«...Несомненная победа далась стране дорого» И.О. Гаркуша и С.С. Секиринский о вкладе архивистов и историков в сохранение и использование документов об Отечественной войне 1812 года
Об истории формирования корпуса источников по истории Отечественной войны 1812 года, их использовании в исторической науке, праздновании 100-летнего юбилея войны, об участии Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и Института российской истории Российской академии наук (ИРИ РАН) в юбилейных мероприятиях 2012 г. рассказывают директор архива Ирина Олеговна Гаркуша и доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ИРИ РАН, главный редактор журнала «Отечественная история» Сергей Сергеевич Секиринский, отвечая на вопросы главного редактора журнала Т.И. Бондаревой.
-Известно, что собирание документов о войне 1812 года началось еще до ее окончания: адъютант М.И. Кутузова генерал-лейтенант А.И. Михайловский-Данилевский, впоследствии крупнейший исследователь этой темы, сохранил некоторые черновики приказов главнокомандующего. Как протекал процесс в дальнейшем?
-И.Г.: Уже через несколько лет он приобрел обязательный характер. Поэтому сегодня РГВИА обладает самым большим в нашей стране корпусом источников по Отечественной войне 1812 года - это свыше 10 тыс. ед. хр. Они собирались в первую очередь в находившемся в Санкт-Петербурге Военно-ученом архиве (ВУА) Главного штаба. Их массовое поступление началось в Военно-топографическое депо (впоследствии составная часть ВУА) со второй половины 1815 г., когда генерал-квартирмейстерская часть Главного штаба е.и.в. под руководством генерала К.Ф. Толя затребовала от командиров воинских соединений и частей «сведения для сочинения военной истории 1812 года». Кроме картографических поступали секретные документы от военачальников, возглавлявших русские армии во время войны с Наполеоном. Здесь отложились такие уникальные первоисточники, как деловые бумаги М.Б. Барклая де Толли, содержавшие «самые секретнейшие дела, известные только государю императору» и самому Барклаю. Некоторые из этих дел, раскрывавшие планы российского командования на вторжение в Пруссию осенью 1811 г., хранились в секретной части ВУА в запечатанном конверте, который «без повеления» начальника Главного штаба нельзя было вскрыть. В архив поступили подлинники приказов по Западным армиям, журналы военных действий, картографические документы, переписка Александра I, А.А. Аракчеева, П.И. Багратиона, П.Х. Витгенштейна, М.И. Кутузова и др. Здесь же хранились рукописи, собранные А.И. Михайловским-Данилевским и разложенные по 224 папкам, сведенным в 13 томов архивного дела «Материалы, служащие к описанию войны против французов и союзников их в царствование имп. Александра I в 1812 году». Особое место среди них занимала богатейшая коллекция воспоминаний участников войны.
Что касается Московского отделения Общего архива Главного штаба, известного как «Лефортовский архив», поскольку в 1865 г. переехал из Кремля в Лефортовский дворец на Яузе, где РГВИА и располагается, то в него документы стали направляться с 1820-х гг. В 1826-1833 гг. поступили дела из канцелярий командующих Западными армиями генералов П.И. Багратиона, М.Б. Барклая де Толли, А.П. Тормасова, генералов П.Х. Витгенштейна, А.И. Горчакова, Ф.П. Уварова, других видных военачальников. Позже в фондах архива оказались дела высших органов военного управления периода Отечественной войны, в том числе
Военно-походной канцелярии е.и.в., Канцелярии цесаревича Константина Павловича.
-Давайте поясним сам термин «Отечественная война». Когда появилось определение «Отечественная», а когда «Великая Отечественная»? Ведь именно так она называлась в некоторых дореволюционных гимназических учебниках.
-С.С.: Отечественной войну 1812 года назвали современники по горячим следам событий. В 1814-1816 гг. это наименование появилось в заголовках историко-публицистических сочинений Ф.Н. Глинки, выступившего с идеей создания истории «Отечественной войны 1812 года». Постепенно это определение было воспринято и другими российскими авторами. Люди XIX столетия, переполненные чувством национальной гордости, а порой и национального превосходства, не скупились на самые выразительные слова, прославляющие этот военный подвиг: «Не вся ль Европа тут была? / А чья звезда ее вела!» (А.С. Пушкин). Вопрос же о точном времени появления дополнительного эпитета («великая») скорее характеризует мышление историков, воспитанных XX веком, когда исторические дефиниции нередко утверждались директивным путем, а их рождение фиксировалось соответствующими документами.
-Когда началось использование архивных документов по истории войны 1812 года?
-И.Г.: В течение всего XIX в. основным массивом документов ВУА могли пользоваться только официальные историки войны: уже названный А.И. Михайловский-Данилевский и М.И. Богданович, тоже генерал-лейтенант. Некоторые из архивных документов, иногда с сокращениями, приводились в их сочинениях. До начала XX в. архивная документация «двенадцатого года» оставалась малодоступной для широкого круга исследователей. Так, в 1899 г. возможность работать в ВУА «на общих основаниях» получили всего лишь 23 историка. При этом они допускались в основном к делам, «относящимся до полковых историй».
Тем не менее в 1870-х гг. произошел прорыв в публикации первоисточников, хранившихся преимущественно в частных коллекциях. Размещались они главным образом в исторической периодике, например журнале «Русская старина». Одно из документальных изданий затеял купец П.И. Щукин. На деньги мецената с 1897 по 1908 г. было выпущено 10 томов «Бумаг, относящихся до Отечественной войны 1812 года...» (это переписка государственных и общественных деятелей, частные письма). Эпистолярное наследие войны публиковалось также в сборниках, подготовленных известным военным историком, ученым секретарем Петербургской академии наук, генерал-лейтенантом Н.Ф. Дубровиным в 1882, 1883 гг. Большое значение для изучения истории Отечественной войны 1812 года имела публикация в 1876-1906 гг. материалов под его же редакцией из архива Собственной е.и.в. канцелярии. Ряд крупных работ по истории Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии в 1813-1814 гг. создал А.И. Михайловский-Данилевский. Он оставил и свои воспоминания.
-Известно, что 100-летний юбилей Отечественной войны 1812 года вызвал небывалый интерес к ее истории. По далеко не полным данным, в начале XX в. в свет вышло около 600 монографий и научных статей, посвященных этой теме. Как оценивается эта работа спустя столетие? Насколько менялись оценки событий от юбилея к юбилею? В преддверии 100-летия войны, в октябре 1910 г., начальник Лефортовского архива Н.П. Поликарпов на заседании Московского отдела Императорского Русского военно-исторического общества (ИРВИО) заявил, что «юбилей не может быть назван празднованием победы русских», а по справедливости «должен быть празднованием тризны», поскольку «русское войско не победило, а было побеждено».
-С.С.: Мы действительно не всегда учитываем, что война с Наполеоном оказалась чрезвычайно изнурительной для России не только в силу глубокого вторжения неприятельской армии на ее территорию, но и вследствие избранного по необходимости способа борьбы с ним, применения тактики выжженной земли, кульминацией которой стал Московский пожар 1812 г. Так называемый скифский план в конце концов себя оправдал, но несомненная победа далась стране дорого. Приведу один выразительный факт, о котором рассказал в своих мемуарах поэт А.А. Фет (Шеншин). Спустя четверть века после изгнания Наполеона в родовое гнездо Шеншиных на Орловщине из соседней Смоленской губернии, по которой прокатилась война, неоднократно приезжали тамошние дворяне в «рогожных кибитках, запряженных в одиночку». Предъявляя хозяевам шеншинской усадьбы свидетельство, удостоверявшее их дворянство, они просили подаяния, приговаривая: «Усадьба наша сожжена, крестьяне разбежались и тоже вконец разорены»! И это спустя четверть века! Притом «все, не исключая и дам», как сообщает мемуарист, были в лаптях!
Оценки войны 1812 года просто не могли не меняться «от юбилея к юбилею» уже в силу природы коллективной памяти, которая носит избирательный характер и зависит от конкретных обстоятельств. Более того, вбирая в себя немалую дозу латентной информации о культурных смыслах иных времен, она именно поэтому становится для них «живой», актуальной! Например, при Николае I, когда Франция рассматривалась русским правительством как опасный источник революционной заразы, а отношения с центрально-европейскими монархиями (Австрией, Пруссией, малыми германскими государствами) носили покровительственно-союзнический характер, особенно торжественно отмечалось 25-летие не Бородинской битвы или изгнания Наполеона из России, а взятия коалиционными войсками Парижа 18 (30) марта 1814 г.! 50-летие Отечественной войны пришлось на 1862 г., когда внимание власти и общества было поглощено начавшимися преобразованиями и внутриполитическими проблемами. Зато уже на следующий год вспыхнувшее на западных рубежах империи польское восстание и связанный с ним международный политический кризис, чреватый новой войной с европейскими державами, актуализировали, как и в Крымскую войну, память о 1812-1814 гг.
Во второй половине XIX в. существенное изменение конфигурации сил в Европе, сопровождавшееся переоценкой
внешнеполитических приоритетов России, повлекло за собой и неоднократные попытки пересмотреть традиционные представления о ее былых врагах и союзниках. «В непостижимом затмении мы вели с Наполеоном I ряд разорительнейших войн, отстаивая своею грудью Пруссию и Австрию», -восклицал в начале 1914 г., накануне военного столкновения России с австро-германским блоком ведущий публицист «Нового времени» Михаил Меньшиков.
Параллельно тема Отечественной войны становится лейтмотивом Бородинских торжеств,
регулярно и с возрастающим размахом отмечаемых в России конца XIX - начала XX в. Особенно масштабные торжества развернулись летом и осенью 1912 г. вокруг 100-летней
годовщины Отечественной войны и
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.