ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 80 №11 2010
ИСТОРИЯ АКАДЕМИЧЕСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ
НАШЕ ОБЩЕЕ ДОСТОЯНИЕ
К 90-ЛЕТИЮ ДОМА УЧЁНЫХ ИМ. М. ГОРЬКОГО РАН
Санкт-Петербург является крупнейшим научно-образовательным центром России, в котором в настоящее время сосредоточено 11% научного потенциала страны. Он включает 329 научных учреждений Российской академии наук, отраслевых академий, имеющих государственный статус, отраслевых научных организаций, государственных научных центров, 78 высших учебных заведений, осуществляющих научную деятельность. Кадровый потенциал науки Петербурга представлен 170 тыс. сотрудников, в том числе 4 тыс. докторов и свыше 18 тыс. кандидатов наук. 300 тыс. жителей города связаны с деятельностью научных организаций. Общая численность студентов составляет более 520 тыс.
Научные сотрудники и преподаватели города одними из первых стали обладателями своего клуба научной интеллигенции, сразу же получившего название «Дом учёных». Это произошло 90 лет тому назад. Многие годы считалось, что и идея, и инициатива создания клуба принадлежат М. Горькому. Между тем ещё в 1927 г. бывший управляющий делами СНК РСФСР (1917-1920) Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич несколько иначе представил картину происходивших тогда событий. Вот что он писал в журнале «На литературном посту»:
«Революция шла вперёд, неся и завоевание и огромное разорение. Холод и голод надвинулись на страну. Города пустели, ибо все стремились уехать поближе к земле, к продуктам питания. Перед горожанами стал вопрос, как жить, чем жить... И если всем было тяжело, то совершенно неприспособленные к жизни представители науки переживали этот величайший кризис особенно тяжело и трудно. Многие знаменитые учёные умерли от голода или покончили с собой.
.Неожиданно я получил в управление делами Совнаркома заявление от известного нашего учёного И.П. Павлова, в котором он просил, чтобы правительство разрешило ему выехать за границу для продолжения своих научных работ.
Неужели, - подумал я, - мы подошли к такому времени, когда нас начнут покидать и такие люди, как И.П. Павлов, свободолюбивый образ мысли которого, помимо его гениальной учёности,
Иван Петрович Павлов. Начало 1920-х годов
мне был известен не только по слухам, но из собеседований, на которых мне приходилось быть, встречаясь с И.П. Павловым в Петрограде. И я пошёл к Владимиру Ильичу и показал ему это заявление, высказав своё мнение, что надо что-то делать, и делать немедленно, решительно.
Влад. Ильич жёстко попенял нашему Петроградскому Исполкому и лицам, стоявшим во главе его, что они сами не догадываются, что нужно сделать по отношению к учёному миру, и вдруг воскликнул:
— Ведь надо оповестить всех наших учёных, что мы хотим и обязательно это сделаем, чтобы все учёные имели бы решительно всё — от личной обеспеченности до самых лучших лабораторий, библиотек и научных кабинетов. И сейчас же расспросил меня все подробности о Павлове, начиная с его наружности. И я должен был рассказать всё, что только знал.
— Помимо письма, сейчас же по прямому проводу вызовите Зиновьева и передайте ему мою просьбу, чтобы под личной его ответственностью, совершенно немедленно обеспечить Павлова и его личную жизнь, его лаборатории, его живот-
ных, его помощников всем, что он только найдёт нужным, чтобы он мог работать, совершенно не замечая окружающей нужды.
С этого дня Владимир Ильич ежедневно, по нескольку раз справлялся у меня, что сделано для Павлова. Велел зорко следить за выполнением его распоряжений в Петрограде. — У них там очень тяжело, положение трудное, — говорил он, — могут забыть, отложить, а это дело неотложное и очень важное, — твердил он мне.
На моё письмо к И.П. Павлову 3 июля 1919 г. я получил от него ответ, полный негодования, глубокой грусти и великого достоинства. Вот что он писал мне:
«...Возьмём район дома, где имею квартиру, дома Академии Наук. В этом доме в течение года умерли два товарища-академика, ещё далеко не старые люди, от болезней, приведших к смерти, несомненно, на почве истощения. Жена академика Н., имевшая ранее припадки падучей болезни один, два раза в год, теперь страшно исхудавшая, жалуется на повторение припадков почти каждые две недели. А сам академик, тоже сильно истощённый и постоянно падающий в весе дальше, только что болел воспалением лёгких, и доктор, его пользовавший, высказал опасение за начинающийся туберкулёз. У академика К., вдовствующего, дочь, исполняющая роль хозяйки, у академика С. жена — обе заболели цингой.
Теперь скажите сами, можно ли при таких обстоятельствах, не теряя уважения к себе, без попрёков себе, согласиться, пользуясь случайными условиями, на получение только себе жизни, обеспеченной во всём, чего только не пожелаешь. И как бы я мог при этом спокойно заниматься моим научным делом?
Вот почему и после вашего письма я прошу вас поддержать мою просьбу. Только в другой обстановке, вдали, я надеюсь несколько отвлечься, позабыться и больше сосредоточиться в спокойной и всё ещё меня привлекающей области моего научного труда».
Я прочёл и перечёл это письмо. Глубоко понимая всё то, что написал наш знаменитый учёный, и сейчас же пошёл к Владимиру Ильичу и молча подал ему письмо Ивана Петровича. Владимир Ильич быстро стал читать его.
— Да, он прав, он совершенно прав! — воскликнул Владимир Ильич. — Он написал изумительно честно, и мы должны особо ценить таких людей. Сейчас же напишите ему, что правительство примет все меры к улучшению положения учёных. Ещё раз просите его не уезжать из России. Сейчас же обдумайте, что нужно делать нам практически. Сегодня же вечером подробно обсудим это.
Я знал, что значат «подробно обсудим это». Это значит никакой болтовни, одно дело, ясное, практическое, исчерпывающее, завершённое в
Члены Петроградской комиссии по улучшению быта учёных: А.П. Карпинский, А.Е. Ферсман, А.Ф. Иоффе, С.Ф. Ольденбург
своём построении, которое должно охватить весь вопрос в целом. Я сейчас же написал письмо И.П. Павлову, прося его повременить с отъездом, сообщая, что правительство принимает серьёзные меры помощи учёным. И я предложил Владимиру Ильичу вызвать Горького в Москву, поставить его во главе специального общества помощи учёным и литераторам. Я рассказал Владимиру Ильичу всё, что знал об деятельности Горького в этом направлении и той популярности среди учёных, которой он пользовался в Петрограде. Предложил в срочном порядке дать распоряжение Наркомпроду о высылке специального транспорта продуктов в Петроград для помощи литераторам и учёным.
Владимир Ильич всё это принял, утроил, увеличил объём деятельности и сейчас же зарисовал абрис будущей всесоюзной организации, которая должна будет охватить решительно всех деятелей науки, искусства, литературы.
Так, в сущности, здесь было намечено и предложено к осуществлению то общество ЦКУБУ, которое теперь прекрасно заботится об этого рода деятелях, принося всем им огромную пользу.
Мы тотчас же вызвали Горького. Горький вскоре приехал. Я сопроводил его в кабинет к
Разгрузка продовольствия в Доме учёных. 1921 г.
Владимиру Ильичу, где они сердечно встретились и сейчас же заговорили о предполагаемой организации и её широкой работе. С этого дня закипела работа по делу помощи учёным.
Владимир Ильич долго справлялся при докладах и о Павлове и «о деле Горького», как говорил он, и всегда принимал самое горячее участие в удовлетворении нужд в вопросе о помощи учёным и литераторам» [1].
12 января 1920 г. была утверждена Петро-КУБУ — Петроградская комиссия по улучшению быта учёных, которую возглавил именно М. Горький [2]. В её составе — высший учёный совет: первый выборный президент Академии наук А.П. Карпинский, академики С.Ф. Оль-денбург, А.Е. Ферсман, В.Н. Шимкевич, без пяти минут академик А.Ф. Иоффе, профессора И.И. Манухин, А.П. Пинкевич, В.Н. Тонков, актриса М.Ф. Андреева. Г.Е. Зиновьев, главный тогда в Петрограде, подключил к этому делу наркома продовольствия А.Е. Бадаева и заведующего Петроградским отделом научных учреждений и вузов М.П. Кристи. Главной задачей комиссии являлась организация снабжения учёных продуктами питания. Городские власти передали ПетроКУБУ великокняжеский дворец на Дворцовой набережной, 26. Официальное открытие Дома учёных состоялось 31 января 1920 г., на котором с краткими речами выступили академики С.Ф. Ольденбург и А.Е. Ферсман [2, 3].
К слову, больше И.П. Павлов писем в Совнарком не писал. Можно сказать, договорились. Однако это не мешало М. Горькому и И.П. Павлову (с которого, в сущности, «дело помощи учёным» и началось) крепко вздорить — вплоть до того,
что великий физиолог грозно препирал великого писателя своей тяжёлой тростью к стене, а тот потом окал: «Злобный, однако, старикашка».
С первых лет существования Дом учёных много сделал для спасения и поддержки российской науки. Хозяйственные службы снабжали учёных, писателей, работников культуры всем необходимым для жизни и работы. Вскоре благодаря энергичной деятельности комиссии 1800 учёных, литераторов, актёров, композиторов, художников, архитекторов (в архиве есть заявления «прошу принять» от Самуила Маршака, Корнея Чуковского, Алексея Толстого и других известных деятелей культуры) стали обеспечиваться продовольственными пайками, получали помощь в виде топлива, обуви, одежды, были освобождены от трудовой повинности. В соответствии с потребностями того времени были организованы амбулатория, различные мастерские, парикмахерская и даже баня с прачечной [2, 4].
Когда самые неотложные продовольственные и бытовые вопросы были решены, с особой остротой встала проблема духовного возрождения. Возникла идея открыть клуб учёных и привлечь туда художественную интеллигенцию, что и было сделано. В результате великокняжеский дворец стал местом, где можно было ежедневно общаться, работать, где проходили научные диспуты, собрания, читались лекции, слушались доклады. Тематика их была самой разнообразной. Среди выступавших в 1921 г. были В.И. Вернадский («Исследование живого вещества на земном шаре»), Л.А. Чугаев («Русская наука и её перспективы»), А.А. Петровский («Радиотехника, её современные успехи»). В
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.