ОКСАНА КАБАЧЕК
Лики
абсурда:
1
фольклор, литература, интерне
Жизнь в эпоху перемен не нравилась древним китайцам, но вдохновляла иных поэтов: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые...» (Ф. Тютчев). Нашим современникам действительность нередко кажется абсурдной; мозг не поспевает за изменениями.
Оксана Леонидовна Кабачек, главный научный сотрудник отдела социологии, психологии и педагогики детского чтения Российской государственной детской библиотеки, кандидат психологических наук, Москва
КАК КУЛЬТУРА в лице фольклорных и литературных жанров может помочь человеку остаться собой в стремительно трансформирующемся мире? Попробуем разобраться в аккумулированном опыте человечества. Вглядимся в лики абсурда.
Странные колыбельные
Абсурд (или то, что нам сейчас им кажется) сопровождал человечество с древнейших времен: «Зачастую в колыбельных песнях наблюдается медленное, как бы дремотное нанизывание образов, подсказанных ленивым ходом ассоциаций. <...> В таком состоянии нередко находят себе выражение желания и мысли, обычно заглушаемые бодрствующим сознанием. Так, <...> в колыбельных песнях мы встречаем мотив смерти и похорон убаюкиваемого ре-бёнка»1.
Анализ работ фольклористов и этнографов позволил выделить 4 мотива таких колыбельных: 1) приговор больному, слабому, лишнему (особенно в неурожайную годину) ребёнку2; 2) очистительная жертва детской смерти; община приветствовала смерть младенца, стимулировала к этому родителей3. Мощное психотехническое средство: «...негативный импульс, идущий от матери, оформленный в соответствующие ритмы, совпадающие по структуре с заклинаниями, парализует все жизненные функции ребёнка и лишает его воли к жизни»*; считалось, что «если сама мать "упоёт", "уговорит" ребёнка покинуть мир, он уйдёт во сне и без мучений»5; 3) средство испытания грудного ребёнка на живучесть, на волю к жизни";
4) приговор обращался в оберег7: «Обращение к смерти является одной из традиционных форм охранительной магии. Желая смерти своему ребёнку, матери стремились обмануть злые силы»".
Вывод не специалиста, а обычного читателя в интернете: «Сочетание в колыбельной смерти и жизнерадостности поминок, успокоения (баюшки-баю) и угрозы, шутки и серьёзности — всё это просто не может не удивлять. Тут без серьёзных исследований не обойтись»9.
Что же показало наше исследование? Чтобы стали понятны результаты анализа, объясним сначала, какие методики использовались для анализа смертных колыбельных и других 28 жанров фольклора, литературы и интернет-сообщений.
Метод послойного анализа, открытый нами несколько лет назад, апеллирует к трём слоям затекста. Самый поверхностный слой — анаграмматический — даёт возможность заглянуть в бессознательное автора, тревожащую его в данный момент и проговариваемую проблему, иногда не имеющую отношения к тому, что описывает текст. Следующий хранящий авторское бессознательное слой, образуемый полной фонограммой текста, был назван нами фабульным, ибо содержал уже не слова (осколки слов), но динамичные картины жизни — взаимоотношения персонажей, их мечты и страхи, поведение в экстремальных обстоятельствах и повседневные занятия. Иногда этот слой также входил в противоречие с тем, о чем сообщал автор в тексте, то есть нёс в себе дополнительные смыслы, которые
Бибпиотечное ДЪЛО
#24 [234] 2014
предстояло как-то расшифровать сознанию и, главным образом, бессознательному читателей. (Характер восприятия произведения читателями-слушателями зависел как от типа соотношения текста и фабульного слоя затекста, так и от уровня читательской квалификации.)
Самым необычным представлялся третий слой, первоначально названный метафизическим. Дальнейшее исследование привело к пониманию того, что две главные и взаимосвязанные функции этого слоя, невозможные без этической составляющей, есть гармонизация и «энергизация» слушателя (и автора). Слой получил второе название — архе-типического. Мелодичные звуки (пение, звон колокольчиков и колоколов и пр.) как источник эвфонии (благозвучия)
ния. (Второй план наличествует в игровой, шуточной коммуникации или в случае обмана. Автору-Игроку дополнительная энергия нужна для удерживания двух реальностей сразу; Обманщик с помощью звуковой турбулентной (взрывной) агрессии пытается ещё и направленно воздействовать на слушателя, отвлекая его от скрытого содержания сообщения.)
Зеркальный эффект художественной коммуникации (диалектическое двуединство автора и адресата) состоит в том, что скрытый код сообщения, фо-
оказывают медитативное, успокаивающее воздействие, создают хорошее настроение у участников художественной коммуникации; звуки турбулентные — глухие фрикативные согласные10, то есть свистяще-хрипяще-шипящие, равно как и агрессивные звуковые проявления хтонических (адских) животных: рычание, лай, а также цоканье копыт непременных адских персонажей — бесов несут — за счёт турбулентности — дополнительный заряд энергии, мобилизуя говорящего и слушающего.
Очевидна древняя природа этого слоя, биологический и социальный смысл этих двух функций (выражаемых с помощью усвоенных в той или иной культурной традиции* «райских» или «адских» архетипов): 1) понравиться слушателю, «усыпить» его и/или гармонизировать ситуацию общения, 2) показать себя более внушительным, напористым и сильным, чем это есть, и, в то же время, обеспечить самого себя недостающей энергией в случае конфликтного или сложного, двупланового обще-
энергезирующей («Ада») как тип лирического героя затекста: 1) наивный, не-рефлексирующий фольклорный персонаж, 2) совестливый герой, 3) обманщик, 4) сверхсущество по ту сторону Добра и Зла. Дальнейший анализ архе-типического слоя затекста 500 произведений малого фольклора, детской и взрослой художественной литературы (поэзии и прозы), а также нехудожественных текстов позволил увидеть за каждым из этих героев — посланцев автора особую субъективную реальность, в которой герой (а, точнее, Я автора) существует: 1) реальность сновидения, где всё происходит без особых усилий героя, спонтанно-непредсказуемо; 2) привычную обыденную реальность; 3) реальность игры, шутки / обмана — принципиально двуплановую; 4) магическую реальность, подвластную направленным действиям мага, территорию власти. (Помимо четырёх основных суще-
* Мы изучали пока только произведения европейской культуры, но в дальнейшем возможен и более широкий охват литературного материала.
нограмма произведения одинаково воздействует и на автора высказывания, и на слушателя. Автор, следовательно, не только себя заряжает энергией, но и слушателя; не только от слушателя пытается скрыть неудобную и противоречащую тексту информацию, но и от самого себя. А скрыть до конца невозможно: художественное произведение, как сгусток опредмеченных человеческих способностей**, аккумулирует в себе всё! Библиопсихологу это дает уникальную возможность познания человека (того, что за личность автор литературного произведения, каким он хочет казаться современникам и потомкам и что воспринимается или не воспринимается слушателями-читателями).
Первоначально мы описывали персонифицированный результат взаимодействия двух архетипических инстанций — гармонизирующей («Рая») и
** См. труды психолога А. Н. Леонтьева.
ствуют и промежуточные, переходные между ними и/или составные.)
Всё более глубокое последовательное вхождение исследователя в архети-пический слой затекста (возможно, моделирующее этапы погружения ребёнка-слушателя в затекст произведений разных жанров) и освоение каждого нового открывшегося семантического пространства позволило представить внутренний мир автора и характер его взаимодействия с адресатом как «двойной код»: соотношение двух реальностей (точнее, позиций в них): 1) социальной и в дальнейшем интериоризирован-ной, присвоенной: «я в глазах других», она же совесть; 2) интимной позиции «для себя» как механизма психологической защиты (учета всех мотивов и[|>
обстоятельств, а не только моральных требований социума).
Вторая (внутренняя) позиция появляется в читательском онтогенезе по мере освоением ребёнком фольклорных и литературных произведений (требование дословного перечитывания — показатель этой невидимой работы). Вначале слушателю-неофиту доступны самые громкие, отчетливые, насыщен-
ные звуки фонограммы затекста: если колокола и колокольчики, то звонкие — из специального сплава, если лай и рычание, то близкие, хорошо различимые и т. д.; по мере развития практики вслушивания в затекст бессознательному ребёнка становятся внятны все новые и новые звуки «саундтрека» — дальние, неотчётливые, а также прежде несоединимые, разорванные; фонетическая картина значительно обогащается, усложняется, становясь более объёмной и насыщенной.
Мы выделили 6 стадий развития субъективных реальностей (семантических полей), связанных с субъектностью человека. На 1-й стадии последовательно формируются три «древних» поля: 1, 4, 3:
1) Из всех четырёх семантических полей 1-е поле самое необычное по своим свойствам и самое ранее: формируется уже у новорожденного. О. С. Никольская описала это состояние «вне активного избирательного контакта со средой»11, «пассивного дрейфа», или «полевой реактивности»12 при реконструкции уровней аффективной организации поведения человека как исходный — уровень аффективной пластичности, генетически связанный с наименее активными формами психической адапта-ции13. В фольклоре и художественной литературе — это царство грёз или страна Утопия, где перед человеком разворачиваются некие картины, чудесные или не очень. Текстов с кодом 1,1 мало (всего 3 реплики в интернете, 1 афоризм и 4 пословицы), однако в со-
вокупности они дают некоторое представление об этой странной местности.
Там водятся любимые белые волки и голуби мира, принято ласковое обращение, немного фольклорное: «Ступай, милая!»; нравственные законы этой утопической страны для ее особенных жителей вовсе не сложны: «Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла» (В. О. Ключевский). Пассивность — главная добродетель. Однако не все с этим согласны: менее наивные жители этой территории, бун
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.