Неокантианские дискуссии в литературоведении: Б.М. Энгельгардт и М.М. Бахтин о романе Достоевского
М.В. КРИЖЕВСКИЙ
Статья выявляет различия в теориях романа Б.М. Энгельгардта и М.М. Бахтина через анализ их философских предпосылок. Хотя М.М. Бахтин принял идеи Энгельгардта, он преобразовал их в оригинальную теорию литературы. Все эти заключения могут быть сделаны после сравнительного анализа двух неокантианских школ, повлиявших на обоих ученых.
The article identifies the differences in the theory of the novel by B.M. Engelgardt and M.M. Bakhtin through the analysis of their philosophical views. Although M.M. Bakhtin adopted a number of Engelgardt's ideas, he transformed them into a totally different literary theory. All these conclusions can be made after the comparative analysis on how two brunches of Neo Kantian theory affected both scholars.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: идеологический роман, многоплановость, идея-сила, среда, почва, земля, ценность, данность, заданность, внутренняя форма.
KEYWORDS: novel about idea, multifaceted, idea in operation, environment, ground, land, value, entity, mission, inward form.
Период смены культурной парадигмы отечественной культуры, обозначаемый термином Серебряный век, стал временем развития не только новых языков культуры, но и появления соответствующих метаязыков. В этой ситуации для анализа состояния культуры необходимым оказывается как сравнительно-исторический обзор различных культурных сфер, так и сравнительно-философский анализ описывающих их метаязыков.
После публикации в 2005 г. не издававшихся ранее архивных текстов Бориса Михайловича Энгельгардта [Энгельгардт 2005] отечественная критика поставила этого автора в один ряд с такими учеными, как М.М. Бахтин. Этих ученых можно сопоставлять не только по абстрактному критерию "уровня" научного мышления. Среди ученых, занимавшихся в то время словесностью, оба автора причислялись скорее к философской традиции, чем к филологической. Оба считали себя неокантианцами. Энгельгардт слушал лекции Риккер-
© Крижевский М.В., 2010 г.
та во Фрайбургском университете на протяжении нескольких семестров, после чего, создавая свою теорию словесности, задумывал ее прежде всего как реализацию методологии гуманитарных наук, предложенной Риккертом [Муратов 2005, 364]. Энгельгардт и Бахтин писали о Достоевском. Для каждого из них работы о романе Достоевского стали своего рода парадигмами при дальнейшей разработке собственной теории словесности. Работы о Достоевском оба ученых писали накануне формального прекращения научной деятельности: для Энгельгардта "Идеологический роман Достоевского", 1926 г. - предпоследняя серьезная публикация перед арестом; Бахтин к моменту публикации работы "Проблемы поэтики Достоевского" в 1929 г. уже был арестован. Многое сближает авторов, не говоря о проблеме влияния на Бахтина работы Энгельгардта. Последнее обусловлено, скорее всего, очередностью написания и публикации работ. Мы не будем рассматривать этот вопрос с точки зрения научной этики. Постараемся выявить основные аспекты такого влияния, их предпосылки и следствия.
В работе Бахтина мы встречаем многочисленные отзывы о работе Энгельгардта. В работах Энгельгардта - ни одного упоминания о Бахтине. К середине 1930-х гг. Энгельгардт был уже довольно известным профессором Государственного Института Истории Искусств в Ленинграде, коллеги и ученики его называли "философом" [Андриевская 2006, 7]. Было ли такое наименование просто данью годам, проведенным Энгельгардтом во Фрайбурге, - не известно. Бахтин в это время только что переехал из Витебска в Ленинград и работал в том же ГИИИ внештатным сотрудником, хотя, по-видимому, уже тогда имел круг единомышленников. До появления в 1929 г. работы о Достоевском он не особенно был известен в научных кругах [Тульчинский 2000, 62]. Бахтин не только явно ссылается на работу Энгельгардта как на наиболее удачную, по его мнению, работу о романе Достоевского, но и критикует теорию Энгельгардта. При этом в его собственной теории обнаруживается явное влияние Энгельгардта. Уже современники указывали на то, что Бахтин использует теорию Энгельгардта в своей работе [Гинзбург 2001]. Соответствие некоторых центральных для обоих ученых аспектов вызывает сомнение в оригинальности идей Бахтина и сегодня. Действительно, ряд теоретических положений Энгельгард-та мы встречаем на страницах работы Бахтина. Это следующие положения: отношение человека (героя, автора, читателя) к миру (действительности), многоплановость романа, определенное отношение человека к действительности как внутренняя форма литературы и культуры своего времени. Но говорить о плагиате в данном случае неоправданно потому, что идеи Энгельгардта в работе Бахтина приобретают совершенно иное развитие. Направление этого развития обосновано Бахтиным, обосновано критически по отношению к концепции Энгельгардта.
Для выяснения отличий между двумя теориями необходимо учитывать фундаментальные философские предпосылки, используемые каждым автором. Энгельгардт и Бахтин не скрывали неокантианского влияния на собственные взгляды, но каждый из них в этом случае говорил о различных школах и о разных философах. Энгельгардт, как уже было отмечено выше, ссылается на Генриха Риккерта. Бахтин говорит о сильном влиянии на него философии Германа Когена [Бахтин 2000, 620]. Отсылки к различным философским школам у обоих авторов были неоднозначны. Но для решения нашей задачи важны именно эти влияния, как доминирующие и определяющие в процессе формулировки центральных идей в авторских теориях. Поэтому мы позволяем себе такое сужение области исследования. Кроме того, небесполезной кажется попытка анализа литературоведческой теории Бахтина с точки зрения тех философских предпосылок, которые лежали в ее основе. В отношении подобного анализа работ Энгельгардта стоит сказать, что этот ученый пока еще почти не открыт современной наукой.
Таким образом, в нашу задачу входит анализ развития идей Энгельгардта в работе Бахтина с учетом тех философских предпосылок, которыми пользовался каждый из ученых при создании своей теории. Основной тезис, который развивается Энгельгардтом в работе "Идеологический роман Достоевского", по свидетельству Бахтина, - отношение человека и идеи [Бахтин 2000, 30]. Человек, оторвавшийся от своих культурных корней, становится одержимым идеей (как правило, идеей, чуждой потерянной им родной культу-
ре), беззащитным перед ней. Роман Достоевского - это не история героя, а история идеи, которая живет в герое. Именно поэтому Энгельгардт определяет его как роман идеологический, роман "об идее" [Бахтин 2000, 30]. Это первый тезис теории Энгельгардта. Доминирующая при создании образов героев идея делает роман состоящим из ряда миров, представленных носителями идей, их формирующих. Следовательно, вторая особенность романа Достоевского, по Энгельгардту, - его многоплановость. "Доминантой художественного изображения героя служит комплекс идей-сил, над ним господствующих, точно так же доминантой при изображении окружающей действительности является та точка зрения, с которой взирает на этот мир герой. Каждому герою мир дан в таком аспекте, соответственно которому конструируется его изображение. У Достоевского нельзя найти так называемого объективного описания внешнего мира; в его романе, строго говоря, нет ни быта, ни городской жизни, ни природы, но есть то среда, то почва, то земля, в зависимости от того, в каком плане созерцается все это действующими лицами, благодаря этому возникает та многоплановость действительности в художественном произведении, которая у приемников Достоевского зачастую приводит к своеобразному распаду бытия, так что действие романа протекает одновременно или последовательно в совершенно различных онтологических сферах", - пишет Энгельгардт [Энгельгардт 1995, 159]. Третьим аспектом теории романа Достоевского у Энгельгардта является трехчастная сфера форм, планов, как их называет автор, характеризующих отношение человека и действительности. План отношения меняется в зависимости от той идеи, которая взяла власть над человеком, которая определяет его отношение к окружающему миру.
Все три аспекта теории романа Достоевского, предложенной Энгельгардтом, в том или ином виде присутствуют в работе Бахтина "Проблемы творчества Достоевского". Бахтин соглашается с тезисом Энгельгардта о том, что идея является одним из основных предметов изображения в романе Достоевского, но героем романа, утверждает Бахтин, является человек. Достоевский изображает "не идею в человеке, а человека в человеке" [Бахтин 2000, 40]. Идея становится, таким образом, только формой обнаружения человека, а идей объективированных, безличностных Достоевский не знает. Здесь нужно заметить, что Энгельгардт нигде не настаивает на безличностном существовании идеи в романе Достоевского, что видно из приведенной выше цитаты. Идея и носитель ее связаны диалектически, неразрывно [Энгельгардт 1995, 158]. Здесь своеобразный персонализм Бахтина противопоставлен диалектически понимаемой Энгельгардтом идее. Для Бахтина вне человека означает вне личности. Энгельгардт в этом смысле ближе к Достоевскому, который, судя по всему, понимал идеи, которыми одержимы его герои, персоналистически, хотя далеко не всегда очеловечивал их. В качестве примера можно привести название одного из романов писателя, в котором использовано множественное число имени носителя разрушительных для нашей отечественной истории идей. Роман Достоевского рассказывает о взаимоотношениях людей в идейной среде, пишет Бахтин [Бахтин 2000, 41]. Мы видим, каким образом изменяется тезис Энгельгардта, когда существование идеи в человеке понимается дискретно, а не так, как понимал его Энгельгардт, учитывая все возможные оттенки взаимоотношения идеи и ее носителя. Бахтин не признает существования идеальной сферы вне человеческого сознания. Далее, там, где Энгельгардт видит в романе Достоевского многоплановость, создаваемую героями, одержимыми различными идеями и чередованием, генезисом идей в сознании одного героя, Бахтин остается с взаимодействием различных сознаний
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.