з Мой nana
Отрывок из воспоминаний
I
^ Е.В.Кирпичникова
^^ Париж
алентин Кирпичников и Раиса Берг очень понрави-^ лись друг другу еще до войны, в 1939 г. Валентин был тогда женат, имел двух прелестных ^ маленьких дочек. Чтобы убе-^^ речь себя от греха, Раиса реши-V ла тогда срочно выйти замуж за У другого — вполне приличного и любящего ее человека. Валентин пошел добровольцем в Армию. Но ничто не помогло... Фоном их запрещенной моралью страсти стала именно война, бросив их в объятия друг друга во время страшных московских бомбежек 1941 г.
Война рифмуется с разлукой, а для моих будущих родителей длилась она более пяти лет. Их встречи были короткими и ждали их долго-долго. Но между ними шла напряженная и страстная переписка. Они оба страдали даже больше от этой разлуки, чем от тягот и бедствий войны. Важнее всего для них обоих, но для матери — еще в большей мере, были эти доставленные полевой почтой доказательства любви, а война отступала на дальний план. Отец почти всю войну был либо радистом, либо работал врачом-эпидемиологом. Никого не убивал.
Нам с сестрой повезло. Моей будущей матери во время войны удалось спасти от смерти своего любимого (нашего папу), заболевшего брюшным тифом, после этого их любовь еще сильнее окрепла. Однако в конце войны между ними произошел разрыв, и довольно длительный.
© Кирпичникова Е.В., 2008
И вот, несмотря на все эти преграды, произошло очередное чудо — отец вновь сумел завоевать ее доверие и любовь, когда он, наконец-то, был демобилизован в 1946 г. и вернулся в Москву. Там они и поженились. И сразу стали мечтать именно о дочери — Лизочке (и имя это уже было задумано матерью за 13 лет до этого — когда она играла с маленьким Митей, которого родила в совсем юном, 19-летнем возрасте).
В те послевоенные годы семья проводила лето на Валдае, в деревне Яжелбицы. У папы где-то там неподалеку были пруды, где он занимался селекцией рыб. Там же, в деревенской избе, 20 августа 1948 г. родилась сестренка Маша. (Как раз во время августовской сессии ВАСХНИЛ, на которой произошел исторический разгром генетики, и мать лишилась работы на долгие шесть лет — ее уволили прямо из декретного отпуска.)
В памяти, глубоко зарытыми, сохранились лишь отрывочные воспоминания о чудесном папе, но эти эпизоды раннего детства, эти драгоценные картинки очень живо были окрашены ощущением счастья всеобщей взаимной любви. Папа много работал, редко бывал дома, и когда ему удавалось уделять время семье, его присутствие всегда было событием, к нему готовились, его ждали, как ждут праздника. Запомнились моменты особенного возбуждения и безудержного веселья — после томительного и волнующего ожидания столь желанной
Валентин Сергеевич Кирпичников.
встречи — смех и радость, и такие яркие, смеющиеся папины глаза! Был случай, когда папа поднял меня и посадил к себе на плечи, чтобы перейти вброд через мелкую речку — или ручей? — с ледяной водой. Это был и рыцарский поступок, чтобы дочке не пришлось топать по холодной воде, и тот редкий физический контакт, от которого дух захватывало. А папа казался таким сильным и высоким, как сказочный герой.
Там, в Яжелбицах, самым ярким и сильнейшим впечатлением моего детства оказалась корзинка, наполненная до краев свежесобранными грибами невероятной красоты. Вот это игрушки! Какие же они прелестные — просто глаз не оторвать! Я просто влюбилась в грибы с первого взгляда! И прогулки
Слева направо: стоят Игорь Кирпичников (старший сын Валентина Сергеевича), его мать Е.Г.Зиновьева, В.С.Кирпичников; сидят М.Алексеева, Л.Алексеева с Лизой (четыре года), М.М.Иванова-Берг, Р.Л.Берг с Мариной (три года). Комарово. 1951 г.
Здесь и далее фото из архива Е.В.Кирпичниковой
по лесу в поисках грибов вскоре превратились для меня в самое любимое занятие — вот какое запечатление образа! Или — «одна, но пламенная страсть». Оказалось, что папа тоже был заядлым грибником. Родители, еще до войны, на самой заре их долгого романа отправились вместе именно в лес за грибами. Их первые поцелуи — там, в лесу — и были тем зародышем моей страстной любви к лесу с деревьями, мхами, травами и грибами.
В 1950 г. перебрались окончательно в Ленинград. Поселились сначала в маленькой тринадцатиметровой комнате в коммунальной квартире, напротив дома на проспекте Мак-лина, где была дедовская большая квартира. К концу года умер дедушка, обожаемый мамин отец — Лев Семенович Берг, которого я, маленькая, как льва,
ПРИРОДА • №7 • 2008
очень боялась и стеснялась, и называла Карпом.
С лета 1951 г. стали жить на доставшейся маме по наследству даче в Комарово, подаренной в 1947 г. деду-академику самим Сталиным. Развели клубничные грядки, малинник и цветник, и даже небольшой огород. Мама занялась ботаникой и впоследствии защитила докторскую диссертацию по корреляционным плеядам у растений. А до этого написала книгу воспоминаний о своем отце — великом географе: «По озерам Сибири и Средней Азии» — о его путешествиях. А отец бывал дома очень не часто, все больше пропадал в командировках, ездил на свои пруды или уж не знаю куда еще — видели мы его все реже и реже...
Отец был крайне увлекающимся человеком. Он был со страстью влюблен — постоянно.
Во-первых, в науку, в свои исследования, а во-вторых, в прекрасный пол — женщины в его жизни играли важнейшую роль. Он никогда не жил один — без женщин, всегда возле него находилась Та, которая его обожала и ухаживала за ним с беззаветной любовью и преданностью. Сам он тоже отлично умел обольщать, ухаживать и заботиться, но это обычно случалось в начале романа. А дальше — очень быстро оказывалось, что какая-то другая женщина стремилась его завоевать. Рожденный 14 августа, под астрологическим знаком «Льва», отец обладал темпераментом огненной природы, вовлекая в безумную стихию огня своей страсти множество слетевшихся на свет мотыльков. Поэтому вечно жил в полнейшей нищете и в крайне стесненных жилищных условиях. Но это его не сильно занимало.
0
Наука и борьба за справедливость увлекали его всю жизнь настолько, как только может быть поглощен игрой маленький мальчик и, благодаря этим страстным увлечениям, ему удавалось меньше страдать.
Мы с отцом не виделись почти 14 лет — после развода родителей. Встретились, когда мне было уже 19 лет, он меня не узнал. А когда мне было 28 лет, в 1976 г., я уехала из СССР во Францию — навсегда, и мы снова расстались на 12 лет. Переписывались регулярно. Вот отрывок из письма от 7 декабря 1987 г.
«...Сейчас в Саратове, Москве и Ленинграде прошли юбилейные Вавиловские чтения. В Саратове (3 дня) я доклада не делал, но выступал с воспоминаниями трижды и открывал памятную доску на здании, где в 1917—21 г. работал Вавилов. Он и умер в Саратове, в тюрьме, в 1943 г. (теперь все подроб-
ности опубликованы) — а жена и сын его в это время были там же в эвакуации, и до 1956 г. ничего о нем не знали...
В Москве было торжественное заседание двух академий и Общества Генетиков (ВОГиС им. Вавилова), а затем 5-й Все-союзн. Генетический съезд (5 дней). На нем я выступал с вечерней лекцией о Н.К. Кольцове (удачно) и с двумя (!) докладами о гетерозисе (тоже прилично). А потом в Ленинграде (4 дня) снова торжественные заседания с докладами и воспоминаниями. И опять мой доклад — о селекции на устойчивость к заболеваниям! Всего 4 доклада за 9 дней, и это было трудно — все на разную тему, и ко всем надо готовиться. После Ленинградского доклада (в последний день, 3-го декабря) я вымотался так, что еле добрел до дома.
Но я рад, что наконец-то Вавилову отдали должное, на-
звали нескольких доносчиков, дали оценку всей обстановке того времени. Его могли бы спасти, если бы не война, если бы его не забыли там, в Саратове; было уже постановление о его использовании в "шарашке" — и его не выполнили!
А я — опять воюю. Плохо у нас с генетикой, нет крупных людей (и очень мало их и в других науках — спад явный; а в генетике — хуже всего). Послал записку в ЦК о положении в генетике, о тяжелом провале с кадрами. Воевать приходится с новым президентом — это недалекий чиновник и он окружил себя референтами-держимордами. Моя записка — и пара других — попала ему в руки, но, боюсь, толку от этого будет мало. Хотя все-таки решили собрать летом в Москве представительное совещание — для обсуждения организац. генетических проблем. Какие дурни выбрали Марчука президентом — не знаю, но вреда он принесет много, глупый властолюбивый бюрократ очень опасен. М.б., сам он себе навредит — весьма вероятно!..»
В 1988 г. мне удалось, уже с французским паспортом, приехать с детьми в Ленинград и познакомить отца с его внуками. Радость его невозможно описать. Через три года, в 1991 г. он умер, и мне даже не удалось получить визу, чтобы приехать на его похороны.
Отец меня очень любил. Написал мне перед смертью прекрасное письмо. Вероятно, не будет преувеличением, если я скажу, что из всех его детей я была единственным желанным, как теперь говорят, «запрограммированным» ребенком.
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.