Ласточка в русской поэзии
© Л. Л. БЕЛЬСКАЯ, доктор филологических наук
О домовитая ласточка!
Г. Державин
Слепая ласточка бросается к ногам С стигийской нежностью и веткою зеленой.
О. Мандельштам
В статье рассматривается многозначность образа ласточки в русской поэзии как символа души, свободы, творчества, любви, весны, трагического противостояния жизни и смерти (живая, слепая, мертвая ласточка), материнства, домовитости.
Ключевые слова: ласточка, русская поэзия, символическое значение, метафора, сравнение.
В русских народно-поэтических воззрениях на природу образ ласточки связан с приходом весны: «Где ласточка ни летает, а к весне опять прибывает». Отсюда фразеологизм «первая ласточка» (ранняя вестница какого-то явления), поговорка «первой касатке не верь», пословица «одна ласточка весны не делает». На эту пословицу ссылается, раскрывая ее смысл, И.А. Крылов в своей басне «Мот и ласточка»: «предтеча теплых дней», прилетевшая слишком рано, замерзла на снегу.
В русской поэзии первая ласточка появилась у Державина в одноименном стихотворении «Ласточка» (1792-1794). Она была описана красочно и подробно: красно-белая грудь, «колокольчиком в горлышке бьешь», сидишь на гнездышке, трепещешь крылышками, щебечешь и поешь. Поэт любуется домовитой птичкой и, наблюдая за ее полетом, прибегает к глаголам настоящего времени: вьешься по воздуху, даешь смелые круги, стелешься долу, несешься, плывешь в небе, реешь, как молния. Ей можно позавидовать, так как она сверху видит все многообразие мира: и «лета роскошного храм», и черные бури, и приход скучной осени. Автор ласково именует ее птичкой, певичкой, касаточкой и летней гостьей. Зимой, как он думал, ласточки прячутся в «бездны подземные», там впадают в спячку и лежат во мраке бездыханными, хладными, как лед. А весной пробуждаются от «смертного сна». Стихотворение завершается параллелью: «Душа моя! гостья ты мира: / Не ты ли перната сия? / Воспой же бессмертие, лира! / Восстану, восстану и я...». А в стихотворении «На смерть Катерины Яковлевны» (1794) «ласточка сладкоголосая» ассоциируется с образом рано умершей любимой жены (ср. народную примету «Ласточка в окно влетит - к покойнику»): «О ты, ласточка сизокрылая! / Ты возвратишься в дом мой весной; / Но ты, супруга милая, / Не увидишься век уж со мной». Так державинская ласточка оказалась включенной в два параллелизма: ласточка как летняя гостья - и душа как гостья мира, бессмертная в поэзии; ласточка, вернувшаяся весною, - и возлюбленная, ушедшая навсегда.
Последующие поэтические поколения будут воспринимать Державина как певца ласточки, а иногда, стараясь не подражать ему, вступать с ним в состязание. К примеру, в ХХ веке В. Ходасевич поместит Державина в «садах, за огненной рекой» с ласточкой (а Катулла - с воробьем). А наша современница Елена Игнатова припомнит державинскую «домовитую» ласточку, которая, как смерть, «каждому сору и мимо-летящему трепету крылышек ведает место и вкус» и настигает наших любимых (Памяти друга, 1975).
В XIX веке ласточки встречаются в песнях и романсах, где пташки щебечут про весну и зовут любовь, а герои прощаются и расстаются навек. К этому образу обращаются И. Дмитриев («Тише, ласточка болтлива...»), А. Дельвиг («Собирались пташечки..»; «Что вьешься, ласточка, к окну.»), Н. Греков («Вьется ласточка / Сизокрылая / Под моим окном / Одинешенька»), А. Майков («Ласточка примчалась / Из-за бела моря» в цикле «Новогреческие песни»).
Ласточки упоминаются как «живые детали» весеннего и летнего пейзажа: «Уж ласточки, кружась, над крышей щебетали» (А.К. Толстой), «И ласточки летают так отрадно» (Тургенев), «И одинокая звезда, и ласточка» (Огарёв), «Над прудом реют ласточки» (Некрасов), «Пророчат
ласточки свободу и покой» (Апухтин). Напомним также пушкинское сравнение Ольги из «Евгения Онегина» с ласточкой («Ольга к ней, / Авроры северной алей / И легче ласточки, влетает») и лермонтовские описания ласточкиных полетов, увиденных глазами романтических героев: Арсений, вздыхая о прежних днях, когда он жил одной жизнью с природой, следит, как резвая ласточка то вверх, то вниз «кидалась с дивной быстротой и в щели пряталась сырой, то, взвившись на небо стрелой, тонула в пламенных лучах» (Боярин Орша), а Мцыри замечает, как ласточки перед дождем «волны касалися крылом». У позднего Кюхельбекера именно ласточка, не «ворон степной», как у Лермонтова, символизирует свободу: «Зачем же родился не птицею ты? Да, ласточкой, легкой касаткой» (Счастливицы вольные птицы, 1846). И, конечно, все помнят хрестоматийное «Травка зеленеет, / Солнышко блестит, / Ласточка с весною / В сени к нам летит» А. Плещеева (переложение стихотворения неизвестного польского автора).
Развитие державинской темы ласточкиной «домовитости» обнаруживаем в стихотворениях А. Майкова «Ласточки» (1856) и И. Никитина «Гнездо ласточки» (1856). Первое тоже вошло в школьные хрестоматии («Мой сад с каждым днем увядает...») - две ласточки весело хлопотали, строя гнездо, и растили птенцов, а осенью «полетели летуньи», и их гнездо опустело. В конце звучит грустный возглас: «Они уж в иной стороне далеко, / О, если бы крылья и мне!». Никитинское «Гнездо ласточки» малоизвестно. Половину текста занимает повествование о старом мельнике и его заброшенной мельнице. Под ее крышей свила гнездышко певунья ласточка, образ которой, как это характерно для Никитина, включен в социальную атмосферу: «Поет, пока не выгнали, / Чужой-то кров - не свой», терпит нужду и в холодные, темные ночи прячет головку под крылышко и спит под стук и гром. Этой ласточке, в отличие от майковских, совсем не весело, и ее заботы очеловечены.
А вот Фет бросил на ласточек не социальный, а философский взгляд в стихотворении «Ласточки» (сб. «Вечерние огни», 1885). Вначале автор провозглашает свое знаменитое самоопределение «природы праздный соглядатай», потом наблюдает за летающими над прудом птицами и высказывает опасение, как бы их «молниевидные крыла» не задели водную поверхность. Из возможного соприкосновения ласточек с чуждой стихией рождается глубокая аналогия с поэтическим вдохновением:
Не таково ли вдохновенье И человеческого Я? Не так ли я, сосуд скудельный, Дерзаю на запретный путь Стихии чуждой, запредельной Стремясь хоть каплю зачерпнуть?
Способен ли художник силой своей творческой фантазии проникнуть в запредельные сферы? Вопрос остается без ответа.
Через несколько лет фетовскую картинку с летающими над водой ласточками (но без философского подтекста) повторит молодой И. Бунин: «Ясным утром на тихом пруду / Резво ласточки реют кругом, / Опускаются к самой воде, / Чуть касаются влаги крылом.» (На пруду, 1893).
В начале ХХ столетия на некоторое время из русской поэзии «ласточки пропали». Старшие символисты вообще мало внимания обращали на птичье царство, а младшие предпочитали вещих и символических птиц. А. Блок как-то разглядел, что перед грозой «быстрый лёт касаток ниже»; А. Белый услышал «тревожный визг» ласточек, тонущих в бледно-розовом эфире; В. Иванов сравнил Эрота с орлом, жаворонком и ласточкой.
Редкие упоминания о ласточках у многих поэтов разных литературных течений выступают то в роли сравнений и метафор, то в качестве эстетического эксперимента: «И ласточки просвищут мимо / Американкою в окне» (М. Кузмин), «И прежние слова уносятся во мгле, / Как черных ласточек испуганная стая» (М. Волошин); «Как взглянули звезды-ласточки», «щебетнули звезды месяцу» (С. Есенин); «Лепил я твою душеньку, как гнездо касатка, / Слюной крепил мысли, слова слезинками» (Н. Клюев); «Когда у ласточек протяжное перо / Блеснет, как лужа ливня синего, / И птица льется лужей ноши, / И лег на лист летуньи вес.» (В. Хлебников. Слово о Эль); «Летит зеленая звезда сквозь тишину, / Как ласточка к окну - в счастливый дом» (Г. Иванов); «Ты так играла эту роль. / И, низко рея на руле, / Касаткой об одном крыле.» (Б. Пастернак).
У В. Маяковского ласточки являются образцом для подражания «бескрылой нации» - людям: обрести крылья и взмыть ввысь, создать летательные аппараты, обгоняющие птиц («оставляя и ласточку сзади»). А в поэме «Летающий пролетарий» (1925) медленно ползущие поезда уподобляются ласточке, поставленной на ноги, «чтобы она шла, ступая с ножки на ножку». Если Маяковский сопоставлял с ласточками летчиков, то Н. Асеев - пловцов: «Рассекая вразлет эту тишь, / ты ли -ласточкой - сверху летишь?» (Заплыв, 1926).
Совершенно другие ассоциации вызывают ласточки у И. Северянина: быстрая ласточка собирается в теплые края, и ее пугают красные кисти рябин (Трио диссона, 1909); плачет девочка, жалея птичку с «переломленными лапочками» (В парке плакала девочка, 1910); принцесса, «точно ласточка, в окно порхнула» (Поэза трех принцесс, 1915); ласточка не похожа на синих птиц, за которыми мы «неустанно бежим» всю жизнь, строя воздушные замки (Узор на канве, 1923).
В. Ходасевич продолжил фетовскую традицию, философски интерпретируя ласточкины порывы в небо (Ласточки, 1921). Можно ли уви-
деть ночь сквозь день? Ласточки напрасно рвутся прочь, пытаясь «прободать» прозрачную прочную пленку, отделяющую день от ночи:
Не выпорхнуть туда, за синеву,
Ни птичьим крылышкам, ни сердцем подневольным.
Пока вся кровь не выступит из пор, Пока не выплачешь земные очи -Не станешь духом, жди, смотри в упор, Как брызжет свет, не застилая ночи.
Но лишь для одного русского поэта образ ласточки стал постоянным, сопровождая его всю жизнь. Это был О. Мандельштам. В его ранних стихах мы видим сначала традиционное сопоставление души с ласточкой, совершающей перед грозою «неописуемый полет» («Под грозовыми облаками.», 1910), затем «трепещущую ласточку» в символистском духе, которая в темном небе, при черном ветре чертит круг («Смутно-дышащими листьями.», 1911), и «длительные перелеты» птиц водным путем в Египет - «четыре дня они висели, не зачерпнув воды крылом» («От вторника и до субботы.», 1915).
Необычно выглядят ласточки в мандельштамовском отклике на революцию «Сумерки свободы» (1918). Как отмечает С. Аверинцев, «Ласточка, нежный и хрупкий образ души, свободы, поэзии, здесь является в иной, несвойственной
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.