ЛИТОЛОГИЯ И ПОЛЕЗНЫЕ ИСКОПАЕМЫЕ, 2010, № 2, с. 235-236
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О НИКОЛАЕ МИХАЙЛОВИЧЕ СТРАХОВЕ
© 2010 г. В. Е. Хаин
Я внимательно читал все основные труды Николая Михайловича Страхова, но мои личные контакты с этим замечательным ученым и человеком были достаточно редкими и эпизодическими, и поэтому я могу добавить лишь несколько штрихов к характеристике этого выдающегося ученого.
Начну издалека. Наука об осадочных горных породах, в отличие от петрографии магматических пород, возникшей уже к середине Х1Х-го века, а в ХХ1-ом веке превратившаяся в петрологию, зародилась лишь в 20-е годы ХХ-го века, причем первые отечественные учебные руководства по этой новой дисциплине, написанные М.С. Швецовым и А.Н.Заварицким, были чисто описательные. Настоящий прорыв в область познания закономерностей осадочного породооб-разования, был совершен в 1940 г. Леонидом Васильевичем Пустоваловым, опубликовавшим книгу "Петрография осадочных пород", справедливо удостоенную Сталинской премией. В ней, как известно, были выдвинуты две главные идеи — осадочной дифференциации и периодичности осадконакопления. Обе эти идеи были вполне правомерны, но, как оказалось впоследствии, недостаточны для объяснения всего сложного процесса формирования осадочной оболочки Земли. Тем не менее не могу не признать, что книга Л.В. Пустовалова произвела на меня большое впечатление. Наряду с "Очерками геохимии" В.И. Вернадского и "Общей геотектоникой" В.В. Белоусова это были вехи на пути превращения геологии из чисто описательной науки в одну из фундаментальных отраслей естествознания.
Николай Михайлович Страхов стал прокладывать свой путь к познанию закономерностей осадочного породообразования. Вооружившись испытанным методом актуализма, он начал с изучения современного процесса осадконакопления, опубликовав совместно со своими учителем А.Д. Архангельским монографию по Черному морю. В своей "Исторической геологии" он попытался восстановить климатическую зональность прошлых геологических эпох, а затем сосредоточился на выделении и изучении типов литогенеза.
Таким образом к началу 50-годов прошлого века в советской литологической науке наметились два направления — пустоваловское и страховское. В отличие от Н.М. Страхова, Л.В. Пустовалов обладал большими организаторскими способностя-
ми и при этом был очень честолюбивым человеком. Он создал при СОПС'е Лабораторию осадочных полезных ископаемых, впоследствии усилиями А.В. Сидоренко преобразованную в Институт литосферы, а также Азербайджанскую Нефтяную экспедицию, в состав которой привлек молодых ученых как московских, так и бакинских. В числе последних оказался и автор этих строк, который благодаря этому сдружился с А.Б. Роновым, а также с И.А. Конюховым, при содействии которого затем очутился в Московском университете. Но это уже особая история.
Конец 40-х—начало 50-х годов было критическим для советской науки временем печально известных дискуссий в биологии. Некоторые ученые стали стремиться использовать открывшуюся возможность в чисто карьерных целях, и в их числе оказался Л.В.Пустовалов. Он решил организовать дискуссию по проблеме закономерностей осадкообразования под флагом борьбы с ложным принципом униформизма, с которым отождествлялся актуализм. Этот лозунг получил некоторую поддержку со стороны других крупных ученых, в частности А. Л. Яншина и Н.С. Шатского. А "скрытый" и тем не менее очевидный мотив Л.В. Пустовалова состоял в дискредитации и ликвидации Н.М.Страхова, как ученого.
Леонид Васильевич развернул столь энергичную компанию по подготовке дискуссии и ее успешного для него исхода, что, как рассказывали, Николай Михайлович, учитывая печальный опыт других подобных дискуссий, уже заранее укладывал чемоданы. Собираясь переезжать из Москвы в Воронеж. Одним из элементов подготовки к дискуссии было для Л.В. Пустовалова личное посещение некоторых научных центров и получение в них поддержки своих антистраховских идей. Один из важнейших таких центров был в Баку. Л.В. явился туда с заранее заготовленным проектом резолюции Ученого совета Института геологии, где я работал. Несмотря на то, что я хорошо знал Л.В. Пустовалова и даже пару раз бывал у него дома, а с Н.М. Страховым к этому времени даже не был знаком, зная труды обоих ученых и понимая замысел Пустовалова, настоятельно посоветовал тогдашнему директору Института А.С. Байрамову, человеку умному и порядочному и моему личному другу ни в коем случае не поддаваться на уговоры Пустовалова и не под-
236
ХАИН
писывать подобную бумагу. Л.В. Пустовалов уехал ни с чем.
Тем не менее дискуссия, как известно, состоялась. Она проходила в Доме ученых, при большом стечении народа, но не привела к желаемому для Л.В. Пустовалова результату. Возможно, так произошло потому, что в отделе ЦК науки решили, что данная проблема недостаточно идеологически значима и актуальна и потому надо дать возможность специалистам самим разобраться в своих проблемах. А ученым стало очевидно, что никакого реального противоречия между направлениями, представленными Л.В. Пустовальным и Н.М. Страховым не существует; они взаимно дополняют друг друга.
Естественно, что Николай Михайловичу стало известно о том, что произошло в Баку, и с этих пор он стал испытывать по отношении ко мне определенную симпатию, а, вероятно, и к моим работам. Во всяком случае, в 1966 г., когда я был член-корреспондентом АН СССР, а Николай Михайлович в это время болел, он послал мне короткое поздравительное письмо, чем я очень гордился.
В 1953 г., когда Н.М. Страхова и Н.С. Шатско-го избрали в академики, я как раз пришел в ГИН, на площадке второго этажа встретил Николая Сергеевича Шатского и стал его поздравлять, говоря, что для меня академическое звание его и Николая Михайловича было критерием справедливости этих выборов. А в это время Николай Михайлович, постукивая своей палочкой, тоже поднялся по лестнице на 2-ой этаж. И Николай
Сергеевич ему сказал "Ты слышишь, что он говорит, что мы с тобой не ученые, а критерии."
Надо сказать, что хотя Николай Сергеевич и Николай Михайлович были друзьями, Шатский завидовал невероятной работоспособности и научной продуктивности Страхова. Мне рассказывали, что однажды, рассматривая в качестве директора проект годового отчета Института и обнаружив, что у Н.М. Страхова гораздо больше публикаций, он с досадой захлопнул папку с отчетом. В то же время следует подчеркнуть что Н.С. Шатский был, как известно, непревзойденным докладчиком. Что касается Н.М., то его работоспособность, учитывая тем более плохое здоровье , была поразительна. Николай Михайлович не был удостоен звания Героя Социалистического Труда, хотя на самом деле был подлинным "героем".
Вместе с тем толерантность (модное теперь слово) к чужим работам не входила в число достоинств Николая Михайловича — он нередко и достаточно резко критиковал работы ученых, не входивших в круг близких ему людей. Досталось и мне с А.Б. Роновым за наши попытки полуколичественного анализа распространения различных типов литологических формаций в фанеройской истории Земли. Характерно, однако, что возникшая по этому поводу полемика никак не отразилась на наших с Николаем Михайловичем взаимоотношениях.
Наша последняя встреча с Николаем Михайловичем состоялась у самого входа в ГИН, мы тепло поздоровались друг с другом. Тогда я не предполагал, что больше не увижу Николая Михайловича живым.
ЛИТОЛОГИЯ И ПОЛЕЗНЫЕ ИСКОПАЕМЫЕ № 2 2010
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.