ИЗВЕСТИЯ РАИ. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2009, том 68, № 4, с. 18-33
"ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЙ УРБАНИЗМ" НИКОЛАЯ АНЦИФЕРОВА
(К 120-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ) © 2009 г. Д. С. Московская
В статье охарактеризовано научное наследие выдающегося историка-урбаниста, литературоведа, автора фундаментальных междисциплинарных исследований Н.П. Анциферова (1889-1958). Главное внимание уделено духовно-культурному контексту формирования его методологии "литературоведческого урбанизма" - научного подхода к изучению "городского текста" русской литературы. Впервые в научный оборот вводятся материалы его диссертационного исследования "Проблемы урбанизма в русской художественной литературе".
The article characterizes the scholarly heritage of the outstanding historian-urbanist, literary historian and the author of fundamental interdisciplinary studies N.P. Antsiferov (1889-1958). It is focussed on the spiritual and cultural context of the formation of his methodology of "urbanistic literary criticism" - the scholarly approach towards a "city text" in Russian literature. It is the first time that material from his dissertation "Problems of Urbanism in Russian literature" is brought to light.
Имя историка-градоведа, культуролога - исследователя литературного образа северной столицы, автора знаменитой "петербургской трилогии": "Душа Петербурга" (1922), "Петербург Достоевского" (1923), "Быль и миф Петербурга" (1924) - хорошо известно современным ученым-гуманитариям. Заданная его книгами тема отношения урбанистической художественной образности к реальному источнику -городскому ландшафту, способствовала появлению работ аналогичной тематики Д.С. Лихачева [1, с. 513], К.А. Кумпан и А.М. Конечного [2, с. 180-189], Н.В. Корниенко [3, с. 210-248.], В.Н. Топорова [4] и др. Опубликованные А.И. Добкиным [5] в начале девяностых годов воспоминания Анциферова раскрыли духовный облик и драматическую судьбу ученого в "железном самотеке" российской истории XX века.
Человек поистине трагической судьбы (Анциферов потерял в войнах и революциях всех своих детей, три раза был сослан, почти восемь лет в общей сложности - в 1925, 1929-1933, 1937-1939 гг. -провел в заключении), он оставил богатое научное наследие: работы, опубликованные и неопубликованные. В настоящей статье представлены важнейшие вехи научной биографии исследователя, охарактеризованы главные этапы формирования его концепции "литературоведческого урбанизма" -методологии изучения "городского текста" русской литературы, которая была блистательно продемонстрирована в итоговом научном исследовании Н.П. Анциферова - диссертации "Проблемы урбанизма в русской художественной литературе" (1944).
Интерес Анциферова к местной истории и культуре, как свидетельствуют его воспоминания, формировался под влиянием детских впечатлений.
Культуролог-градовед, он по рождению не был горожанином. Его детской родиной стала усадьба графа Потоцкого, Софиевка, - шедевр архитектурно-паркового искусства XVIII века среди украинских степей. Рукотворная красота парка на фоне дикой природы явилась первым сильным переживанием художественного ландшафта, позже отразившемся в подходе ученого к художественному творчеству: характерной чертой его историко-литературных штудий станет скрупулезное составление итинера-риев - списков адресов, связанных с жизнью и творчеством русских писателей.
Софиевка, место рождения Николая Павловича, стала местом смерти и упокоения его отца, Павла Григорьевича. Анциферов неоднократно возвращался на родину. Во время последнего посещения, незадолго до третьего своего ареста в 1937 г., он нашел сельское кладбище разрушенным. В разросшейся траве он с трудом отыскал каменный цоколь надгробия с родным именем. Камень уцелел и сохранил историческую память. Камни тех местностей, где довелось побывать Анциферову, по свидетельству Г.В. Коган, его друга и сотрудника по Литературному музею, в первую очередь давали направление его мыслям. Древние камни, замостившие площади великих городов, что стали частью личной биографии Анциферова, - Киева, Венеции, Рима, Флоренции, Москвы и Петербурга, преображенные в статуи, дворцы и храмы, мыслились им ковчегом былого, хранилищем исторической памяти об ушедших отцах и исчезнувших культурах.
После смерти отца семья Анциферовых переехала в Киев. Первое "урбанистическое" впечатление оставило неизгладимый след в его памяти. Монументальный облик города приобщил его к исто-
рии России как древней европейской державы. В годы Великой Отечественной войны в статье, посвященной освобождению Киева, он, опираясь на впечатления детства, назвал его "наследником эллинского мира" - колыбелью русской культуры. В архитектурных формах Софийского собора, в "великом угасшем искусстве" его мозаик Анциферов угадал сходство с мозаиками Рима, Равенны, Палермо, в его фресках с бытовыми мотивами увидел единство жизни Киева со всей Европой: «Его нельзя назвать "окном в Европу", потому что не было тогда никакой стены, отторгавшей Русь от Западного мира» [6, л. 1, 3]. Из газетной публикации эта фраза была изъята цензурой [7, с. 1].
Киев сформировал, а "петербургский период" жизни укрепил разделенную им с Герценом и Достоевским любовь к "двум родинам" - России и Европе. Спустя сорок пять лет, в своей диссертации, посвященной образу города в творчестве Достоевского, в 16-й ее главе, где в наибольшей степени сохранились личные интонации автора, он написал: «Для Достоевского, как для русского человека <.. .> существуют две родины: Россия и Запад. И славные города, носители великой культуры, для него родные города. Он слышит речь их камней, и как не услышать, когда они для него "вопиют доселе". Ведь "каждый камень. гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и в свою науку!"»
Киев усилил интерес Анциферова к истории: мальчик углубился в изучение прошлого Украины. Городские ландшафты пробудили в нем желание отыскать первоисточник литературных пейзажей любимых произведений Гоголя, сформировали стремление сопоставлять собственные переживания от встречи с местностью с литературными ее образами и историческими судьбами жителей.
Учеба в Первой Киевской гимназии (интерьер которой по воле однокашника Анциферова М.А. Булгакова стал местом действия "Дней Турбиных") должна была продолжиться в Петербургском университете. По признанию Анциферова, в первый приезд в 1908 г. в северную столицу городские панорамы не увлекли его: "Петербург! Прямые линии, прямые углы. Серый гранит. Белая пелена широкой застывшей Невы. Иней на колоннах Исаакия. Какой холод! Застыл в своем порыве грозный Петр. Застыли царственные сфинксы. <.> Как все здесь не походило на широкий радушный быт Софиевки!" [5, с. 130]. Роднее его сердцу была Москва, которую он впервые увидел весной 1903 г. Она сразу полюбилась ему, породив желание поселиться там, "где все дышало родной стариной, где Кремль, Художественный театр, Третьяковская галерея" [5, с. 134-135]. Северная столица, как некогда для провинциала В.Г. Короленко, была в его глазах лишь пышной оправой для единственного драгоценного камня - и этим камнем был универси-
тет. "Петербург - это русские Афины. Стольный город русской духовной культуры", к которой на равных хотел принадлежать он сам.
Однако провал на выпускном экзамене в гимназии на время закрыл ему переход в "землю обетованную". Как вспоминал Николай Павлович, он тяжело пережил неудачу. С детства ему было присуще отношение к слову "по Платону", т.е. придание его смыслу объективного значения. Свою родовую фамилию он возводил к греческому имени "Оници-фор", что означает "приносящий пользу". Мучительным показался ему тогда разрыв между жизненной программой, заданной этим именем, и жестоким сопротивлением действительности в ее выполнении. Он отчасти испытывал ощущения, раскрытые им позже в диссертации на материале произведений Некрасова, - "комплекс неудачника-провинциала в столице", и, вооруженный новым для себя урбанистическим опытом мечтателя-неудачника и городского фланера, иначе воспринимал петербургские мотивы любимых писателей: Пушкина, Герцена, Белинского, Достоевского, Толстого, Блока.
В тот год Петербург вдруг раскрылся ему в своей бытовой фантастике, и все его жители "были под властью этого страшного мира". "Мучительной и страшной загадкой" оставалось, как "с этой грязью, с этим ночным мраком могут сочетаться и искания правды, и духовное горение, и даже - чистая любовь" [5, с. 137]. В "дионисийстве" природы родного Крыма он не видел ни мрака, ни духовной нечистоты. То, что в ней было грозного, если и было хаосом, то хаосом древним и родимым. Ужасным в тот приезд показался ему "другой хаос - чужой", тот, что "шевелился на ночных улицах большого города при свете электрических фонарей" [5, с. 138].
Студентом историко-филологического факультета Анциферов стал в 1909 г. И Петербург открыл ему иное обличье, предстал "городом солнца и числа", как позже автору городских "Столбцов" Заболоцкому, переехавшему сюда для продолжения учебы из "азиатской" Москвы. Европейской архитектурой, рациональной планировкой и чужим русскому глазу природным ландшафтом он утверждал справедливость веры университетских студентов в свое особое назначение. Петербург - авангард исторических преобразований, Университет - очаг революции. В воспоминаниях Анциферова возникает образ старой университетской физической аудитории в потемневшем здании из красного кирпича - "Зал для игры в мяч", как его прозвали студенты. Уже самое наименование этого места, где проходили совещания студенческого актива по подготовке сходок, говорило об общем пристрастии тех лет к свершениям Великой Французской Революции. Традиции революционного Петербурга были традициями протестов против нарушений справедливости. Они восходили к политической экзаль-
тации и возвышенному патриотизму Робеспьера, принесшего вместе со своими соратниками 20 июня 1789 г. в Зале для игры в мяч священную Клятву не расходиться до тех пор, пока не будет выработана Конституция. «Какой наивной кажется теперь моя вера в близость революции, которую вызов
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.