материальное наследие человечества. Эти материалы необходимо сохранять, интерпретировать и разрабатывать силами профессионалов, обладающих глубоким пониманием их культурного значения.
В целях глобального улучшения использования полученных знаний, участники 24-го Международного конгресса по истории науки, техники и медицины, проходившего в июле 2013 года в г. Манчестер (Великобритания), заявляют следующее:
1. История науки, техники и медицины должна получать поддержку,
а также постоянное и регулярное финансирование со стороны государства и частных организаций для обеспечения того, чтобы новые поколения имели представление о научном, техническом и медицинском наследии в изложении историков, получивших соответствующее образование.
2. История науки, техники и медицины заслуживает включения в программу обучения в старших классах средней школы, колледжах и университетах с учетом местных и национальных традиций.
В. П. Борисов
Круглый стол «Науковедение и социальная история науки: существуют ли точки соприкосновения?»
21 мая 2013 г. в ИИНТ РАН в рамках XIX Годичной научной конференции института Центром истории организации науки и науковедения был организован круглый стол для обсуждения темы «Науковедение и социальная история науки: существуют ли точки соприкосновения?». Заседание открылось докладами руководителя центра А. Г. Аллахвердяна «Структура и задачи науковедения» и И. Е. Сироткиной «Что такое «социальная история науки»?». Затем состоялась оживленная дискуссия по обозначенным докладчиками темам.
Аллахвердян в своем докладе отметил, что возникновение в 60-е годы ХХ в. новой дисциплины - науковедения - было социально обусловлено бурным развитием науки в этот период, что вызвало необходимость ее специального изучения в целях более эффективного управления научными исследованиями. Докладчик подчеркнул междисциплинарный характер науковедения, которое включает в себя социологию науки, экономику науки,
организацию науки, психологию науки и др. Он указал на особую роль социологии науки как составляющей науковедения и отметил значимость таких социологических показателей состояния науки, как структура и динамика научных кадров, научных коммуникаций, незримых колледжей, научных школ, финансирования сферы науки, индикаторов престижа труда ученых, притока молодежи в науку и пр., анализ которых проводится начиная с 60-х гг. прошлого века по сей день.
Сироткина рассказала о развитии социальной истории науки, проследив ее от доклада нашего соотечественника Б. М. Гессена на II Международном конгрессе по истории науки (1931, Лондон), в котором он показал влияние социальных (точнее, экономических) факторов на развитие науки, до «сильной программы» социологии знания. Она квалифицировала социологию науки как исследовательскую программу, т. е. как определенный подход к решению
проблем в истории науки, суть которого составляет утверждение о социальной детерминации знания (в противовес интерналистскому подходу, сторонники которого считают, что развитие науки определяется только логикой развития знания). Науковедение же, с ее точки зрения, представляет собой коллекторскую программу (термин М. А. Розова), которая производит накопление знания, его систематизацию и классификацию. Еще одним отличием социальной истории науки от науковедения, по мнению докладчика, является то, что социальная история не стремится к институционализации в качестве самостоятельной дисциплины, а существует в рамках истории науки. В выступлении было высказано предположение, что в нашей стране науковедение в какой-то момент заменило социальную историю, которой у нас, в отличие от Запада, не было. Сироткина рассматривает науковедение как бюрократический проект, который не известно, нужно ли продолжать.
При обсуждении докладов Ал-лахвердян выступил с возражением против последнего тезиса своего содокладчика, отметив, что в эпоху, когда наука стала «массовой», встала проблема управления наукой, чего не было в эпоху ученых-одиночек, поэтому данный «бюрократический проект» будет востребован, пока будет «массовая наука». «Я сейчас слушаю споры между Минобрнаукой и Академией наук и вижу, что им просто не хватает науковедческих знаний в этом вопросе», - заключил он. На вопрос А. Н. Родного «А как насчет самоорганизации науки?» Алахвер-дян ответил, что самоорганизация науки не отменяет исследований науки, а кроме того, науковедческие
данные будут представлять интерес в качестве базы данных для историков науки следующих поколений.
Г. Г. Дюментон поддержал идею самоорганизации науки и сослался на свое многолетнее исследование-мониторинг академических институтов, материалы которого свидетельствуют о самоорганизации ученых в виде неформальных групп, которые затем довольно часто получают формальной статус, при этом Министерство науки никак в данном процессе не участвует. Он обратил внимание и на тот факт, что возникновению науковедения предшествовало бурное развитие наукометрии, интегрировавшей в себя статистику науки. Дюментон указал, что наукометрия во многом и спровоцировала возникновение науковедения как дисциплины, и отметил, что благодаря работам В. В. Налимова и его единомышленников (напомню, что Налимов проводил специальный семинар по наукометрии в ИИЕТ) в СССР наукометрические исследования в то время не уступали работам западных коллег.
К. О. Россияновым был задан вопрос о том, входит ли философия науки в науковедение? Аллахвердян ответил, что философия науки шире, чем науковедение. Что же касается науковедения, то есть широкое и узкое его понимание. В узком понимании науковедения, которое было предложено С. Р. Микулинским в 1982 г. в статье «Еще раз о предмете науковедения», в него входят социология, экономика, организация, психология науки и общее науковедение. Но поскольку Микулинский сам был историком науки, он не мог первоначально не включить историю и логику науки в науковедение. В первой своей статье (1966 г., совместно с Н. И. Родным) Микулинский включал в науко-
ведение историю и логику науки, но потом вывел их из его состава, считая, что науковедение должно заниматься современным состоянием науки и эту задачу выполняет прежде всего социология науки. Докладчик разделяет эту точку зрения и считает, что науковедение не должно включать в себя философию науки, но должно изучать современные проблемы науки.
Е. А. Желтова обратила внимание на то, что изменения в понимании предмета науковедения Микулин-ским в 1982 г., когда на передний план была выдвинута деятельностная сторона науки, совпали с изменениями, которые начали происходить в нашем обществе, и что, возможно, это - связанные вещи.
Н. Л. Гиндилис отметила, что с ее точки зрения, говоря об изучении науки, нельзя отрывать деятельност-ную сторону науки от содержательной стороны. Изучение науки как социального института с целью оптимизации организации науки должно происходить во взаимодействии с изучением изменения характера научного знания. Так, дисциплинарная наука XIX - начала XX в. предполагала одни организационные формы, междисциплинарные исследования второй половины ХХ в., эпохи научно-технической революции, вышли за рамки исследовательских лабораторий и потребовали новых организационных форм, таких, например, как НПО. Современная наука, превратившись в технонауку, предполагает не только иные формы организации (как, например, международные научные проекты и программы), но и поколебала прежние «мертоновские» нормы научной этики. Это свидетельствует о том, что содержательная
сторона науки определяет не только организационную структуру науки, но и не является нейтральной по отношению к ее социальной составляющей. Она обратила внимание на то, что в первой статье Микулинского и Родного 1966 г., манифестировавшей институционализацию науковедения в СССР, в качестве основы науковедения не случайно выдвигались история науки и логика науки. Последняя на базе историко-научного материала была призвана выявить закономерности развития науки, что должно было стать фундаментом для эффективной организации научных исследований. Позднее Н.И. Родный в статье «История науки, науковедение, наука» (1972) вывел историю науки из науковедения, оставив в его составе логику науки. По предположению выступавшей, для Родного как историка науки эта дисциплина была самоценна, и он боялся, чтобы она не превратилась в «служанку» науковедения. Позднее Э. М. Мир-ский в книге «Междисциплинарные исследования и дисциплинарная организация науки», ссылаясь на Родного, писал о необходимости создания нейтральной базы историко-научных фактов (поскольку в интерпретации любого историка науки эти факты теряют свою «нейтральность»). В статье 1982 г. «Еще раз о структуре науковедения» Микулинский вывел из науковедения не только историю науки, но и логику науки. По мнению Гиндилис, он исходил из других, нежели Родный, мотивов: как главный идеолог науковедения он перенес акцент с изучения закономерностей развития науки (содержательный аспект) на изучение ее деятельностной стороны.
И. В. Шульгина высказалась о необходимости определить структуру науковедения. Она подразделила науковедение на теоретическое и прикладное и отметила, что развитие прикладного науковедения (методы которого пришли к нам с Запада) определяется социальным заказом. Так, бум науковедения в 1960-е гг. был опосредован подъемом самих научных исследований: запуск спутника, ядерный ледокол «Ленин», атомные станции и т. д. - науку любили, и ученым платили хорошую зарплату. Науковеды получали задания от ЦК КПСС дать те или иные рекомендации, и целые сектора «строчили» аналитические записки. Но политика партии расходилась с результатами науковедов, и их просто игнорировали. Сейчас ситуация другая - наука в упадке и науковедение практически умерло.
На вопрос Россиянова о существовании какого-либо аналога науковедения на Западе были названы менеджмент науки и социальные исследования науки (social studies of science).
Желтова задала вопрос о том, кто является потребителем результатов науковедческих исследований, т. е. кто читает и интересуется нау-коведческими работами? И получи
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.