ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2011, том 70, № 3, с. 20-26
МАЛЕНЬКАЯ ТРАГЕДИЯ О ВЕЛИКОЙ РЕВОЛЮЦИИ © 2011 г. В. С. Баевский
Две небольшие драматические сцены, написанные Пастернаком летом 1917 г., свидетельствуют о глубоком понимании им смысла, перспектив и хода событий Великой французской революции конца XVIII в., а также свершающейся на его глазах революции в России. О зрелости исторического сознания поэта свидетельствует создававшаяся в то же время книга стихов "Сестра моя жизнь", а также ряд позднейших его произведений.
Two small dramatic fragments written in the summer of 1917 expressed Pasternak's keen and profound historical understanding of events, their perspective and their meaning embracing both the Great French revolution at the end of the 18th century and the Russian revolution which he witnessed. The maturity of the poet's historical outlook is attested by a book of poems that was being composed at that time, My Sister Life, as well as by a number of later works.
Ключевые слова: Св. Георгий, Шекспир, Пушкин, Пастернак, Сен-Жюст, французская революция конца XVIII в., русская революция, "Сестра моя жизнь".
Key words: Saint George, Shakespeare, Pushkin, Pasternak, Saint-Just, the French revolution of the 18th century, the Russian revolution (1917), "My Sister Life".
В газете ЦК партии левых эсеров "Знамя труда" в номере 193 от среды 18 апреля (1 мая) 1918 г. на с. 2 был напечатан "Драматический отрывок" Б. Пастернака, помеченный римской цифрой I. Это свидетельствовало о том, что данный отрывок - не единственный. Действительно, в номере 228 той же газеты от воскресенья 16 (3) июня того же года также на с. 2 был опубликован другой "Драматический отрывок". Этот же второй текст напечатан в "Известиях Пензенского Совета Рабочих и Крестьянских Депутатов" № 121 (224) за пятницу 21 июня 1918 г. В дальнейшем автор их не перепечатывал, они воспроизведены в посмертных собраниях его стихотворений.
Оба текста написаны пятистопным ямбом без постоянной цезуры и без рифмы, с чередованием мужских и женских клаузул. Во втором тексте один стих четырехстопный. Это либо недосмотр автора, либо дефект набора. Стопы недостает в стихе, который распадается на три реплики, где счет стоп несколько затруднен, а вероятность опечатки возрастает. Ритм обоих текстов описан Дж. Бейли [1, с. 146 ]. Ударность иктов в % равна: I - 87,1; II - 72,6; III - 89,6; IV - 61,7; V - 100. Это так называемый трехвершинный ритм с выделенными первой, третьей и пятой стопами, он характерен для классической традиции. Цезура после 4-го слога сохраняется в 64,7% стихов: она расшатана, но несколько меньше, чем у современных Пастернаку поэтов. В этом тоже отчетливо проступает ориентация на XIX в. Из материала,
собранного Томашевским [2], Тарановским [3] и Бейли, охватывающего весь драматический белый стих, предшествующий и современный Пастернаку, стих Пастернака ближе всего к ритму маленьких трагедий Пушкина и переводов Дружинина из Шекспира. Ударность иктов в "Скупом рыцаре" по Тарановскому: I - 85.0; II - 74.9; III - 87.6; IV - 59.6; V - 100. Ударность иктов в "Ричарде III" Шекспира в переводе Дружинина: I - 83.5; II -74.8; III - 87.2; IV - 58.4; V - 100.0. Отчетливо видна шекспировско-пушкинская традиция, на которую опирается Пастернак. Два "Драматических отрывка" представляют, в сущности, единую маленькую трагедию Пастернака наподобие пушкинских. Сюжет почерпнут из западноевропейской истории, глубоко разработан трагический характер, композиция фрагментарная, вершинная.
К. Барнс высказывает предположение, что отрывки задуманы были как наброски трагедии наподобие "Смерти Дантона" Г. Бюхнера, исторических драм Клейста или Суинберна [4, с. 324]. Такую догадку невозможно исключить, но она не кажется нам вероятной. Хотя бы потому, что слишком уж различны по жанру, по стилю и по культурной традиции пьесы, перечисляемые Барнсом. У Пастернака действие сцены первой происходит в квартире Леба - комиссара Рейнской армии. Время обозначено: "между 10 и 20 мессидора (29 июня-8 июля) 1794 г." Первая из этих дат связана с приездом Сен-Жюста в Париж после замечательной победы при Флерюсе,
вторая - с новым отъездом в армию. В действительности Сен-Жюст вернулся в Париж в ночь с 10 на 11 мессидора и, вопреки встречающимся утверждениям, более Париж не покидал.
Барнс справедливо пишет, что теперь трудно установить, какими источниками пользовался Пастернак. Это жаль, поскольку мы лишены возможности решить, какие отступления от исторической достоверности допущены вслед за материалом, использованным поэтом, а какие допущены из художественных соображений. Мы пользовались при установлении исторической базы пьесы фундаментальным трудом Тьера [5] и обеими французскими монографиями о Сен-Жюсте [6; 7].
Сцена первая представляет собой большой монолог Сен-Жюста, перебиваемый несколькими репликами Генриетты. Пастернак не объясняет, кто это такая. Ей было восемнадцать лет, и она была сестра Леба. Она и Сен-Жюст полюбили друг друга, дело шло к свадьбе, но Сен-Жюст охладел, когда узнал, что его невеста нюхает табак [7, т. 1, с. 319]. Когда-то Ю.М. Лотман объяснил, что нюхать табак было признаком аристократизма, и Сен-Жюста оттолкнула не привычка его невесты сама по себе, а аристократизм ее поведения. В действительности, согласно источникам, в то время, к которому приурочено действие, Генриетты в Париже не было.
Герой трагедии - Сен-Жюст. Уже в начале своего первого монолога он заглядывает в будущее и утверждает, что революцию ждет суровая переоценка:
Но век пройдет, и этот теплый луч
Как уголь почернеет, и в архивах
Пытливость поднесет свечу к тому,
Что нынче нас слепит, живит и греет,
И то, что нынче ясность мудреца,
Потомству станет бредом сумасшедших. [8, с. 520]
Вместе с тем, он - человек революции, он жаждет славы (согласно доктрине Робеспьера, любовь к славе - важная добродетель республиканца). А во время революции можно стяжать славу, лишь доказывая людям снова и снова, что ты "Дамоклов меч Творца". Это единственное место трагедии, где Сен-Жюст оправдывает свое прозвище, данное ему историей, - "архангел террора".
Анализ Пастернака проникает глубоко в характер героя. Сен-Жюст удивляет Генриетту, уверяя, что она с ним всегда там, в армии, даже во время атаки, и далеко не всегда здесь, в Париже, где "тишь и сон". Он живет только в грозе и буре. В другой обстановке его душа, а вместе с нею и
любовь, дремлет, и в этом для него заключается опасность.
Там дело духа стережет дракон
Посредственности и Сен-Жюст Георгий,
А здесь дракон грознее во сто крат,
Но здесь Георгий во сто крат слабее. [8, с. 522]
Сен-Жюст ощущает себя Святым Георгием. В "Ожившей фреске" со Святым Георгием отождествляет себя тоже военачальник - но совсем в другой, Великой Отечественной, войне. Пламя пожаров и развалины домов напоминают ему детство, посещение монастырской часовни, фрески, изображающие чудо Св. Георгия о змие:
Он мать сжимал рукой сыновней, И от копья архистратига ли, На темной росписи часовни, В такие ямы черти прыгали. И мальчик облекался в латы, За мать в воображеньи ратуя, И налетал на супостата С такой же свастикой хвостатою.
Развернув такую картину, объединяющую религиозную традицию, воплощенную в иконописном образе, с детскими переживаниями и впечатлениями войны, поэт приходит к строфе, которую можно назвать стиховой иконой:
А рядом в конном поединке
Сиял над змеем лик Георгия.
И на пруду цвели кувшинки,
И птиц безумствовали оргии. [9, с. 42-43]
От дракона посредственности и Сен-Жюста -Георгия в пьесе - к сияющему над змеем лику Георгия в "Ожившей фреске".
Важное место занимает этот образ в "Докторе Живаго" (ч. 2, гл. XIV). Волки осаждают заметенное снегами Варыкино, Юрий Андреевич полон мыслей о безопасности Лары и Катеньки [10, с. 450-453]. Из этих переживаний возникает стихотворение о Св. Георгии, которое пишет доктор. Так образ Св. Георгия, возникший в связи с революцией конца XVIII в., отозвался в картине революции начала ХХ в. В романе Пастернака есть стихотворения, которые невозможно связать с каким-либо определенным эпизодом фабулы (например, "Земля"). Есть стихотворения, которые соответствуют определенной ситуации, описывая ее обобщенно, с уклонением от реальных подробностей или их избеганием (например, "Свидание"). "Сказка" же принадлежит к тем немногим стихотворениям, которые прямо относятся к одному определенному месту повествования. Она занимает центральное, стержневое место (тринадцатое среди двадцати пяти текстов "Стихотворений Юрия Живаго"), чем усиливает-
ся значение образа Св. Георгия для всего романа. Юрий Андреевич Живаго соотносится не только с Христом и Гамлетом, но и со Св. Георгием.
И увидел конный, И приник к копью, Голову дракона, Хвост и чешую. [10, с. 545]
В образе Сен-Жюста для Пастернака особенно важно самопожертвование, и это свойство личности Пастернак выделяет при обращении к Св. Георгию. Вместе с тем, самопожертвование -главное, что привлекает Пастернака в революционере и воине. Только жертвенностью и может быть оправдано, с его точки зрения, участие в страшном деле, чреватом человекоубийством. С особой силой "комплекс Св. Георгия" возрождается в лейтенанте Шмидте; здесь нет упоминания о святом-воине, но есть параллель с Христом:
Напрасно в годы хаоса
Искать конца благого.
Одним - карать и каяться,
Другим - кончать Голгофой. [11, с. 91]
В стихотворении 1943 г. "Смерть сапера" Св. Георгий тоже не назван, но прославление самопожертвования выражено с большой силой и, через четверть века, с текстуальными сближениями между маленькой трагедией и батальным стихотворением: Я так привык сгорать и оставлять На людях след моих самосожжений! ("Драматический отрывок". 1). [8, с. 522]
Жить и сгорать у всех в обычае. Но жизнь тогда лишь обессмертишь, Когда ей к свету и величию Своею жертвой путь прочертишь.
("Смерть сапера") [9, с. 31]
Возвратимся к первому "Драматическому отрывку". Если в начале своего монолога Сен-Жюст выражал уверенность, что в будущем революция покажется "бредом сумасшедших", то в конце он утверждает в
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.