научная статья по теме «МЕРТВЫЕ ДУШИ» Н.В. ГОГОЛЯ И «ЗАПИСКИ ИЗ МЕРТВОГО ДОМА» Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО: ОБЩНОСТЬ МОТИВОВ Языкознание

Текст научной статьи на тему ««МЕРТВЫЕ ДУШИ» Н.В. ГОГОЛЯ И «ЗАПИСКИ ИЗ МЕРТВОГО ДОМА» Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО: ОБЩНОСТЬ МОТИВОВ»

«Мертвые души» Н.В. Гоголя и «Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского: общность мотивов

© П.Л. ЧУЙКОВ

На основе анализа ключевых словообразов, мотивов поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» и романа Ф.М. Достоевского «Записки из Мертвого дома» в статье говорится о влиянии Гоголя на мироощущение и поэтику Достоевского.

Ключевые слова: Поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души», «Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского, программные словообразы, формулы обобщения; мотивы дома-души, воскресения, новой жизни, Руси, русского человека.

Творческий диалог двух авторов не раз являлся предметом сравнительно-исторического исследования. В своих статьях и монографиях В.В. Виноградов, В.Я. Кирпотин, С.Г. Бочаров и др. изучали его применительно к творчеству Достоевского периода «натуральной школы» и сводили к уяснению вопроса о степени влияния основных принципов ее эстетики и поэтики на молодого прозаика. Что и понятно: все авторы 1840-х годов, начинавшие под знаменем эстетических идеалов «натуральной школы», так или иначе отталкивались от опыта Гоголя, признанного В.Г. Белинским «отцом» этой школы. Однако мы полагаем, что влияние Н.В. Гоголя на мироощущение и поэтику Ф.М. Достоевского было гораздо более длительным и глубоким. Как никогда оно было востребовано в период ссылки и сразу после него, когда Достоевский переживал глубокий духовный кризис, когда происходил слом старого мировоззрения и брезжил мирообраз нового, религиозно-почвеннического.

Оба писателя используют в названии своих произведений прилагательное «мертвый» как ключевую характеристику изображаемого. «Мертвый дом» Достоевского - это острог в Сибири, дом, где люди словно похоронены заживо: описывая место ссылки, Достоевский устами Александра Горянчикова называет острог не просто Мертвым домом, а заживо мертвым: «За этими воротами был светлый, вольный мир, жили люди, как и все. Но по сю сторону ограды о том мире представляли себе как о какой-то несбыточной сказке. Тут был свой особый мир, ни на что более не похожий, тут были свои особые законы, свои костюмы, свои нравы и обычаи, и заживо Мертвый дом, жизнь - как нигде, и люди особенные» [1. Курсив здесь и далее наш. - П.Ч.].

Несмотря на то, что дом мертвый, в нем идет жизнь, пусть не такая, как за пределами острога, но и это мир мыслящих, помнивших о прошлом людей.

В начале своих записок Горянчиков передает нам такую сцену: «... однажды одного арестанта, прежде зажиточного сибирского мужика, раз под вечер позвали к воротам. Полгода перед этим получил он известие, что бывшая его жена вышла замуж, и крепко запечалился. Теперь она сама подъехала к острогу, вызвала его и подала ему подаяние. Они поговорили минуты две, оба всплакнули и простились навеки» [С. 10].

Этот осужденный - здоровый, живой человек, а прощается навеки, словно перед смертью, с тем, кто ему дороже всех на свете - с любимым, родным для него человеком. Т.С. Карлова считает, что именно эта сцена прощания, «может быть, сильнее, чем какая-либо другая, комментирует понятие "заживо Мертвого дома"». Она написана в духе лучших эпических традиций с выделением значительности событий в словах "однажды", "раз под вечер", с песенно-сказочным мотивом расставания мужа и жены, с полным ощущением трагичности происходящего, подчеркнутым словосочетаниями народно-поэтического стиля речи: "крепко запечалился", "простились навеки"» [2].

По мнению Е.А. Акелькиной, «горькой парадоксальности гоголевского названия (бессмертная душа объявляется мертвой) противопоставляется внутренняя напряженность противоборствующих начал в определении "Мертвый дом": "мертвый" - в силу застойности, несвободы, отъединенности от большого мира, а больше всего от бессознательной стихийности быта, но все-таки "дом" не только как жилье, тепло очага, убежище, сфера существования, но и как семья, род, общность людей ("странное семейство"), принадлежащее одной национальной целостности» [3].

Уже не раз утверждалось, что главным героем поэмы Гоголя является не Чичиков, а Русь. Это поэма не просто о проделках афериста-плута, а об исторических судьбах Руси, путях возрождения русского человека. Ю.В. Манн давно обратил внимание, что «в «Мертвых душах» сущест-

вуют формулы обобщения, вроде: «...крики, которыми потчевают лошадей по всей России...»; «... только на одной Руси» и т.д.

Поэма изобилует нравоописательными или характерологическими рассуждениями, обычно включающими в себя оборот на Руси: «На Руси же общества низшие очень любят поговорить о сплетнях, бывающих в обществах высших...»; «Должно сказать, что подобное явление редко попадается на Руси, где все любит скорее развернуться, нежели съежиться...» [4]. Ю.В. Манн считает, что частое употребление в поэме Гоголя таких словоформ, как оборот на Руси, эпитет русский, притяжательные местоимения наш, наши и т.п. в данном случае выполняют обобщающе-смысловую функцию.

По мнению исследователя, с этими формулами гармонируют и другие описательные и стилистические приемы. Таково переключение от какого-либо конкретного свойства персонажа к национальной субстанции в целом. «Чичиков... любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды?». Чичиков нередко объединяется в чувстве, в переживании, в душевном свойстве со всяким русским.

В «Мертвом доме» Достоевского в языке Горянчикова тоже часто встречаются «формулы обобщения», словно восходящие к поэме Гоголя, содержащие мотивы Руси, русского человека, например: «Высшая и самая резкая характеристическая черта нашего народа - это чувство справедливости и жажда ее» [С. 121]; «.подсудимые у нас почти всегда, на всей Руси, бледные и испитые - признак, что их содержание и душевное состояние почти всегда тяжелее, чем у решенных» [С. 143]; «.а у нас острожных собак никто не кормил. Да русский человек вообще не любит кормить собак» [С. 175].

Интересны совпадения и в речевом поведении некоторых героев. Ноздрев в беседе с Чичиковым то признается в любви и дружбе, то ни за что оскорбляет, бросаясь из крайности в крайность:

«- Фетюк просто! Я думал было прежде, что ты хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты никакого не понимаешь обращения. С тобой никак нельзя говорить, как с человеком близким... никакого прямодушия, ни искренности! совершенный Собакевич, такой подлец! <...>

- Продать я не хочу, это будет не по-приятельски.

- А! так ты не можешь, подлец!» [5. С. 89-90].

В «Записках» Достоевского тоже есть свой «Ноздрев». Так, манера поведения и лексика одного персонажа, которого автор называет «экспансивным другом», очень напоминают «исторического человека» из поэмы Гоголя:

«Целовальник [так в остроге называли тех, кто доставал вино - П.Ч.] с некоторым уважением к требователю и с оттенком презрения к экспансивному другу, потому что тот пьет не на свои, а его потчуют, достает и наливает чашку вина.

- Нет, Степка, это ты должен, - говорит экспансивный друг, видя, что его взяла, - потому ефто твой долг.

- Да я с тобой и язык-то даром не стану мозолить! - отвечает Степка.

- Нет, Степка, это ты врешь, - подтверждает первый, принимая от целовальника чашку, - потому ты мне деньги должен; совести нет и глаза-то у тебя не свои, а заемные! Подлец ты, Степка, вот тебе; одно слово подлец!

- Ну чего рюмишь, вино расплескал! Честь ведут да дают, так пей! -кричит целовальник на экспансивного друга, - не до завтра над тобой стоять!

- Да и выпью, чего кричишь! С праздником, Степан Дорофеич! -вежливо и с легким поклоном обратился он, держа чашку в руках, к Степке, которого еще за полминуты обзывал подлецом. - Будь здоров на сто годов, а что жил, не в зачет! - Он выпил, крякнул и утерся. <...>

- Так я все про то буду тебе, Степка, говорить; и, окромя того, что ты выходишь передо мной большой подлец <...>» [С. 112].

Оба писателя с равной степенью интенсивности апеллируют в своих произведениях и к такому важнейшему понятию их мировоззрения, которым является слово «душа» и его производные. Мотивы «дома» и «души», в символическом подтексте поэмы сливающиеся в одно целое, и тесно связанная с ними метафора «строительства» собственного «дома-души» лежат в основе замысла и заглавия как «Мертвых душ», так и «Записок из Мертвого дома». Эти образы пронизывают всю художественную ткань двух произведений и позволяют говорить о глубинной архетипической общности художественного мышления их авторов.

Поэтому обратим внимание на значение следующих ключевых, опорных слов: прежде всего, это, конечно, концепты живой и мертвой души, истоки которых восходят к архаическому фольклору и тесно с ними связанному по смыслу концепту дома, издревле ассоциировавшемуся с телом как своеобразным домом человеческой души. Так, Т.В. Цивьян считает, что «в модели мира дом представляет собой одну из основополагающих семантем» [6. С. 65]. Душа в теле человека подобна птице, заключенной в доме, а дом, по мнению исследователя, это «мир, приспособленный к масштабам человека и созданный им самим» [Там же. С. 72]. Гоголь и Достоевский противопоставляют вещному имуществу внутренний, духовный мир, отсюда и следующая параллель - возможность для героев их произведений возрождения и сохранения души, подобно переустройству старого дома.

Недаром, когда мы в последний раз встречаем Чичикова, после беседы с Муразовым, в сохранившихся главах второго тома «Мертвых душ», он предстает перед нами таким: «Расплатившись с портным, он

выехал, наконец, из города, в каком-то странном положении. Это был не прежний Чичиков. Это была какая-то развалина прежнего Чичикова. Можно было сравнить его внутреннее состояние души с разобранным строеньем, которое разобрано с тем, чтобы строить из него же новое; а новое еще не начиналось, потому что не пришел от архитектора определительный план, и работники остались в недоуменье» [5. С. 387]. Да, новому Чичикову предстояло затратить еще много сил, приложить немало труда, чтобы возвести прекрасный дом своей ожившей души. Все теперь зависит от него самого, от одного - все в его руках. Да, это у него, у Чичикова, нет пока плана будущей праведной жизни, это он, Павел Иванович, пребывает сейчас в недоуменье, находится на распутье, но самое тру

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком