1 Джаиза букер аль-арабия ли Азазель аль-риваий аль-мысрий Юсуф Зейдан (премия «Арабский Букер» была вручена арабскому писателу Юсуфу Зейдану за роман «Азазель») // АзЬащ а1 Awsat, 17.03.2009 - http://c1assic.aawsat.com/detai1s.asp7issueno-10992& artic1e=511235#.VHoOostx1eV
2 Набатейское царство примерно со II в. до н.э. охватывало обширные территории от Синайского полуострова на юго-западе до Дамаска на севере, включая южную и центральную части нынешней
Иордании, северо-запад современной Саудовской Аравии, часть территорий, занимаемых ныне Израилем и Сирией. Начиная с IV века н.э., Набатея растворяется в христианском мире византийского Ближнего Востока и уходит в историю с началом арабско-мусульман-ских завоеваний. Следы набатейской цивилизации - это великолепные памятники г. Петры и руины пустынных городов - Авдата, Шив-ты, Мамшита, Ниццаны и др. (прим. авт.).
НАБАТЕЕЦ
Первая жизнь. Свадебный месяц
В один жаркий день издалека пришли арабы и попросили меня выйти замуж за одного из них. Тогда стояла весна, однако повсюду в воздухе носилась жёлтая пыль, гонимая ветром из близкой и бесплодной пустыни.
В доме я находилась одна. Мама и мой брат Вениамин ушли еще до того, как я проснулась, в дом Петра - сборщика налогов, в дом, который мы называем дворцом, потому что он большой и двухэтажный.
Никто не спрашивал моего мнения по поводу жениха-араба, но я без малейшего колебания согласилась стать его невестой. Несколько месяцев назад мне исполнилось восемнадцать, и я уже не чаяла выйти замуж. Счастье моё где-то задерживалось, а сердце с каждым новым днём щемило всё больше. Ныла грудь, и с каждой новой весной, когда зимние дожди сменялись летним зноем, мне было невыносимо грустно. Дни тянулись медленно.
Счастья у меня в жизни мало, хотя я белокожая, как сердцевина пшеничного зёрнышка, и красивая. Чуточку худая, но красивая. Женщины в деревне болтали, что если я выйду замуж, то обязательно прибавлю в весе и стану ещё красивее. Мои глаза чистые и большие, цвета мёда, который собирают пчёлы во время цветения клевера. Вокруг глаз густые ресницы цвета зимних ночей. У меня широкие дугообразные брови, а волосы мягкие и длинные. И сплетены они
ЮСУФ ЗЕЙДАН
(Египет)
в толстые косы, хотя я их не люблю. Распущенные волосы смотрятся красивее. Моя подруга Домиана говорила, что когда я распускаю косы и крашу сурьмой ресницы, то становлюсь такой же очаровательной, как женщины Белого города (города безбожников).
Домиана знала всё - и то, о чём говорят, и то, о чём не говорят перед свадьбой. Она вышла замуж три года назад, когда нам обеим исполнилось по пятнадцать. После её ухода я стала совсем печальной. Подруга покинула меня и деревню, уехав жить вместе с худым парнем, теперь уже её мужем, в далёкий город Барамун.
Я ужасно тоскую по подруге, а поехать к ней не могу. Домиана ни разу не приезжала навестить свою мать. Деревенские зовут её Трясуньей, потому что она чересчур тучная, и всё её тело при ходьбе трясётся. Когда я была маленькой, слышала, что мою мать называли Газелью. Наверное, из-за её стройности и грациозных, как у газели, движений. Она до сих пор подкрашивает глаза сурьмой, и в доме никогда не замирают мамины движения. Мама красивая и нежная. Но после смерти отца ее перестали звать Газелью, а стали обращаться к ней Мать Марии.
В день, когда Домиана уезжала вместе со своим мужем и его семьей на дряхлом осле в Барамун, все жители деревни вышли её проводить. Мы прошли вместе с подругой от дверей церкви до края базарной площади и у задней стены Белого города торопливо обнялись с ней в последний раз.
Тогда Домиана ничего не сказала, но её полные слёз глаза говорили о многом. Они говорили со мной, и я видела в них страх неизвестности, а ведь она так мечтала выйти замуж.
На обратном пути, после того как проводили Домиану, у ворот деревни Трясунья прошептала мне на ухо, мол, я тоже должна поспешить со свадьбой. Ещё Трясунья добавила, опираясь на моё плечо и притягивая меня к себе, что если девушке исполнилось пятнадцать лет, а она не замужем, то в живот к ней проникает ржавчина, которая долго может не выходить и вызвать в девичьем теле порчу. Я потрясла головой в знак согласия, хотя и не поняла смысла этих слов. Я тогда ещё не знала, что моя сущность находится глубоко внутри меня. Из-за слов Трясуньи у меня закружилась голова, и возникли вопросы, ставившие меня в тупик: «Как же мне быстрее выйти замуж?», «Какой самый доступный для этого способ?», «Что это за металл у меня внутри, который может ржаветь?» и «Каким образом муж может повлиять на исчезновение ржавчины?».
Муж... Интересно, он когда-нибудь придёт, чтобы забрать меня отсюда в то место, где он осчастливит меня, а я осчастливлю его? А, может, моя счастливая пора сейчас? Ведь если бы брак был воистину счастьем, разве бы замужние женщины выглядели бы такими печальными? Нет, единственными счастливцами являются маленькие девочки. Они радуются, всё время веселятся и порхают безмятежно, словно бабочки.
Я узнала о приходе арабских сватов сегодня утром. В час, когда жара достигает своего пика и птицы не поют, ко мне пришла Эфиопка из дворца сборщика налогов и с помощью жестов пригласила меня во дворец. Она не знала нашего языка, хотя и жила здесь уже давно. Я заметила и других кричащих женщин за спиной Эфиопки, когда та переступила порог. У нее на голове был глиняный кувшин с чистой водой. Чуть поодаль от Эфиопки расположилась низкорослая Мать Нуны. Когда она смеялась, её выдающаяся грудь вздрагивала. Мать Нуны стала упрашивать меня, чтобы я надела красивое, яркое платье, лежавшее на кровати моей матери.
- Мария, скорее вымойся и надень это новое платье. Они уже приехали, и мы не заставим их ждать.
- Кто приехал, и кого они ждут?
- Ты что, Мария, арабы приехали за тобой. Они приехали на площадь с множеством ослов и верблюдов. Встреча и праздник во дворце сборщика налогов.
- Мне никто ничего не говорил.
- Я пришла сообщить тебе об этом. Меня твоя мама послала. Давай-ка поторапливайся. И после того, как вымоешься, накрась глаза.
Эфиопка рассматривала меня, улыбаясь, и её белые зубы блестели на фоне чёрного лица. Я посмотрела на неё с недоумением, почему она ещё здесь? Однако вскоре она поставила на пол кувшин и положила рядом с ним на белой губке из люфы обмылок. Как только я встала с кровати, Мать Нуны заперла дверь, тряся головой и подмигивая мне.
Я встала и будто попала из одного сна в другой. Смыла с себя пот и пыль, быстро заплела две косы, подвела глаза и влезла в своё новое платье. Сразу же после того, как я вышла из дому, соседки, собравшиеся за забором, закричали и радостно засмеялись. Они пели свадебную песню, запев которой звучит так: «Вона, вона, вона невеста Соломона. Круглолица как она, словно полная луна!»
Моё свадебное платье специально было сшито узким в груди, и на нём выделялись узкие рукава, начинавшиеся прямо у подмышек.
По краям платье окаймляла лента из блестящей ткани, и когда я вышла во двор, меня окружили соседки со своими детьми, и каждый хотел эту ленту потрогать. Меня заметила Трясунья. Она сидела на каменной скамье в конце дороги и с тоской в голосе позвала к себе. Я подошла. Трясунья обняла меня и надела мне на шею яркое ожерелье из цветных бусин, которое она извлекла из своего глубокого меж-грудья.
Дворец сборщика налогов окружает сад с зелёной травой, где растут гранаты, апельсины и лимоны.
Когда я проходила мимо гостиной, заметила арабов. Они непринужденно сидели в комнате, как у себя дома, опершись на подлокотники диванов. Женщины из моей деревни собрались в другом зале, напротив кухни. Вдруг я увидела среди них маму и смутилась. Она смотрела на меня глазами, полными слёз, и улыбалась. В одну руку она дала мне синий стеклянный кувшин, где рубинилось красное вино, смешанное с водой, и где плавали зелёные кусочки яблока. В другую руку - горку из семи стаканов, вставленных друг в друга. Мама сказала: «Иди к ним».
Мои колени и пальцы задрожали. Мать Нуны шла позади меня, нежно массируя мне плечи и шёпотом читая молитву. Из гостиной доносились громкие мужские голоса, наводившие страх на меня. Я попросила маму пойти вместе со мной, но она отказалась, покачав головой. Я готова была расплакаться, но мама успокоила, сказав, что со мной пойдёт Эфиопка с другим кувшином и стаканами.
- Сначала налей гостям, не волнуйся. Эфиопка подаст тебе остальные стаканы.
- Мама...
- Иди, Мария.
Мне хотелось упасть на пол и разрыдаться. Но женщины подхватили меня под руки и подвели к гостиной, а потом буквально затолкали в дверь к мужчинам. Деваться было некуда. Я вошла, и меня охватил стыд, потому что на меня смотрело множество глаз.
Комната показалась мне очень большой, словно отдельный мир. С десяток арабов сидели от меня справа в ряд, а прямо напротив
двери, скрестив ноги, восседал полный гордости Пётр - сборщик налогов. В ногах у него лежал большой льняной мешок. Слева от Петра сидел пожилой араб, а справа -сын сборщика налогов, толстый сын его сестры Басантий и мой брат Вениамин. На диванах, ближе к двери, расположились деревенские мужчины во главе со священником Шунутой. В своём чёрном одеянии с рваными краями он был заметней всех. Мне кажется, было бы лучше, если бы он, как и для службы, надел блестящий бурнус* с чёрным кафтаном.
Арабы приехали свататься, но без женщин, и я подумала, куда я сяду после того, как налью им то, что они будут пить? В комнате нет ни одной женщины, с кем я могла бы сесть рядом, к тому же здесь так душно. Арабы, похожие друг на друга, были одеты в просторные полосатые плащи, с блестящими по краям кожаными поясами, а на головах у них красовались белые перевязанные чалмы. Глаза арабов были подкрашены сурьмой. Я посмотрела на Петра в оцепенении. Он сидел в длинной ярко-жёлтой галабии**, а вокруг шеи повязал чёрный шнур, на котором висел зуб крокодила.
Я почувствовала, что они не ждали моего появления и очень удивились этому; сразу прервали свои громкие разговоры и стали меня пристально рассматривать, отчего моё смущение стало сильнее. Частота пульса у меня достигла предела, когда один из арабов хрипло сказа
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.