ОНТОГЕНЕЗ, 2008, том 39, № 4, с. 298-303
ЮБИЛЕИ
УДК 591
МОЙ УЧИТЕЛЬ - ПРОФЕССОР Г.К. ХРУЩОВ: РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРОШЛОМ, ПРОРАСТАЮЩЕМ В НАСТОЯЩЕЕ
110-летний юбилей со дня рождения профессора Г.К. Хрущова - благодатный повод для того, чтобы вспомнить этого замечательного человека, поделиться своими воспоминаниями о нем и немножко порассуждать при этом о смысле жизни.
Говорят, что размышления о прошлом бессонными ночами типичны для старости. Я этому не подвержен - и сплю неплохо, и думаю в основном о том, как бы добыть побольше грантов для своих сотрудников и таким образом привлечь на работу новых аспирантов и, в особенности, молоденьких аспиранток.
Но иногда мысли о прошлом все-таки одолевают.
В частности, нередко задумываюсь над тем, что меня толкнуло в науку и конкретно в экспериментальную биологию.
Когда после значительных колебаний, свойственных десятикласснику, я отказался от мысли поступать на сверхпрестижный в то время филологический факультет МГУ и в 1948 г. стал студентом 2-го Московского государственного медицинского института (2-й МГМИ), то мне казалась предначертанной судьба терапевта-кардиолога. Но все сложилось по-иному. Уже с первого курса меня потянуло в сторону от клиники в кружок при кафедре гистологии.
Толчком к этому стали лекции по общей гистологии, точнее цитологии, которые читал нам профессор Григорий Константинович Хрущов.
Тогда курс гистологии с основами цитологии длился полтора года, начиная со второго семестра первого курса, и лекции Григория Константиновича привлекли меня с самого начала.
Трудно четко сформулировать, почему они привлекли меня. Не внешними чертами - за долгие годы мне пришлось слушать многих известных лекторов. В лекциях Хрущова не было сухого отточенного блеска патоанатома Давыдовского, интеллектуальной юмористичности и проникновения в глубины человеческого мозга психиатра Кербикова или зычного голоса физиолога Асратяна. Я думаю, правильным будет сказать, что лекции Григория Константиновича увлекали удивительной обстоятельностью, спокойствием, насыщенностью и отсутствием того, что можно назвать профессорским выпендриванием. Григорий Константинович очень хорошо рисовал на доске дефицитными по тому времени цветными мелками, которые после лек-
ции он аккуратно складывал в коробочку из-под леденцов. Много лет спустя я узнал, что в молодости он учился рисованию в известной студии художника Константина Юона.
Говорил он тихо и очень спокойно. Чтобы улавливать отдельные нюансы его речи, приходилось усаживаться во второй или третий ряд расположенной амфитеатром аудитории: это давало возможность находиться на одном уровне с лектором. Я оказался не единственным, пользуясь современным жаргоном, фаном Григория Константиновича. На его лекциях вместе со мной неизменно сидел мой одногруппник Норик (в скором будущем - доктор Норберт Александрович) Магазаник, выбравший в дальнейшем врачебную карьеру и ставший доктором наук - отличным пульмонологом, в течение многих лет хранившим здоровье москвичей, а потом с успехом представлявшим, да и предствляющим до настоящего времени российскую медицинскую школу в Израиле. А тогда мы с ним старались не пропустить ни одного слова из лекций Григория Константиновича, а иногда для этого даже сбегали с других лекций, чтобы послушать Хрущова еще раз на параллельном педиатрическом факультете.
Я прослушал курс Григория Константиновича четыре или даже пять раз.
Два раза, будучи студентом. На следующий год мы с Норбертом опять ходили на его лекции для первокурсников, снова нарушая лекционный порядок. Несмотря на все ужесточавшуюся дисциплину конца сороковых годов, это было возможно. До почти тюремной обстановки конца 1952 - начала 1953 гг., когда староста дважды в течение одной лекции устраивал перекличку всего курса со вставанием каждого студента, дело еще не дошло.
Еще три раза слушал я Григория Константиновича позднее, будучи аспирантом кафедры гистологии и сотрудником Центральной научно-исследовательской лаборатории 2-го МГМИ, уже в качестве внештатного преподавателя гистологии. Правда, последние годы Григорий Константинович читал уже не полный курс, отдавая часть лекций, в особенности в области частной гистологии, другим сотрудникам кафедры.
Припоминаются некоторые моменты, связанные с его лекциями. В частности, демонстрация получасового цейтраферного, т.е. полученного с помощью замедленной киносъемки, фильма -
культура клеток соединительной ткани. Помню ясную картину довольно быстро движущейся клетки, и до сих пор звучит за экраном внушительный голос диктора: " Через поле зрения прошел большой макрофаг". Как мне удалось недавно узнать, этот фильм был создан Григорием Константиновичем в кинолаборатории Кольцов-ского института, организованной профессором Владимиром Николаевичем Лебедевым.
Гистологию тогда учили по великолепному учебнику Заварзина и Румянцева, и мы с Магаза-ником часто сравнивали то, что было написано в этом учебнике по тому или иному поводу, с лекциями Григория Константиновича. В частности, хорошо помню лекцию, посвященную аппарату Гольджи. Рассказав все, что было известно и главное неизвестно по этой структуре, Григорий Константинович подчеркнул, что, несмотря на все неясности, постоянство наблюдаемой в результате серебрения микроскопической картины заставляет полагать, что она является объективным отражением какого-то, пусть пока нам еще непонятного, но важного клеточного процесса. Переглянувшись, мы с Магазаником полезли в учебник: ничего подобного там не говорилось. Лишь намного позднее, когда я, с одной стороны, прочел блестящее эссе - по другому не могу назвать эту статью известного цитолога Б.В. Кед-ровского, буквально высмеявшего само понятие аппарата Гольджи, - и, с другой стороны, когда стало ясным, какую важную роль эта цитоплаз-матическая структура играет в клеточной функции, я понял всю глубину предвидения Григория Константиновича.
Чтобы чуть смягчить серьезность моего изложения, вспомню один эпизод, связанный с последним курсом лекций Григория Константиновича во 2-м МГМИ. Я тогда уже вел две студенческие группы и посещал лекции не только для того, чтобы узнавать новое, но и присматривать за студенческой аудиторией. На первой лекции по гистологии новому курсу я расположился в самом верхнем ряду и, открыв тетрадь, начал записывать каждый раз оригинальные мысли Григория Константиновича о важности цитологии и гистологии.
Естественно, на галерке собирались не самые прилежные студенты, а уж записывать общий вводный "треп" - ну, это уж выходило за все рамки ... Сначала я услышал смешок около себя, а потом увидел высокого красивого парня, который кивал на меня своим товарищам. Я рассерженно отсел в сторону, но он повертел пальцем у лба и пробормотал что-то вроде: вот совсем спятил. Несмотря на мое кандидатское звание, практические аспекты геронтологии меня еще не коснулись, и он явно принял меня за студента-недоумка. С большим удовольствием я встретил на следующий день его
ошарашенный взгляд, когда, войдя в аудиторию с новой студенческой группой, начал перекличку и терпеливо дождался того момента, когда мой незадачливый знакомец встанет после того, как я назвал его фамилию.
Говоря же серьезно, именно лекции Григория Константиновича привели меня уже на первом курсе на кафедру гистологии, где около 10 лет я систематически общался с профессором Г.К. Хрущовым и имел возможность детально познакомиться с ним.
Поделюсь некоторыми впечатлениями.
Личность и администратор. Выдержанный, очень спокойный, интеллигентный, но четкий человек. Мне никогда не приходилось видеть его не только грубым, но и внешне рассерженным.
Правда, может быть, потому, что он умел находить помощников, которые брали на себя труд по непосредственному управлению коллективом и организации педагогического процесса. Впрочем, когда я появился на кафедре, Григорий Константинович уже заведовал ею в течение нескольких лет и педагогический процесс уже был, в основном, отлажен. Как я уже говорил, он читал систематический курс лекций (в определенные периоды до четырех лекций в неделю) и руководил кафедральными собраниями - конференциями. В более поздние годы он в значительной мере передал эту функцию второму профессору кафедры Татьяне Андреевне Григорьевой, однако неизменно присутствовал на этих конференциях. Несмотря на его кажущуюся мягкость, при нем достаточно быстро произошло обновление преподавательского коллектива.
Руководитель научной работы. До Григория Константиновича кафедрой заведовал известный нейрогистолог профессор Б.И. Лаврентьев, и Григорий Константинович явно поддерживал это направление. Вообще ему было несвойственно что-либо разрушать или навязывать в науке. Кроме того, вскоре оказалось, что работа в пределах так называемого нервизма приветствовалась в стране, и работы в этом направлении, если они явно не противоречили здравому смыслу ( а ничего подобного на кафедре не было), способствовали стабильности коллектива, основной задачей которого был педагогический процесс. Может быть поэтому Григорий Константинович даже не пытался, по крайней мере на моей памяти, организовать на кафедре работы с культурами клеток, т. е. в области, в которой он весьма эффективно работал сам. Правда, может быть еще и потому, что эти исследования интенсивно велись в академическом институте, в котором он был директором.
Научный либерализм Григория Константиновича выразился и в фактической поддержке им работ по изучению гистологических изменений в органах и тканях, лишенных или, по крайней ме-
ре, частично утративших чувствительную иннервацию. Эти работы активно проводились под руководством профессора Т.А. Григорьевой, которая собрала вокруг себя большую группу активных аспирантов и молодых преподавателей. Я не могу с точностью определить, как относился Григорий Константинович к научной стороне этой работы, в основе которой лежала концепция Т.А. Григорьевой о том, что лишенные чувствительной иннервации (по принятой на кафедре терминологии - деафферентированные) ткани воспринимаются организмом как инородное тело, на которое оказываются направленными механизмы е
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.