НАШИ ИНТЕРВЬЮ
От редакции. В сентябре 2014 г. исполнилось 90 лет со дня рождения известного российского философа, профессора, доктора философских наук, ведущего научного сотрудника сектора истории политической философии Института философии РАН Александра Григорьевича Мысливченко.
Опубликованные им труды демонстрируют широкий спектр творческих интересов, многогранность научных изысканий. Особенно выделяются четыре направления исследований: работы по истории западноевропейской философии, работы по истории отечественной философии, философская антропология и история политической философии. Александр Григорьевич выступил зачинателем систематических исследований философской мысли Швеции, Дании, Норвегии и Финляндии, восполнивших пробел в отечественной науке.
Редакционная коллегия и редакция нашего журнала поздравляют Александра Григорьевича с юбилеем и желают ему доброго здоровья, новых творческих успехов.
Мой путь в мир философии
Беседа с А.Г. Мысливченко
Д.Э. Летняков: Хотелось бы поговорить о том, как Вы пришли к философии, как стали ею заниматься, о Вашей профессиональной деятельности в институте и не только. Пожалуйста, как состоялся Ваш приход к философии и в чём заключаются Ваши достижения и инновации в каждом из вышеназванных четырех направлений?
А.Г. Мысливченко: Если говорить о самых первых шагах в этом направлении, то следует вспомнить мою кандидатскую диссертацию, как наиболее раннее мое соприкосновение с философией - по-настоящему, глубоко. То есть аспирантуру в Московском областном педагогическом институте. Там я писал диссертацию о философии немецкого экзистенциализма. Это был конец 50-х гг., и в Советском Союзе этим направлением мало кто занимался и мало кто знал об этом направлении - экзистенциализме. Поэтому я, по сути, был одним из первых, кто занимался этим направлением.
Д.Э. Летняков: Сартром, Камю, эти фигуры?
А.Г. Мысливченко: Нет, они представляют французский экзистенциализм, я же занимался именно немецким экзистенциализмом. Он был мало известен в Советском Союзе того периода.
Д.Э. Летняков: Получается, что Вы изначально в МГИМО учились, то есть Вы к карьере дипломата готовились, а потом получилось как-то, что Вы в аспирантуре оказались. Ваши интересы поменялись или что?
А.Г. Мысливченко: Поменялись, потому что меня больше привлекала научно-исследовательская работа. Поэтому я поступил в аспирантуру кафедры философии Московского областного педагогического института. Заведующий был И.Д. Панцхава. В этом инсти-
2* 35
туте, в общем, все шло хорошо, кандидатские экзамены я сдал. Но когда очередь дошла до того, что надо определяться с названием диссертации - тут возникли трудности. Кто-то советовал мне заняться теоретическими работами австрийских социал-демократов. Потом я как-то поговорил с Мельвилем Юрием Константиновичем, который заведовал кафедрой истории философии в МГУ, по поводу того, что мне выбрать. Он среди тем назвал и философию экзистенциализма, сказав, что эту тему мало кто брал, поэтому есть большая потребность в том, чтобы продолжить изучение экзистенциализма. А до меня были, я помню Сульженко - по французскому экзистенциализму и некоторые другие. Так что я пошел по экзистенциальной линии историко-философского процесса, как мало разработанной у нас тематике того времени. Научным руководителем был назначен известный логик П.С. Попов. Официальными оппонентами выступили Т.И. Ойзерман и В.И. Михеев. Защитив диссертацию в 1958 г., я в том же году был принят в Институт философии Академии наук.
Д.Э. Летняков: Какие впечатления остались об институте того времени? Ведь это же было время после XX съезда, может быть свобода какая-то появилась? Новые течения?
А.Г. Мысливченко: Да, новый дух чувствовался. Сотрудники, которые там работали, почувствовали эту свободу. Они стали более раскованными в своих беседах и в своих сочинениях. Правда, не все, это всегда надо иметь в виду. Даже под конец существования Советского Союза философы были отнюдь не однородны. Но это другая тема. А тогда шел 1958 год. Чем он был интересен для организации исследований? Тем, что было принято решение подготовить в Институте философии всемирную "Историю философии", то есть замах был на многотомную историю мировой философии.
Д.Э. Летняков: И должны были участвовать все сектора?
А.Г. Мысливченко: В какой-то мере да, но был создан все-таки специальный сектор, который назвали "Сектор подготовки всемирной истории философии". Поначалу там было человек 17, довольно много по тем временам. Но еще, конечно, пользовались услугами других секторов.
Д.Э. Летняков: И Вы там оказались в этом секторе?
А.Г. Мысливченко: Да, руководил сектором в то время Иовчук Михаил Трифонович, член-корреспондент.
Д.Э. Летняков: Удалось написать?
А.Г. Мысливченко: Вспомним, какая тогда была обстановка относительно предыдущих работ по истории всемирной философии. Опыт создания таких трудов был незначительным. Но все-таки был: книга Александрова "Очерк истории философии на Западе" в 1939 г. и "История философии", том 1-3 (1940-43 гг.), которая была подготовлена Институтом философии под руководством Александрова. Первые два тома из этого трехтомника, который успели сделать под руководством Александрова, были удостоены государственной премии. Третий том выходил в суровые военные годы. Дальше работа не продвинулась... Я думаю, потому что умер Сталин, и дисциплина уже расшаталась в значительной мере. Те задумки, которые были при нём, стали пересматриваться. СССР выдвинулся в ряды великих держав. И вопрос стоял так - надо создать такую "Всемирную историю философии", которая бы была достойна того статуса Советского Союза, который он имел после окончания Второй мировой войны.
Д.Э. Летняков: Получилось написать такой труд?
А.Г. Мысливченко: Я расскажу, как шла работа. Потребность в создании новой истории философии была очень большой, потому что критика предыдущих изданий была серьезная, и надо было учесть прежние замечания. Первая попытка создания всемирной истории философии, которая была бы достойна великой державы, была предпринята в 1951 г., то есть еще при жизни Сталина. Был опубликован макет "Истории философии", целиком посвященный истории марксистско-ленинской философии. У меня сохранился один экземпляр под номером 78. Его мало кто видел вообще, макет был только, даже не выпуск, а макет. Там жуткая картина представала, когда видишь: на каждой странице "Сталин", да еще по нескольку раз его фамилия вместе с инициалами пестрит. По любому философскому вопросу авторы спешили показать, а что Сталин говорил и думал об этом. В общем, целиком культово-догматическая работа. А кто там был в редколлегии?
Александров, Дынник, Иовчук, Кедров, Леонов, Митин, Трахтенберг. Причем все они там фигурировали просто как авторский коллектив, без указания, кто из них ответственный редактор, никто не хотел выдвигаться, потому что во времена культа Сталина "высовываться" было небезопасно. В новом секторе об этом макете никто и не вспоминал.
Д.Э. Летняков: А Вам что поручили написать?
А.Г. Мысливченко: Я сейчас скажу. В редколлегию планируемого труда входили, помимо Иовчука, еще Дынник, Кедров, Митин, Ойзерман, Окулов. Это были видные ученые уже в то время, и мне было приятно учиться у них. Для меня, начинавшего работать в Институте философии, было очень важно, что я работал в этом коллективе под руководством видных ученых, которые обладали большим научным и житейским опытом.
Когда я вошел в сектор, мне было поручено исследовать историю философии в ряде стран, которые раньше не фигурировали в прежних курсах истории философии. О них не знали или мало знали. А поскольку я знал скандинавские и немецкий языки, на меня возложили задачу написать историю философии в соответствующих странах.
Д.Э. Летняков: То есть Швеция, Норвегия, Дания.
А.Г. Мысливченко: Да, эти страны плюс Нидерланды и частично Германия. Помимо того мне еще поручили быть заместителем заведующего сектора. Так что я знал и внутреннюю кухню деятельности этих ученых, как они работали, как они относились друг к другу, я расскажу об этом позже. Также мне поручили подбирать квалифицированные кадры для написания некоторых других глав и организовывать на секторе обсуждение поступающих рукописей, то есть было многоступенчатое редактирование. Сотрудники задыхались от работы, от перепечатки материалов в машинописном бюро. В этой связи можно вспомнить, а какое оно было по сравнению с нынешним положением. В те времена сотрудники имели право сдавать в машбюро свои запланированные в план-картах работы на перепечатку бесплатно. Так что работа с машбюро - это был очень важный компонент исследовательского процесса. Надо было координировать всю эту подготовительную работу: научную и организационную. Ясно, что в таком напряженном состоянии возникала нервозная обстановка.
Д.Э. Летняков: То есть у самих философов печатных машинок не было?
А.Г. Мысливченко: Тогда, как правило, их было мало. Ну и, конечно, эта нервозность сказывалась на самих членах редколлегии подготавливаемой "Истории философии". И от однажды Б.М. Кедров не выдержал и заявил ко всеобщему удовлетворению ценителей академических свобод: "График-нафиг". Действительно, этих графиков было много: когда автор должен написать, когда закончить, когда сдать должен, когда доработать, и все это по графику. И Кедров как ценитель всяких свобод заявил: "График-нафиг", и это было хорошо воспринято. И действительно легче стало потом.
Вспоминается еще один ставший крылатым афоризм, связанный с особенностями тогдашнего типографского производства. Дело в том, что оттиски тогда набирались из металла какого-то, а потом направлялись в институт. Это называлось "править гранки" (конъюнктурная правка). Это приводило к удорожанию себестоимости издания.
Д.Э. Летняков: Сколько в итоге длилась работа над этой "Историей философии"?
А.Г. Мысливченко: Сейчас я закончу насчет гранок. В руководстве пошли сетования, что правка гранок приводит к удорожанию издания. Но в ответ на эти сетования М.Б. Митин решительно заявил: "Перед лицом политики металл не звенит!" Меткое, по-моему, в
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.