Е. А. ФРОЛОВА
Москва
Народная стихия сказки П. Ершова «Конек-горбунок»
В статье рассматриваются разнообразные языковые средства, с помощью которых писателю-сказочнику удалось передать жизнь народную и народный дух.
Ключевые слова: народная стихия; система повторов; реальное и фантастическое; фразеологизм; паремия; просторечия; диалектизмы; каламбур.
Мне удалось попасть в народную жилу. Зазвенела родная, и русское сердце отозвалось. П. Ершов
На Тобольском Завальном кладбище, на одном из надгробий выбита парадоксальная эпитафия: «Петр Павлович Ершов, автор народной сказки "Конек-горбунок"». Может ли быть автор у «народного» произведения? Исследователи по-разному оценивали творчество писателя. Одни отказывали ему в авторстве «Конька-горбунка», считая Ершова простым «составителем сказки»; другие видели в ней подражание литературным образцам начала XIX столетия; третьи воспринимали художника слова как homo unius libri - «человека одной книги».
Повод для подобных суждений дал сам автор «Конька-горбунка». Как-то он заметил: «Собрать побольше старух, так вот и сказка». Писатель заявлял, что в своем «Коньке-горбунке» всего лишь пересказал уже имеющиеся народные сюжеты.
В сказке П. Ершова действительно можно найти прецедентные образы и тексты. Так, главный герой «Конька-горбунка» Иван-дурак - традиционный персонаж русских народных сказок, Еруслан - герой былин; фраза Соловей над гробом свищет воскрешает образ былинного Соловья-разбойника; сюжетообразую-щую функцию выполняет перо Жар-птицы (сказка «Жар-птица»), а обращение героя к коням:
Ой вы, кони буры-сивы, Добры кони златогривы!1 -
1 Цит. по изд.: Ершов П. П. Конек-горбунок. - М., 2011.
Фролова Елена Александровна, кандидат филол. наук, доцент МПГУ. E-mail: frojlen@yandex.ru
вызывает ассоциации со сказкой о волшебном коне Сивке-Бурке. И т. д.
В «Коньке-горбунке» прослеживаются ассоциации и с литературными произведениями. Так, в сказке действует царь Салтан; к этой же сказке Пушкина отсылают и строки Ершова: Пушки с крепости палят (ср. у Пушкина: Пушки с пристани палят, / Кораблю пристать велят.); к «Сказке о золотом петушке» -сюжет о желании старого царя жениться на молодой заморской царь-девице.
В ершовских строках:
Новый гроб в лесу стоит, В гробе девица лежит... -
использован прием аллюзии, напоминающий о «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях» Пушкина. К аналогичному приему прибегает автор «Конька-горбунка» и при описании поведения дворян, выполняющих приказ царя:
И посыльные дворяна Побежали по Ивана, Но, столкнувшись все в углу, Растянулись на полу. Царь тем много любовался И до колотья смеялся. А дворяна, усмотря, Что смешно то для царя, Меж собой перемигнулись И вдругорядь растянулись. Царь тем так доволен был, Что их шапкой наградил.
Не напоминает ли это «выходку» Максима Петровича из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»?
Однако несмотря на многочисленные аллюзии и переклички «Конек-горбунок» вот уже 180 лет остается одним из луч-
44
ших образцов русской литературной сказки, потому что в ней тесно переплелись народные традиции и новаторство писателя, сумевшего уловить основные тенденции развития русской литературы XIX в.
По мнению В. Г. Уткова, «Ершов пришел в литературу сразу со зрелой вещью, увековечившей его имя» [Утков 1979: 52]. Исследователь отмечает, что «Конек-горбунок» - это «оригинальное и самостоятельное реалистическое произведение, рожденное жизненным опытом П. Ершова, его общением с народом, его общественными взглядами, его желанием осмыслить окружающую действительность» [Утков 1950: 38].
Петр Павлович Ершов (1815-1869) приобщился к чтению еще в детстве, а в доме своего дяди купца Н. С. Пиленкова, где часто останавливались торговые люди, «слушал рассказы о диких пустынях, о таинственных "китаях", о горах, подпирающих небеса, о сказочных городах, о диковинных народах» [Ярославцов 1872: 12].
Композицию произведения П. Ершова определяют традиционные сказочные элементы. Сказка состоит из трех частей, каждой из которых предпослан своеобразный эпиграф. Эпиграф к первой части выполняет одновременно функцию зачина (Начинает сказка сказываться...), ко второй - является фольклорной формулой - «передышкой» повествования (Скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается); к третьей - предсказывает грядущие перемены в судьбе главного героя сказки. Кроме этого, вторая и третья части предваряются присказками.
П. Ершов активно использует в произведении систему народно-поэтических повторов. Самый простой повтор - повтор однокоренных лексем:
Ты и слыхом не слыхал-, Дождь вот так ливмя и лил, Так кишмя вот и кишат; Громким посвистом присвистну.
Помимо усиления семантического наполнения устойчивых оборотов, здесь используется звукопись как средство активизации восприятия текста и повышения его наглядности.
Второй уровень образуют повторы синонимичных лексем и слов, входящих в
одну лексико-семантическую группу: любо-дорого, беды-мученья, верой-правдой, в путь-дорожку, к морю-окияну. Нетрудно заметить, что при синонимическом повторе второй компонент актуализирует и одновременно расширяет семантику первого. При повторе слов одной лек-сико-семантической группы образуются составные наименования - слова-бино-мины, функционирующие как устойчивые единицы народно-поэтического языка. Коннотативная семантика данного вида повтора обусловлена включением в структуру слов оценочного суффикса -к-со значением уменьшительности-ласка-тельности и стилизацией под просторечие произношения слова океан: замена литературного [а] аналогичным йотированным звуком (устранение в разговорной речи зияния).
Более высокий уровень повтора - синтаксический. В сказке Ершова неоднократно встречаются фразовые повторы. Например, обращение Ивана-дурака к украденным коням построено в форме рондо, где начальные и заключительные строки создают законченную кольцевую композицию речи - своеобразного народно-поэтического плача:
Ой вы, кони буры-сивы, Добры кони златогривы! Я ль вас, други, не ласкал, Да какой вас черт украл? Чтоб пропасть ему, собаке! Чтоб издохнуть в буераке! Чтоб ему на том свету Провалиться на мосту! Ой вы, кони буры-сивы, Добры кони златогривы!
Помимо повтора отдельных предложений, в сказке повторяются такие структурные единицы текста, как сложные синтаксические целые; ср., например, слово царя - просьбу-приказ о поступлении Ивана-дурака на службу стремянным. Интересно отметить, что уже в первой части сказки в словах главного героя формулируется одна из ключевых ее идей: То есть я из огорода / Стану царский воевода. Эта же мысль сформулирована в качестве эпиграфа к третьей части «Конька-горбунка»: Доселева Макар огороды копал, / А нынче Макар в воеводы попал. Слова
4S
Ивана-дурака оформляются в поговорку, приобретая обобщающий смысл.
Особое место в системе повторов занимает традиционный троекратный повтор как обязательный элемент сказочного сюжета. Число три функционирует в «Коньке-горбунке» с первых страниц:
У старинушки три сына; Стало в третий раз смеркаться; По три утренни зари; По исходе же трех дней...
Трижды отправляются сыновья на поимку ночного вора, трижды посылает царь Ивана-дурака на поиски заморских чудес.
Сюжетообразующим выступает число три в изображении трех царств - земного, небесного и подводного. В их описании наиболее ярко и полно нашло отражение слияние реального и фантастического. Рисуя земное царство, писатель прибегает к иронии как к одному из выразительных народных средств раскрытия авторского отношения к реалиям, описываемым событиям. Например, попутное замечание в четверостишии:
Братья сеяли пшеницу Да возили в град-столицу: Знать, столица та была Недалече от села -
свидетельствует о небольших доходах крестьянской семьи. Употребление паремии Не ударил в грязь лицом как оценка поведения старшего сына в устах отца звучит издевкой. Слова Данилы о том, что он промок с головы до самых ног воспринимаются в прямом и переносном смыслах. Авторская ирония переводит узуальное значение фразеологизма в ан-тонимичное (читатель знает, что рассказ героя - обман), и это позволяет говорить об использовании Ершовым приема энантиосемии.
С юмором описана поимка Иваном-дураком кобылицы. Герой ловит ее за хвост, садится задом наперед. Эта шутливая зарисовка выступает ярким контрастом портрета молодой кобылицы:
Кобылица молодая, Очью бешено сверкая, Змеем голову свила И пустилась, как стрела. Вьется кругом над полями, Виснет пластью надо рвами,
46
Мчится скоком по горам, Ходит дыбом по лесам.
Прямое (как стрела) и косвенное (змеем) сравнения рисуют образ сказочного существа. Сочетание глагольных форм прошедшего и настоящего времени, смена форм совершенного и несовершенного вида передают совмещение динамики и статики, разворачивая описываемые действия во времени и пространстве. Отсюда и разнообразие обстоятельств места, функция которых - показать всеохватность происходящего, а следовательно, значимость события: именно встреча с кобылицей и ее подарок Ивану-дураку дают начало развитию сюжета сказки.
Автор посмеивается над своим героем. Так, описывая его сборы на зов царя, он замечает:
Тут надел он свой кафтан, Опояской подвязался, Приумылся, причесался, Кнут свой сбоку прицепил, Словно утица, поплыл.
Вообще выбор объекта сравнения у Ершова становится важным показателем отношения автора и его героев к отдельным персонажам сказки.
В уста Ивана-дурака писатель вкладывает описание Царь-девицы:
Эта вовсе не красива: И бледна-то, и тонка, Чай, в обхват-то три вершка; А ножонка-то, ножонка! Тьфу ты, словно у цыпленка!
Использование пренебрежительно-уничижительного суффикса -онк- в сочетании с презрительным сравнением словно у цыпленка становятся средством иронической передачи народного понимания женской красоты. Негативную оценку усиливают составные именные сказуемые, выраженные краткими прилагательными, семантика которых (бледность, худоба) свидетельствует о нездоровье женщины-работницы. Отрицательная экспрессия синтезирована в прямой оценке героем Царь-девицы, а также поддержана звукоподражательной отрицательной формулой тьфу ты и вы
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.