УДК 94(44).027:94(493)"14"
Р.М. Асейнов
«МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ ГЕРЦОГ БУРГУНДИИ...»: ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ВЛАСТИ ГЕРЦОГА В БУРГУНДСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
В статье рассмотрены представления бургундских историков о власти герцога в сравнении с основными политическими идеями Карла Смелого и его ближайших советников: положение о высшей власти герцога, данной ему Богом для защиты «общего блага», утверждение о независимости от других светских или духовных властей. Приведенный материал демонстрирует наличие разнообразных концепций, что, впрочем, не дает основания усомниться в личной преданности каждого автора Бургундскому дому. Отличия вызваны их личным опытом, политической позицией, принадлежностью к определенным группам при дворе, а также временем написания сочинения.
Ключевые слова: политическая мысль, Бургундское государство, власть герцога, бургундские хронисты.
Государство, созданное герцогами Бургундскими из династии Валуа, представляет собой любопытный феномен средневекового политического образования1. Возникшее вокруг герцогства Бургундия, оно благодаря политике герцогов, удачному стечению обстоятельств, зачастую благодаря везению правителей сумело достичь положения одного из ведущих игроков на европейской арене конца ХГУ-ХУ в. Ворвавшись в уже более или менее сложившуюся систему европейских политических образований, Бургундское государство должно было в кратчайшие сроки пройти тот путь государственного развития, на который Французскому королевству, например, понадобилось несколько веков. Сравнение с Францией выглядит естественным, поскольку Бургундия, являясь частью королевства, попыталась добиться независимости для себя и подчиненных ей французских территорий. Второй составной частью Бургундского государства стали имперские земли, приобретенные в результате активной внешней политики. Таким образом, Бургундия оказалась «меж двух огней» - между
1 Библиография по истории Бургундского государства огромна. Укажем здесь лишь две обобщающие работы: Schnerb B. L'Etat bourguignon, 1363-1477. P., 1999; Prevenier W., Blochmans W. The Burgundian Netherlands. Cambridge, 1986.
Францией и империей, претендуя на создание королевства на землях этих государственных образований - королевства «entre deux», о котором мечтали герцоги. Для достижения этой цели им была нужна аргументация. Сложность заключалась в том, что герцогам надлежало доказать право на существование такого государства не только французскому королю и императору, но и своим подданным, которые не только не составляли этнического и языкового единства, но также долгое время находились в разных политических образованиях. Способствовать достижению этой цели должны были, в частности, многочисленные исторические сочинения, появлявшиеся при бургундском дворе. Эти труды апеллировали к независимой Лотарингии, королевствам Фризия, Прованс, Бургундия, к героям, воплощавшим идеи древности Бургундии (Геракл) и ее независимости от Франции (Жирар Рус-сильонский)2. Все эти и многие другие примеры из прошлого не только утверждали высокий статус герцогов Бургундских, но и сообщали их подданным общие исторические корни, способствовали зарождению чувства принадлежности к единой общности3.
В данной статье мы намерены рассмотреть, каким образом в бургундской историографии аргументировались (или комментировались) претензии герцогов Бургундских на равный статус с французским королем и императором Священной Римской империи и на верховную власть в собственных владениях. Подобная задача всегда вставала перед молодыми политическими образованиями, претендовавшими на независимость. Поэтому многие положения в концепциях бургундских мыслителей часто не отличались оригинальностью. Напротив, они отражали общий путь, который должно было пройти в своем становлении европейское государство, вынужденное поначалу противостоять универсалистским притязаниям Священной Римской империи и папства.
Одной из важных задач являлась разработка стройной концепции власти государя. Поэтому политические идеи бургундских
2 См.: Lacaze Y. Le rôle des traditions dans la genèse d'un sentiment national au XV siècle, la Bourgogne de Philippe le Bon // Bibliothèque de l'École des Chartes. P., 1971. T. 129. P. 303-385.
3 См., например: Small G. Local Elites and "National" Mythologies in the Burgundian Dominions in the Fifteenth Century // Building the Past / Ed. R. Suntrup, J.R. Veenstra. Frankfourt a. Main, 2006. P. 229-245; Idem. Of Burgundian Dukes, Counts, Saints and Kings (14 C.E. - с. 1520) // The Ideology of Burgundy: the Promotion of National Consciousness, 1364-1565 / Ed. D. Boulton, J.R. Veenstra. Brill, 2006. P. 151-194; Асейнов Р.М. Политическая мифология и проблема самоопределения Бургундии // Средние века. М., 2007. Вып. 68 (3). С. 80-101.
мыслителей (государственных деятелей и хронистов) развивались во многом в традиционном русле: главным стало обоснование укрепления власти монарха и расширения его полномочий. Одной из характерных особенностей было стремление показать независимость герцога от любой другой власти, будь то власть сюзерена - французского короля, императора или высшая духовная власть в лице папы римского. Несомненно, генерируя те или иные идеи, они в определенной степени выполняли заказ, однако не только герцога, но и других политических сил. Герцоги также участвовали в этом процессе, задавая тон и направление развитию политической мысли. Однако, как часто бывает, сами идеи во многом опережали ту действительность, в которой происходило их зарождение. Не являлось исключением и Бургундское государство, ибо притязания его правителей не соответствовали тому уровню государственного и институционального развития, который позволил бы реализовать их.
Любопытно было бы рассмотреть реакцию бургундских историков на выработанную самими герцогами и их ближайшим окружением концепцию власти государя. В процессе ее становления решающую роль, как кажется, сыграли Карл Смелый и его канцлер Гийом Югоне4. Апеллируя к античным философам, римскому праву и средневековым мыслителям (в первую очередь, к Эгидию Римскому), они отстаивали идею верховной власти герцога Бургундского, призванного Богом обеспечить благо всех своих подданных5.
4 O HeM cm.: Paravicini A., Paravicini W. L'arsenal intellectuel d'un homme de pouvoir. Les livres de Guillaume Hugonet, chancelier de Bourgogne // Penser le pouvoir au Moyen Âge (VIII-XV siècle): Etudes d'histoire et de littérature offertes à Françoise Autrand. P., 2000. P. 261-325.
5 Cm.: Bartier J. Un discours du chancelier Hugonet aux États Généraux de 1473 // Bulletin de la Commission royale d'Histoire. 1942. T. 107. P. 135-156; Un Discours inédit du Chancelier Hugonet (Saint-Omer 1471) // Bartier J. Légistes et gens de finances au XV siècle. Les conseillers des ducs de Bourgogne Philippe le Bon et Charles le Téméraire. Bruxelles, 1955. P. 442-443; Discours du duc aux députés des trois états de Flandre qu'il avait fait assembler à Bruges; 12 juillet 1475 // Collection de documents inédits concernant l'histoire de la Belgique / Ed. L. P. Gachard. Bruxelles, 1833. T. I. P. 250-259; Vanderjagt A.J. «Qui sa vertu anoblist». The Concepts of Noblesse and Chose Publicque in Burgundian Political Thought. Groningen, 1981; Blockmans W. «Crisme de leze magesté». Les idées politiques de Charles le Téméraire // Les Pays-Bas bourguignons. Histoire et institutions: Mélanges André Uyttebrouck. Bruxelles, 1996. P. 71-81; Paravicini W. Ordre et règle. Charles le Téméraire en ses ordonnances de l'hôtel // Comptes rendus des séances de l'Académie des Inscriptions et Belles-Lettres 1999. P., 1999. P. 311-359.
В своих сочинениях бургундские хронисты в основном придерживаются распространенного в средневековой историографии догмата о провиденциальной обусловленности движения истории, согласно которому общественное развитие представлялось в виде выражения Божьей воли. Вкупе с евангельскими установками это определило понимание ими происхождения власти государя. Признание доминирующей роли божественного провидения в земных делах предполагало, что человек становился правителем лишь по его воле. При этом вносились существенные коррективы в исключительно наследственный принцип передачи власти. Государем мог стать только добродетельный человек, а порочный, как правило, не допускался Богом к трону либо, став королем, терпел поражение от более праведного противника, снова по Божьей воле. Таких примеров предостаточно в бургундской литературе6.
Несмотря на то что идея божественного происхождения власти государя отчетливо прослеживается в сочинениях бургундских хронистов, никто из них прямо не заявляет, что герцог, подобно французскому королю, является «вассалом» только Бога, и не употребляет в его титулатуре формулу «Божьей милостью»7. Впрочем, определенные намеки позволяют считать, что многие из них не только были знакомы с подобными концепциями, разрабатываемыми при бургундском дворе, но и в значительной степени разделяли эти идеи. По крайней мере, они вполне достоверно передают основные элементы официальной пропаганды, направленной на утверждение божественной природы власти герцога Бургундского. Матьё д'Экуши, например, передает слова Филиппа Доброго о том, что сам Бог предназначил герцога к управлению Фландрией8. Несомненно, не стоит сбрасывать со счетов эмоциональную окраску этого заявления, связанную с негативной реакцией Филиппа Доброго на вмешательство Кар-
6 Например, см.: Chastellain G. Œuvres / Ed. J. Kervyn de Lettenhove. Bruxelles, 1863-1865. Vol. VII. P. 296; La Marche O., de. Mémoires / Ed. H. Beaune et J. d'Arbaumont. P., 1883-1888. Vol. I. P. 107-110, 113.
7 Показателен пример Оливье де Ла Марша. См.: Хачатурян Н.А. Бургундский двор и его властные функции в трактате Оливье де Ля Марша // Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда / Под ред. Н.А. Хачатурян. М.; СПб., 2001. С. 133-134.
8 Эта эмоциональная речь была произнесена герцогом на встрече с французскими послами во время внутриполитического кризиса - восстания в Генте в 1452-1453 гг. (Escouchy M., de. Chronique / Ed. G
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.