В 2007 г. редакция журнала продолжает* печатать статьи известного российского историка доктора исторических наук, профессора Виталия Ивановича Старцева (1931-2000), которые при его жизни опубликованы не были.
В. И. Старцев
Мог ли быть Сталин смещен с поста генерального секретаря в 1923 г.?
1922-1923 гг. были важнейшими в истории нашей страны. Существовала ли тогда альтернатива выбора нового лидера страны на смену смертельно больному В. И. Ленину?
Тема взаимоотношений В.И. Ленина в ходе его болезни с остальными членами Политбюро ЦК РКП(б), и прежде всего с И.В. Сталиным, Л. Д. Троцким, Г.Е. Зиновьевым и Л.Б. Каменевым, уже широко обсуждалась и на страницах газет и журналов, в диалогах действующих лиц в пьесе Михаила Шатрова «Дальше... дальше... дальше!». В последней проводилась мысль, что Ленин, как показывает публикация дневников его секретарей, после второго инсульта (когда у него отнялись правая рука и правая нога, но речь еще сохранилась), фактически был полностью изолирован от партийного руководства. Проводятся аналогии с тем, как он был «заперт» на последней конспиративной квартире Фофановой. Высказываются обвинения в адрес Каменева и Зиновьева в том, что именно они предложили сделать И.В. Сталина генсеком, именно они настояли на сохранении его на этой должности во время XIII съезда, предложив прочесть письмо Ленина по делегациям. Тем самым не была допущена возможность публичного обсуждения вопроса о необходимости убрать Сталина с поста генсека всем съездом, непредсказуемость направлений общей дискуссии.
Нет недостатка в печати и в предсказаниях о том, кого же Ленин имел в виду, кем же надо было бы заменить Сталина? Ибо в «Письме съезду»1 Ленин называл только фамилии Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Пятакова и о каждом говорил и хорошее, и плохое, не делая общего вывода и не выдвигая прямо никого из них на замену Сталину. Анатолий Рыбаков в своем романе «Дети Арбата» говорил о Я.Э. Рудзутаке, некоторые авторы называли имя М.В. Фрунзе.
Именно это время, время последней болезни Ленина, особенно с конца декабря 1922 г. по 10 марта 1923 г. (когда в результате третьего инсульта он потерял дар речи), представляет подлинный драматизм и трагедию. Публикация 45-го тома Полного собрания сочинений В. И. Ленина, которая содержала и последние работы Ленина, и дневник его дежурных секретарей, была подвигом и подготовителей, и составителей, и редакторов. А значение этого тома, по сути дела, и сегодня недооценено нашей наукой и критикой. Помню, как в 1965 г., решив сделать доклад на методологическом семинаре Ленинградского отделения Института истории АН СССР на тему о последних работах В. И. Ленина, я впервые раскрыл этот том. И удивился тому, как он мало известен. Ведь поме-
* См.: Клио. 2006. № 3 (34). С. 255-261; № 4 (35). С. 237-241.
щенные там документы кричали о драме Ленина, о том, что только третий инсульт лишил его возможности довести дело до конца, оформить блок вместе с Каменевым, Зиновьевым и Троцким с целью смещения на XII съезде партии И. В. Сталина с поста генерального секретаря РКП(б). Напрашивается параллель с романом Жоржа Сименона «Президент», который незадолго до этого был опубликован в нашей стране. Там бывший глава государства, окруженный соглядатаями правительства в своей резиденции, работает над своими мемуарами. Он уверен, что они так и не знают, где он хранит свои рукописи. Ибо доверяет этот секрет только своей верной секретарше. Он не знает, что и она состоит на службе у правительства...
Обратимся к документам. Вот запись секретаря В.И. Ленина М.А. Володи-чевой из дневника дежурных секретарей: «В начале 9-го Владимир Ильич вызывал на квартиру. В продолжение 4-х минут диктовал. Чувствовал себя плохо. Были врачи. Перед тем, как начать диктовать, сказал: "Я хочу Вам продиктовать письмо к съезду. Запишите!" Продиктовал быстро, но болезненное состояние его чувствовалось. По окончании спросил, которое число. Почему такая бледная, почему не на съезде (в это время происходил Х Всероссийский съезд Советов. - В. С.), пожалел, что отнимает время, которое я могла бы пробыть там. Никаких распоряжений я не получила больше»2. Читаем примечание 208 к этому тому: «Первая часть "Письма съезду" (запись от 23 декабря 1922 года) была в тот же день, как отмечено в "Книге регистрации писем, записок и поручений В.И. Ленина", послана И.В. Сталину» . Но Ленин уже понял свою оплошность. Об этом говорит запись М.А. Володичевой в дневнике дежурных секретарей за 24 декабря: «На следующий день (24 декабря) в промежутке от 6 до 8-ми Владимир Ильич опять вызывал. Предупредил о том, что продиктованное вчера (23 декабря) и сегодня (24 декабря) является абсолютно секретным. Подчеркнул это не один раз. Потребовал все, что он диктует, хранить в особом месте под особой ответственностью и считать категорически секретным. Тогда же прибавил еще одно распоряжение»4. Хочется отметить попутно, что запись и за 23 декабря, и за 24-е сделана задним числом. Это видно из употребления слов «на следующий» день, а не «сегодня» в начале записи. Диктовки Ленина продолжались каждый день и далее - 26, 27, 28, 29, 30 и 31 декабря, но запись в дневнике есть только одна: за 29 декабря (и в ней ни слова о диктовках), а следующая запись в дневнике только за 5 января 1923 г. В чем же состояло «еще одно» распоряжение, которое Ленин дал Володичевой 24 декабря? По мнению составителей тома, оно касалось хранения этих секретных документов. Они приводят отрывки из воспоминаний М.А. Володичевой 1929 г.: «Все статьи и документы, продиктованные В.И. Лениным за период времени с декабря 1922 г. (20-е числа) до начала марта 1923 г., переписывались по желанию В.И. Ленина в пяти экземплярах, из которых один он просил оставлять для него, три экземпляра - Надежде Константиновне и один - в свой секретариат (строго секретно). Черновики копий мною сжигались. На запечатанных сургучной печатью конвертах, в которых хранились, по его желанию, копии документов, он просил отмечать, что вскрыть может лишь В. И. Ленин, а после его смерти Надежда Константиновна. Слова: "а после его смерти" на конвертах я не писала»5.
Итак, с 24 декабря 1922 г. Ленин принял меры к тому, чтобы его диктовки, относящиеся к внутрипартийным вопросам, хранились строго секретно и под его личным контролем, чтобы никакой утечки информации о них из Горок не было. Но утечка самой первой диктовки, как мы можем абсолютно точно утверждать, уже произошла. Это первая часть «Письма к съезду» от 23 декабря 1922 г. Было ли там что-либо, что могло возбудить повышенный интерес И.В. Сталина к тому факту, что Ленин решил написать письмо к съезду? Два места о возможных конфликтах внутри ЦК вполне могли возбудить и любопытство, и подозрения. «В первую голову, - писал Ленин, - я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни. Мне думается, что нашему Центральному Комитету грозили бы большие опасности на случай если бы течение событий не было бы вполне благоприятно для нас (а на это мы рассчитывать не можем), - если бы мы не предприняли такой реформы». И еще чуть ниже: «Что касается до первого пункта, т.е. до увеличения числа членов ЦК, то я думаю, что такая вещь нужна и для поднятия авторитета ЦК, и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб нашей партии»6. Итак, Ленина беспокоят конфликты среди членов ЦК, «конфликты небольших частей ЦК». А уж что это за конфликты и кто стоит за ними, Сталин сам хорошо знал!
Вполне допустимым выглядит предположение, что Сталин мог поинтересоваться у М. А. Володичевой, а что же все-таки наш Ильич надиктовал там дальше? И если Володичева по долгу службы вмиг отослала т. Сталину диктовку от 23 декабря, то вряд ли она сопротивлялась бы даче соответствующей информации, несмотря на все принятые Лениным меры. Информация эта пока дальше Сталина никуда не шла. Как указывают составители 45-го тома, «в протоколах заседаний Политбюро и пленумов ЦК нет упоминаний об этой записи В.И. Ленина»7. Как видим, в итоге ситуация действительно напоминает симе-ноновского «Президента». Но почему, как могла сложиться подобная ненормальная ситуация? Давайте разберемся в ней по порядку.
Источниковедческий анализ записей за 23 и 24 декабря 1922 г. в дневнике дежурных секретарей дает основание считать, что они написаны задним числом. И первая аутентичная запись после вечера 18 декабря сделана 29 декабря 1922 г. Вспомним, что с 18-го по 22 декабря состояние здоровья Ленина непрерывно ухудшалось, а в ночь на 23 декабря произошел инсульт и отнялись правая рука и правая нога. Тут, видимо, было не до записей в дневнике. 23, 24 и 25-го диктовки В.И. Ленина записывала все еще М.А. Володичева . И, судя по всему, записи в дневник внесены не были. 26 декабря 1922 г. третью часть письма к съезду записывала со слов В.И. Ленина уже Л.А. Фотиева. Тут-то она и увидела вторую часть «Письма к съезду», где содержатся личные характеристики Сталина, Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина и Пятакова. Скорее всего, в этот вечер или на следующий день (27 декабря диктовку Ленина записывала уже М.А. Володичева)9 она и доложила И.В. Сталину и некоторым другим членам Политбюро о содержании записей за 24, 25 и 26 декабря 1922 г. Вероятно, вслед за этим произошло выяснение обстоятельств с М.А. Володичевой, кото-
рая сообщила Каменеву об объявлении Лениным своих записей строго секретными и о разглашении этих секретных документов. Тогда-то Володичева и сделала задним числом записи в дневник дежурных секретарей, а Фотиева, которая действительно не знала о директиве Ленина, написала свое объяснение на имя Л.Б. Каменева. 29 декабря появилась уже новая запись в дневнике, где ни словом не упоминалось о записях Ленина, хотя 29 декабря Ленин и продиктовал М.А. Володичевой две записи. Вообще, дневник велся в это время очень плохо, и после записи от 29 декабря есть только запись за 5 января 1923 г. и за 17 января 1923 г. В последней первое упоминание о диктовке Ленина. И с этого време
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.