ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2015 • № 4
ОБЩЕСТВО И РЕФОРМЫ
Л.Г. БЫЗОВ
Консервативный тренд в современном российском обществе -истоки, содержание и перспективы
В статье содержится попытка анализа генезиса, содержания и перспектив наблюдаемого в современной России тренда на усиление консерватизма - как в массовом сознании, так и в информационном и политическом пространстве. Этот тренд формирует иллюзию объединения общества и власти в единую политическую нацию, чего не удавалось в постсоветской России более 20 лет. Однако за этой иллюзорной реальностью стоят новые угрозы и вызовы - ценностного раскола и гражданского противостояния. Этот тренд "сломал" наблюдавшуюся в 2000-е гг. тенденцию к выравниванию ценностного поля вокруг синтеза консервативных и либеральных ценностей и связанного с этим синтезом запроса нового российского среднего класса. Показывается, что в массовом сознании произошла реанимация архетипического массового сознания, проявляющаяся в ценностях укрепления державы, антизападничества, "русского мира". Настроение общества в целом стало носить более радикальный характер, чем официальная политика власти. Общественному мейнстриму резко противостоит группа либералов-западников, ориентированных на европейский тип развития, ценности демократии и свободного рынка. В то же время ценности, во многом навязанные политической конъюнктурой, воспроизводятся консервативным большинством в качестве "парадных", но "по жизни" носители этих ценностей далеко не всегда готовы им следовать.
Ключевые слова: консерватизм, неоконсерватизм, либеральное меньшинство, консервативное большинство, ценности, идеологии, архетипическое сознание; держава, антизападничество, радикализм, "русский мир".
Консерватизм против неоконсерватизма
Минувший 2014 г. и начало нынешнего проходят под знаком доминирования в общественном сознании идей, которые обычно описываются общим понятием "консерватизм". Это сплочение нации перед угрозой внешнего врага и внутренней "пятой колонны", неприятие западного опыта и западной культуры, поиски "духовных скреп" и апелляция к традиционным моральным ценностям, таким как порядок, семья, стабильность, усиление роли государства, "державы", рост влияния официального православия и клерикальных кругов. Идейную "повестку дня" все чаще стали определять радикальные круги, а в самом обществе все заметнее проявляются взаимная агрессия и нетерпимость1. Образ "гражданской войны", если не "горячей", то виртуальной
1 Картина консервативной волны накануне событий на Украине 2013 г. изложена в марте 2014 г. в [Бызов 2014а].
Бызое Леонтий Георгиевич - кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник Института социологии РАН. Адрес: 117218, Москва, ул. Кржижановского, д. 24/35. E-mail: leonty13@mail.ru.
прорисовывается все более явственно. Данный список можно продолжать и дальше. В этом в самом по себе нет ничего нового. Можно из не самой давней истории вспомнить и последнее десятилетие царствования Николая I, и "победоносцевскую реакцию" после цареубийства - 1880-е гг., и, конечно, послевоенные годы середины ХХ в., вплоть до "оттепели". Такие периоды "общественных заморозков" случаются в нашей стране с известной периодичностью, чередуясь с "оттепелями" и иными временами политического года. Если судить по данным социологических опросов, неизменно рисующих картину массовой поддержки всех "консервативных инноваций", впору говорить о свершившейся в стране консервативной революции.
В Институте социологии РАН более десяти последних лет отслеживается процесс ценностной эволюции российского общества. Среди прочих тенденций еще в 2001-2002 гг. был выделен феномен "неоконсервативной волны", тогда еще многими не признававшийся магистральным (см. [Бызов 2014б; Бызов 2010; Бызов 2002]. Подчеркну в этой связи принципиальные различия между неоконсерватизмом и консерватизмом. Принято считать, что неоконсерваторы настаивают на самостоятельности экономической сферы общественной жизни и необходимости освобождения ее от государственного регулирования, а консерваторы, напротив, отводят экономике подчиненную роль по отношению к более высоким социальным сферам — религии, морали, политике, полагая экономическую свободу не только утопичной, но и в ряде случаев вредной. Если неоконсерваторы рассматривают правовую систему как совокупность норм, призванных в идеале выразить универсальные формы социальных взаимоотношений, то консерваторы придают юридическим установлениям принципиально национальный характер, считая, что они закрепляют особенности духа конкретного народа и, следовательно, не могут быть универсальными. И главное различие - неоконсерваторы отстаивают идеалы либерального общества, а консерваторы рассматривают либеральную экономику в качестве гибельного пути западной цивилизации и, отрицая также и социализм как гипертрофированное развитие буржуазных ценностей, обращаются за поисками своего идеала к Средневековью и даже антике, греко-римскому миру, язычеству [Гусев 1994].
Сегодня носителем неоконсервативных ценностей, ценностей порядка выступает не только и не столько традиционалистская периферия, но и в своем большинстве городской средний класс. Запрос на порядок, "новый порядок" в первую очередь исходит именно от этого нового российского среднего класса, сформировавшегося за последнее десятилетие с небольшим. Среднему классу нужен твердый государственный порядок, гарантирующий ему завоеванное место, он патриотичен, пусть хотя бы на словах, он даже националистичен. Однако именно ценности среднего класса оказались "утопленными" в общей массе консерваторов национал-патриотической ориентации, доминирующих в политической жизни России 2014-2015 гг. Если зафиксированная мной ранее "неоконсервативная волна" была формой поиска порядка в постсоветской буржуазной России и отвечала запросам нового среднего класса, то консервативная революция - это апелляция к идеям традиционного общества, общине, народной религиозности, то есть к тому, что в современной России если и можно найти, то лишь на уровне деклараций и парадных символов, а не в реальной жизни. По сути, при некотором внешнем сходстве, это разнонаправленные процессы. В 2002 г. мною был сделан, возможно, неосторожный вывод о том, что «происходящая на наших глазах в стране "неоконсервативная волна" окончательно хоронит перспективы "консервативной революции" с воссозданием традиционных русских доминантов» [Бызов 2002], на что башкирский социолог А. Буранчин тогда справедливо заметил, что это утверждать "на наш взгляд, пока еще рановато" [Буранчин 2010]. Действительно, реставрация парадных атрибутов консервативной революции происходит во многом вопреки законам исторической логики, но какое за этими атрибутами скрывается политическое и социальное содержание?
Самое простое, лежащее на поверхности объяснение общего тренда в направлении консервативных идей - реакция, пусть и несколько запоздалая на отклонение маятни-
ка истории в противоположном направлении, когда в начале 1990-х гг. пришедшие на волне перемен и общественных ожиданий "демократы" оказались несостоятельными в выстраивании постсоветской государственности. Как отмечает на "Портале РБК" политолог Н. Петров, "общество, бродившее по пустыне два-три десятка лет и изживавшее советские черты, переходя к новой нормальности, вновь вернулось в Египет" [Петров 2015]. По мнению Э. Паина, подобные возвратные процессы являются закономерными, но не долгоживущими трендами - "возрастание спроса на антидемократические формы политической организации общества и откат к соответствующим социальным практикам - проходящая закономерность" [Паин 2011]. Всплеск социальной архаики можно объяснить тем, что перемены, подобные происходившим в России 20 с лишним лет назад, вовлекают в общественную жизнь ранее законсервированные очаги общинного строя: «Люди, попадая в новую для них обстановку городов, лишены старой системы ориентиров и ценностей. Возникает ситуация, когда традиционные регуляторы их поведения, основанные на нормах сельского общества, уже разрушены, а новые еще не сформировались. Это явление, описанное впервые во время урбанизации XIX века в Америке и Западной Европе, получило название "аномия"» [Руссо 2015].
Тем не менее возникает вопрос: а почему эта реакция оказалась отложенной почти на два десятилетия? Что в ней закономерно, а значит - неизбежно, а что привходяще и связано с текущей политической конъюнктурой? И как оценивать нынешний консервативный тренд с точки зрения долгосрочных перспектив страны? С одной стороны, по мнению одних экспертов (И. Юргенс, В. Иноземцев), подобное состояние общественных "заморозков" создает большие проблемы на путях становления современной политической нации и формирования стабильных государственных и общественных институтов [Юргенс 2014; Иноземцев 2014]. С другой стороны, не менее, а пока, судя по всему, даже более распространена противоположная точка зрения, согласно которой именно в результате произошедшей поляризации массового сознания и формирования "ценностного большинства" в стране идет процесс национального подъема и обретения обществом необходимой для развития национальной субъектности. Россияне воспринимают прошедший год как год, когда произошло долгожданное объединение людей. Наше общество было разрозненно (и до какой-то степени таковым и остается). Поэтому, когда произошел некий подъем русского национального духа, люди испытали чувство национального единства. Действительно, даже невооруженным социологическими методиками взглядом отчетливо видно, насколько изменилась психологическая атмосфера в обществе за последние два-три года. За этими переменами не может не стоять эволюция системы ценностей, определяющих отношение россиян к происходящим в стране событиям. Если общая тенденция к формированию консервативного большинства возникла не вчера и не сегодня, а еще в самом конце 1990-х гг., и лишь набирала силы последние 15 лет, то в последние годы на этот естественный процесс наложилась ценностная переконфигурация, наметившая глубокую ценностную поляризацию за счет распада политического цен
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.