Несмотря на обилие вопросов, сомнений и возражений, из которых здесь высказаны далеко не все, книга И.Б. Иткина кажется мне замечательной, потому что в ней предложено много существенных уточнений и дополнений к имеющимся или даже считавшимся убедительными и полными толкованиям морфоно-логических явлений русского языка (распределение собственно-русских и церковнославянских рефлексов переходного смягчения согласных т и й; выявление акцентологических факторов, влияющих на морфонологи-ческие преобразования; распределение -ти и -тъ в формах инфинитива; чередование е ~ а после шипящих; беглость гласных и многое другое) и выявлено много новых явлений, до сих пор не получавших интерпретации или признававшихся неподдающимися строгому описанию (морфонологическая структура глаголов типа мятъ и типа битъ, глаголов бытъ, датъ, петъ; правило мены тематических глагольных морфем в спряжении и отглагольном словообразовании; правило распределения «консонантизаторов» т, в, й, л в отглагольном словообразовании; чередова-
ние к ~ т и многое другое). Возможно, некоторые из спорных вопросов могли бы быть прояснены или сняты дополнительными объяснениями автора, а какие-то мои сомнения и возражения вызваны недопониманием позиции автора или даже недоразумением. Мое главное расхождение с подходом автора носит «идеологический» характер: мне кажется, что задача описания русской морфонологии должна состоять не в том, чтобы «все сошлось» исходя из постулированных правил, а в том, чтобы понять, как устроен язык и в частности его морфонологический уровень, каковы механизмы и условия морфемных преобразований, пусть даже какие-то правила будут иметь ограниченную сферу действия или исключения. Надо признать, что автор во многих случаях достигает искомой формальной красоты, но, несмотря на эту красоту и принесенные ей жертвы, ему удается найти и объяснить то, что до сих пор не удавалось объяснить или даже заметить. За это ему спасибо.
С.М. Толстая
M. Baerman, G.G. Corbett, D. Brown, A. Hippisley (eds.). Deponency and morphological mismatches. Oxford: Oxford University Press, 2007. - xv + 324 p. (Proceedings of the British Academy; 145). -ISBN 978-0-19-726410-2.
На фоне проявившегося в лингвистике последних полутора десятилетий оживленного интереса к собственно морфологической проблематике нужно выделить ряд исследований, посвященных систематическому изучению и теоретическому осмыслению явлений, которые традиционно рассматривались как исключительные и нерегулярные: синкретизма (см. [Baerman et al. 2005] и рецензию [Аркадьев 2006]), супплетивизма (см. [Hippisley et al. 2004; Corbett 2007]), дефектности и др. Ведущую роль в этих исследованиях играет научный коллектив Surrey morphology group1 под руководством известного типолога Гревила Корбета, выпустивший целый ряд монографий и статей по различным областям морфосинтаксиса, рассматриваемых в широком типологическом освещении.
Рецензируемый сборник посвящен как раз одному из нерегулярных морфологических
1 См. страницу Surrey morphology group в интернете: http://www.surrey.ac.uk/LIS/SMG/index.htm.
явлений - отложительности или д е -понентности (deponency). Классическим примером данного феномена служат так называемые отложительные глаголы классических индоевропейских языков, у которых функцию синтаксически активных форм выполняли формы пассивного или медиального залога (типа латинского hortor 'призывать, побуждать'). Данное явление до недавнего времени привлекало внимание лишь специалистов по классическим языкам, а сам термин «отложительность» применялся лишь к нестандартному употреблению залоговых форм в этих языках. Авторы рецензируемого сборника пошли на отчасти рискованный шаг и попытались обобщить данное понятие на целый ряд явлений, когда та или иная грамматическая форма выполняет несвойственные ей функции, и построить типологию так называемой «отложительности в широком смысле» (extended deponency) на материале различных языков. В двенадцати статьях сборника представлен, помимо латыни, древнегреческого и санскрита, материал языков Австралии (нги-
ямбаа, ивайдя), Америки (керес, юрок, та-кельма, тюбатулабаль), Кавказа (цезского, арчинского), германских языков, испанского, русского, хинди, цыганского, эстонского, японского, чукотского, ряда языков банту и др. Явления, рассматриваемые в статьях сборника, весьма разнородны, и далеко не каждое из них в сколько-нибудь существенной степени похоже на «классическую» депонентность, так что приходится согласиться с Дж. Бобали-ком (с. 197), что понятие «отложительности» даже применительно к глагольным категориям «не выделяет естественного класса явлений, допускающих единообразный анализ». Тем не менее, рецензируемый сборник вносит существенный вклад в эмпирическое изучение и теоретическое осмысление большой группы морфологических фактов, до сих пор систематически не изучавшихся.
Сборнику предпослано краткое Введение (с. ix-xi), в котором дается описание явления отложительности в «классическом» и в «широком» смыслах и сжато излагается содержание включенных в сборник статей. Основные теоретические и типологические понятия и проблемы, связанные с отложительностью, обсуждаются в статьях Мэтью Баермана (Matthew Baerman) «Морфологическая типология отложительности» (Morphological typology of deponency, с. 1-19) и Гревила Корбета (Greville Corbett) «Отложительность, синкретизм и промежуточные явления» (Deponency, syncretism, and what lies between, с. 21-44).
М. Баерман дает определение прототипи-ческой (ср. понятие канонического морфологического явления в статье Корбета) отложительности как определенного типа несоответствия (mismatch) между морфологической формой и семантико-синтакси-ческой функцией; для отложительности необходимо наличие морфологической оппозиции (например, активного и пассивного залогов) и лексически ограниченной группы слов, у которых эта оппозиция реализуется с нарушением нормального и продуктивного соотношения между формой и функцией (например, пассивные формы выступают в функции активных, как у лат. hor-tor), и эта реализация сопровождается дефектностью парадигмы, связанной с тем, что депонентные формы данной лексемы не способны выражать свое нормальное значение (морфологически пассивные формы hor-tor являются синтаксически активными и не употребляются в функции пассива). Баерман рассматривает различные случаи, когда тот или иной пункт данного определения не выполняется. Например, в языке юрок у любого переходного глагола определенные фрагмен-
ты активной парадигмы выглядят как пассивные, тем самым нарушается условие лексической ограниченности отложительности. В юто-ацтекском языке тюбатулабаль наблюдается явление полярности: у ряда глаголов изменение основы, обычно сигнализирующее предельность, обозначает, напротив, непредельность, при этом исходный вариант основы, как правило выступающий в непредельном значении, у данной группы глаголов имеет предельную интерпретацию; важно отметить, что, по-видимому, эти два класса глаголов в тюбатулабаль никак не распределены семантически. У так называемых прете-рито-презентных глаголов готского и других германских языков презенс выглядит подобно претериту «сильных» глаголов, а претерит образуется по модели «слабых» глаголов, т. е. здесь мы имеем дело с довольно изысканным примером гетероклизы (разносклоняемости/разноспрягаемости). Наконец, отложительность может граничить с синкретизмом: цезские лексемы хвхЬ1 'ребенок; дети' и у апаЬг 'женщина; женщины' имеют лишь формы множественного числа (с суффиксом -Ьг), которые могут употребляться также и в значении единственного числа; прототипическая отложительность требовала бы, чтобы морфологически множественные формы были способны употребляться лишь в функции единственного числа.
Г. Корбет предлагает рассматривать отложительность в рамках развиваемого им более общего подхода к языковым явлениям, который он называет «каноническим» (см. [СогЬей 2005]). Данная концепция определяет феномены через совокупность различных признаков-требований, которым удовлетворяют лишь «канонические», «идеальные» экземпляры тех или иных явлений. Такого рода «канонические» случаи вовсе не обязаны быть ни частотными, ни даже фактически засвидетельствованными; важно лишь, что они определяют «исходную точку», от которой в ту или иную сторону отклоняются реально существующие явления. Тем самым, канонический подход является удобным средством обозначить и детализировать типологическое пространство, описывающее возможности и пределы вариативности в некоторой предметной области. В статье в настоящем сборнике Корбет рассматривает каноническую словоизменительную систему и различные отклонения от нее, каждое из которых, в свою очередь, может быть определено с «канонической» точки зрения. «Канонические» случаи синкретизма и отложительности являются почти зеркальными противоположностями друг другу, см. Таблицу 1 (ср. с. 35):
Таблица 1
Сравнение синкретизма и отложительности
Синкретизм
Синкретичная форма сохраняет «исходную» функцию2
Парадигма остается полной
Оперирует единичными клетками парадигмы
Является признаком больших классов лексем
Определив таким образом «канонические» случаи синкретизма и отложительности, Кор-бет рассматривает ситуацию, где эти явления сближаются друг с другом, а именно уже упомянутые цезские лексемы 'ребенок' и 'женщина'. Другой интересный с точки зрения «канонического» подхода случай зафиксирован в арчинском языке, где, с одной стороны, есть существительные, в обоих числах имеющие (различные) показатели множественного числа, и, с другой стороны, имеется супплетивное имя X on 'корова', у которого формы множественного числа выглядят подобно регулярным формам единственного числа (ср. эргатив ед. числа X0ini vs. эргатив мн. числа buc'i-li, где -li является стандартным показателем косвенной основы ед. числа). Корбет заключает, что «канонический» подход к морфологии позволяет выделить редкие и интересные типы лексем и парадигм, на которые ранее не обращали должного внимания.
Эндрю Спенсер (Andrew Spencer) в статье «Расширение отложительности: импликации д
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.