"Необъятно тождественная жизнь..."
Отсылки к чеховской "Степи" в "Докторе Живаго" Б.Л. Пастернака
© И. А. СУХАНОВА, кандидат филологических наук
Роман Б.Л. Пастернака "Доктор Живаго" изобилует отсылками к русской и мировой классической литературе. Особую роль играют в первой части романа связи с повестью А.П. Чехова "Степь". Они выявляются на чисто формальном уровне, так как не углубляют и не дополняют образы героев Пастернака и сводимы к точным или измененным цитатам или перифразам.
Подавляющее большинство отсылок, в сущности, не соответствует понятию аллюзии, если ее понимать как намек на известный литературный или исторический факт. Тем не менее, отсылки к "Степи" обнаруживаются в тексте Пастернака в значительном количестве и представляют несомненный интерес.
В первой части романа "Доктор Живаго", повествующей о детстве героя, он - мальчик десяти-одиннадцати лет. Повесть Чехова "Степь", имеющая подзаголовок "История одной поездки", рассказывает о нескольких днях из жизни мальчика Егорушки, явившихся для него периодом перехода из прежней, привычной жизни в новую и неведомую. Повесть заканчивается вопросом: "Какова-то будет эта жизнь?"
Такого вопроса нет в конце первой части "Доктора Живаго", повествующей о двух днях из жизни мальчика Юры, однако этот вопрос подразумевается: последующие части романа отвечают на него. В двух первых главах действие происходит в день похорон матери Юры и в последующую за этим днем ночь, в канун Покрова. В маленькой третьей главе рассказывается о раннем детстве Юры, о его родителях
и их былом богатстве. Действие следующих пяти глав разворачивается в один день - "была Казанская".
Мотивы чеховской "Степи" появляются уже в первой главе, но только в начале четвертой главы отсылка к повести Чехова звучит "в полный голос", не менее явно, чем отсылка к Гоголю в начале самой "Степи". Итак, начало четвертой главы первой части "Доктора Живаго":
"Летом тысяча девятьсот третьего года на тарантасе парой Юра с дядей ехали по полям в Дуплянку, имение шелкопрядильного фабриканта и большого покровителя искусств Кологривова, к педагогу и популяризатору полезных знаний Ивану Ивановичу Воскобойникову.
Была Казанская, разгар жатвы".
Это напоминает начало "Степи":
"Из К., уездного города 7-ой губернии, ранним июльским утром выехала (...) безрессорная, ошарпанная бричка (...) В бричке сидело двое К-ских обывателей: К-ский купец Иван Иваныч Кузьмичов (...) и другой - отец Христофор Сирийский, настоятель К-ской Николаевской церкви (...)
Кроме только что описанных двух и кучера Дениски, неутомимо стегавшего по паре шустрых гнедых лошадок, в бричке находился еще один пассажир - мальчик лет девяти, с темным от загара и мокрым от слез лицом. Это был Егорушка, племянник Кузьмичова".
В обоих текстах упомянута Казанская, хотя действие повести Чехова начинается через неделю после этого праздника: Егорушка "вспомнил, как неделю тому назад, в день Казанской Божией матери, он ходил с мамашей в острожную церковь на престольный праздник ...".
Итак, в "Степи" мальчик Егорушка едет в бричке со своим дядей Иваном Иванычем и священником, в "Докторе Живаго" мальчик Юра (имя, в сущности, то же самое: Юрий-Егор-Георгий; Дымов называет Егорушку уменьшительным именем Ёра) едет в тарантасе, также запряженном парой, со своим дядей - бывшим священником (в конце первой главы он представлен читателю как "расстриженный по собственному прошению священник Николай Николаевич Веденяпин") к некоему Ивану Ивановичу.
Конечно, персонажи "Доктора Живаго" из другой среды, Иван Иванович не дядя, а эпизодический персонаж; едут не из уездного города в губернский, как в "Степи", а из губернского города в загородное имение, да и едет Юра по этой дороге не впервые. Если все эти совпадения ограничивались бы только процитированным фрагментом, не стоило бы придавать им большого значения.
Но речь пойдет не только о параллелизме образов, хотя Юре и Егорушке обоим, кроме общности имени и примерно одинакового возраста, свойствен созерцательный склад личности, открытость восприятия окружающего мира.
Философ Веденяпин совсем не похож на деловитого и сухого купца Кузьмичова и не имеет почти ничего общего с отцом Христофором, за исключением способности чувствовать гармонию с окружающим миром: "у него [Веденяпина] было дворянское чувство равенства со всем живущим"; "Отец же Христофор не переставал удивленно смотреть на мир божий и улыбаться". Но образы Веденяпина и отца Христофора связывает мотив, который условно можно назвать священник/ученый. Отец Христофор когда-то проявил большие способности к учению, ему прочили блестящую карьеру: "и так предполагали, что из меня выйдет ученейший муж, светильник церкви", однако "родители не благословили" учиться в Киеве, и он стал приходским священником в уезде, отказавшись от карьеры богослова. Веденяпин же, "прошедший толстовство", отказался от сана священника, став впоследствии религиозным философом с европейским именем. Ситуация "обратная", но также связана с мотивом отказа.
В отличие от Егорушки, Юра во время поездки не плачет, он будет плакать позже, в шестой главе, когда будет думать об умершей матери и молиться за нее. Но к моменту описания путешествия в Дуплянку Юра уже плакал и рыдал в первой и второй главах - в ночь после похорон матери: "Закрыв лицо руками, мальчик зарыдал"; "дело опять кончилось слезами".
Егорушка в "Степи" впервые появляется перед читателем с "мокрым от слез лицом", несколько раз плачет во время поездки, и оставляет его читатель в конце повести тоже плачущим: "и горькими слезами приветствовал новую, неведомую жизнь, которая теперь начиналась для него."; "Егорушка в последний раз оглянулся на город, припал лицом к локтю Дениски и горько заплакал.". Плачет Егорушка потому, что расстался с матерью и отправился в неведомый мир, где жить предстоит без нее.
Егорушка хорошо помнит похороны бабушки. В начале пути бричка проезжает мимо кладбища, где она покоится. Позже, лежа на возу и глядя в ночное небо, мальчик вспоминает похороны: "как она лежала в гробу с медными пятаками на глазах, как потом ее прикрыли крышкой и опустили в могилу; припомнился ему и глухой стук комков земли о крышку".
Почти в тех же словах изображены в "Докторе Живаго" похороны матери Юры: "Гроб закрыли, заколотили, стали опускать. Отбарабанил дождь комьев, которыми торопливо в четыре лопаты забросали могилу". Метель в ночь после похорон напугала Юру тем, что "в поле заметет маму, и она бессильна будет оказать сопротивление тому, что уйдет еще глубже и дальше от него в землю". Этот мотив невозможности сопротивления могильному плену созвучен мыслям Егорушки о похороненной бабушке: "Его воображение рисовало, как бабушка вдруг просыпается и, не понимая, где она, стучит в крышку, зовет на помощь и в конце концов, изнемогши от ужаса, опять умирает".
В связи с ситуацией мальчик плачет, так как остался без мамы, возникает другая - плачущего мальчика утешает священник, говоря о Боге. Так, отец Христофор неоднократно успокаивает ребенка: "- Ничего, ничего, брат. - продолжал о. Христофор. - Бога призывай". Все случаи утешения отцом Христофором плачущего Егорушки как бы сконцентрированы в двух коротких предложениях из второй главы "Доктора Живаго": "Дело опять кончилось слезами. Проснулся дядя, говорил ему о Христе и утешал его".
В первой части "Доктора Живаго" есть и другой мальчик, ровесник Юры, который едет с отцом из Оренбурга в Москву, где будет учиться в гимназии. Поскольку он едет долго, то из окна поезда видит, кроме прочего, и то, что постоянно фигурирует в повести Чехова -степь и обозы: "Мимо в облаках горячей пыли, выбеленная солнцем, как известью, летела Россия, поля и степи, города и села. По дорогам тянулись обозы". В пути Миша оказывается свидетелем трагического события и плачет: "Миша потрясен был всем происшедшим и в первые минуты плакал от жалости и испуга".
Из Дуплянки, где находятся Юра с дядей, издали виден поезд, в котором едет Миша: "Вдали по равнине справа налево катился чистенький желто-синий поезд, сильно уменьшенный расстоянием"; "десятиверстная Кологривовская панорама с блещущей вдали рекой и пробегающей за ней железной дорогой", а пассажиры остановившегося поезда, смотрящие на Дуплянку, видят "красивый дом с церковью на противоположном берегу".
Подобное, хотя и не тождественное, зрелище предстает в конце пути и Егорушке: "Впереди за рекой пестрела громадная гора, усеянная домами и церквами; у подножия горы около товарных вагонов бегал локомотив.".
Долгие рассказы возчиков в "Степи" у костра о "длинных ножиках", "какими на постоялых дворах разбойники режут купцов", отзываются в четвертой главе первой части "Доктора Живаго" в реплике Веденяпина, обращенной к вознице Павлу: "- Шалит народ в уезде, -говорил Николай Николаевич. - В Паньковской волости купца зарезали, у земского сожгли конный завод".
Кратко назовем еще несколько общих мотивов, например, мотив богатой усадьбы: усадьба Драницкой - в "Степи" и дом Живаго с парком и поместье Кологривова - в романе Пастернака, а также мотив обмана богатого человека его доверенным лицом: Драницкая и Казимир Михайлович - в "Степи" и отец Юры и Комаровский - в "Докторе Живаго".
Дважды повторяется у Пастернака мотив мальчика наедине с летней природой, в одном случае сопровождаемый мотивом голосов в воздухе: Юра в Дуплянке и Ника, "повелевающий природой"; Егорушка во время сна взрослых. Ситуации остановок в пути брички, обоза,
неоднократно повторяющиеся у Чехова, у Пастернака отзываются в эпизоде стоянки поезда, в котором едет Миша.
В повести и в романе повторяются мотивы ребенка на чужих руках; ангела-хранителя; мальчика, смотрящего в небо; игръ'1 старшего с младшим (Дениска охотно играет с Егорушкой и вообще любит участвовать в детских играх, Ника не желает снизойти до общения с Юрой); сгорания заживо (семья Пантелея в "Степи" и муж Тиверзиной в "Докторе Живаго"), а также другие, более мелкие и частные, как, например, мотив фигур на краю горизонта.
Все элементы сходства двух текстов, на первый взгляд, случайны: во время похорон всегда закры
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.