и литературовед А.Г. Шешкен («Образ русского солдата в мемуарной прозе М. Бабовича»).
После основных выступлений прошла оживленная дискуссия. Ю.В. Богданов отметил, что на восприятие русских солдат у словаков влияло их традиционное русофильство. Это заметно и в прозе (Илемницкий), и в поэзии (Райсел). Богданов продолжил намеченное в докладе Н.В. Шведовой размышление о неоднозначности в оценке творчества Райсела (его принятие действительности после 1968 г.). Л.Н. Будагова подчеркнула, что в Словакии пост главного редактора ведущего литературного журнала, в силу более мягких условий «нормализации» 1970-х годов, не свидетельствовал о чисто конъюнктурной деятельности. Важное дополнение к теме сделал В.А. Хорев. Опираясь на польский материал, он отметил, что и документы, и художественные произведения свидетельствуют об острой идеологической борьбе по вопросу «освободители или оккупанты?». Необходимо, по его мнению, учитывать и эмигрантскую литературу, фиксировать противоречивость восприятия (творчество М. Домбровской). Хорев также высказал суждение, что проанализированная литература в основном забыта, и забыта заслуженно. Ему возразила Л.Н. Буда-гова, утверждая, что многие были забыты несправедливо, и прошедший «круглый стол» своевременно напомнил об этом. А.Ф. Носкова, развивая польскую тему, рассказала об отношении к проблеме «оккупации» современных польских историков, которые готовы считать ее надуманной и видят немало хорошего в послевоенной польской действительности. В целом отношение к советскому солдату - доброе. А.Г. Шешкен заметила, что поляки утверждали новые порядки сами.
В заключительном слове Л.Н. Будагова констатировала, что сотрудничество с историками оказалось плодотворным. Вопреки некоторым современным подходам, нельзя сбрасывать со счетов культуру послевоенных лет, которая обладает документальной достоверностью. Восприятие советского солдата в литературах западных и южных славян в первые послевоенные годы, при всей неоднозначности, чаще положительное, чем отрицательное.
© 2011 г. Материал подготовлен Н.В. Шведовой
Славяноведение, № 3
КОНФЕРЕНЦИЯ «КОНЦЕПТ ВЕЩИ В СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЕ»
С 21 по 23 сентября 2010 г. отделом истории культуры славянских народов была проведена Международная научная конференция «Концепт вещи в славянской культуре». Конференция состоялась в рамках проекта «Повседневные практики и их отражение в аксиологической системе славянских текстов» (Грант РФФИ № 08-06-00246а, рук. - д-р искусств., зав. отделом истории культуры славянских народов ИСл Н.В. Злыднева). Настоящая конференция стала третьей в серии «Концепт еды» - «Концепт одежды» - «Концепт вещи» и продолжила исследования по изучению кодов повседневности в славянской культуре. Эти исследования, в свою очередь, ведутся в контексте изучения ценностных категорий славянской культуры, составляющих ядро научных интересов Отдела на протяжении двух десятилетий. В конференции приняли участие 24 докладчика, из них 9 иностранных славистов из Сербии, Хорватии, Венгрии, Германии.
Первый докладчик Й. Ужаревич (Загреб, Хорватия) выступил с сообщением «Порождение вещи», в котором представил свою концепцию соотношения вещи и вещества, вещи и знака, вещи и художественного произведения. По определению Й. Ужаревича,
вещь представляет собой свернутую культуру, а художественное произведение - свернутый мир. М.В. Лескинен (ИСл) посвятила свой доклад материальным атрибутам этнической идентификации. О.В. Белова (ИСл) в докладе «Предметы иудейского культа в поверьях и магических практиках славян» (по материалам экспедиций в Подолию, Северную Бессарабию, Буковину и Галицию 2004-2010 гг.) показала взаимопроникновение славянских и еврейских представлений о культовых артефактах (мезуза, тфилин, талес и др.) и выявила преемственность культурной традиции, связанной с восприятием «мифологии» сакральных предметов в условиях, когда этническое соседство евреев и славян стало фактом истории. О предметности обрядового акта лечения «испуга» сообщил В.Л. Кляус (ИМЛИ им. М. Горького, Москва), сопроводив свой рассказ видеопрезентацией, снятой во время экспедиций в различных районах славянского мира; были продемонстрированы совпадения в использовании материалов (свинец, воск) и в ходе проведения обряда, что свидетельствует о его древности и происхождении из общего источника.
Дневное заседание открыл И. Кукуй (Мюнхен, Германия) докладом «Вещь как объект словаря и субъект творчества». Опираясь на материал словарей Х1Х-ХХ вв., докладчик проанализировал бытование лексемы «вещь» во всем многообразии ее языковых манифестаций, подтверждающих факт энантиосемии. Процесс языкового сдвига от «вещественного» к «идеальному» не только находит свое выражение в русском искусстве времени, близкого к созданию словаря Д. Ушакова, но и непосредственно стимулирует его, таким образом вещь из предмета или участника изображения превращается в объективную двигательную силу творчества. В своем докладе «Полезные, лишние и ложные вещи. Концепция вещи у Л.Н. Толстого» Х. Понтер (Мюнхен, Германия) показал, что Толстой признает собственностью в узком смысле только человеческое тело. Чем дальше вещь отдалена от элементарных потребностей телесного антропологического центра, тем большей оказывается степень отчуждения. Таким образом, с точки зрения Толстого, выделяются вещи простые (полезные), лишние и ложные. Т.В. Цивьян (ИСл) обратилась к поэме А. Егунова «Беспредметная юность», впервые отметив, что в этом произведении вещь уводит читателя в область несказанного, но сказанного словом, коренящегося в метафизике языка.
В вечернем заседании приняли участие четыре докладчика. Н.М. Филатова (ИСл) показала, как реалии и художественный вымысел переплетались в восприятии образа короны в историческом сознании поляков. Л.А. Чёрная (МГАХИ им. В.И. Сурикова, Москва) в своем докладе продемонстрировала, как вещь воспринималась в пространстве придворной русской культуры XVII в., когда европеизация развивалась, нарастая, однако касалась прежде всего самого царя Алексея Михайловича. В частности, придворный театр в период царствования первого монарха из династии Романовых воспринимался как исключительно царская забава, а бояре, присутствовавшие на спектаклях, играли роль неодушевленных вещей - кулис, маркёров границ сцены. С. Бриски (Загреб-Риека, Хорватия) обратилась к исследованию семиотического концепта предмета в массовой культуре, рассмотрев иерархические системы культурных оппозиций и показав, что они более неприменимы для описания современной культуры и искусства. Современные реалии таковы, что люди хотят обладать вещью не по причине присущих ей свойств и функций, а потому, что она функционирует как бренд, как фиктивный семиотический текст, открыто и независимо существующий в системе коммуникации, эффектов, клише, жанров и кодов массовой культуры. Завершила первый день работы конференции Ж. Бенчич (Загреб, Хорватия) докладом «Концепт вещь (мелкие вещи) в прозе Татьяны Толстой». Проанализировав произведения писательницы, Ж. Бенчич выделила вещь как физический предмет, представляющий собой бесполезные и дорогие мелочи, которыми человек окружает себя не ради практической ценности, а скорее ради ценности сентиментальной, и пришла к выводу о том, что мотивный комплекс «мелких вещей», не играя важной фабульной роли, обладает большим символическим потенциалом и ассоциативными возможностями.
Второй день работы конференции открыл своим докладом о предметном мире русской рукописной пародии XVП-XVШ вв. Л.А. Трахтенберг (МГУ им. М.В. Ломоносова, Москва), сопоставивший такие тексты, как «Лечебник для иноземцев», «Роспись о приданом» и «юмористические авизии», показав, что основная особенность предметного мира этих произведений состоит в том, что никаких предметов в них по существу нет. Во всех источниках вещи теряют свой привычный вид; самый принцип предметности расшатывается и разрушается на глазах у читателя. А.В. Семенова (ИСл) в докладе «Метафори-зация повседневности в современных кашубских проповедях» продемонстрировала, как предметы-символы актуализируются в дискурсе современной проповеди, будучи сополо-женными другим - современным - предметам, бытовым знакам повседневности. В час-
тности, Библия как Книга может символизировать как конкретного человека, являющего своей жизнью евангельскую истину, так и свод общих для всех христиан нравственных правил. Н.М. Куренная (ИСл) изложила свой взгляд на проблему концепта вещи в советской драматургии, в которой отражена повседневная жизнь отдельных социальных страт советского общества в различные периоды его истории. Вещь в этих произведениях выступает в роли социального знака, раскрывает характер героев, репрезентирует историческое время, расширяет, детализирует представление о нем, выступает в роли своеобразных символов соцреалистической эпохи.
Во время дневного заседания Ч. Шарняи (Сегед, Венгрия) представил доклад, где исследовал культурные реалии в контексте материальных и духовных метаморфоз в рассказе Е. Замятина «Пещера». Трансформация традиционного культурного топоса Петербурга или перевоплощение самого человека осмысляются в зависимости от многослойных метаморфоз предметного мира и изменения вещественного и духовного статуса культурных реалий. И. Баги (Сегед, Венгрия) представила доклад об «овеществленной» мысли в ранних рассказах А. Платонова. Автор доклада приходит к выводу о том,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.