Историография, источниковедение, методы исторического исследования
© 2011 г. В. А. АРАКЧЕЕВ*
НОВЫЙ ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ ВЕЛИКОКНЯЖЕСКОЙ ПОЛИТИКИ В СЕВЕРНОРУССКИХ ЗЕМЛЯХ В ТРЕТЬЕЙ ЧЕТВЕРТИ XV века
В фонде «Приказные дела старых лет» РГАДА хранится объемный столбец 1647 г., содержащий в себе документы по делу о челобитье крестьянина Устьянских волостей Исая Антонова с товарищами об упразднении возложенной на волости ямской повинности1. Среди синхронных дат оформления дела документов в столбце находятся указные грамоты В. Шуйского земским старостам и целовальникам Устьянских волостей, а также широко известная, введенная в научный оборот Е.Д. Сташевским и М.М. Богословским указная грамота 24 мая 1555 г. старостам Устьянских волостей об отмене кормлений2. Опубликовав грамоту Устьянским волостям в примечании к своему труду, Богословский неверно указал ее дату - 23 мая 1555 г. В результате механической ошибки Богословского ошибочная дата выдачи этой грамоты закрепилась в историографии. П.А. Садиков писал о 23 или 24 мая, А.А. Зимин - о 25 мая, Н.Е. Носов - о 23 мая3. Между тем еще в публикации Е.Д. Сташевского, осуществленной по другому списку, фигурировала точная дата грамоты - 24 мая 1555 г. Наибольший интерес, однако, представляет другой документ из столбца - список 1647 г. с указной грамоты Ивана III на Великий Устюг.
Будучи уникальным источником, характеризующим политику великих московских князей в северных русских землях, грамота позволяет описать и административную практику Москвы на Двине в третьей четверти XV в. Публикуемый документ обозначен переписчиком как «список з жаловалные грамоты», что, безусловно, не соответствует ее содержанию. Акт начинается не с оборота «се аз», а с оборота «от великого князя», и соответствует типу указных грамот договорно-распорядительного вида4. Грамота выдана от имени великого князя Ивана Васильевича, что при отсутствии даты документа дает возможность видеть в этом суверене либо Ивана III, либо Ивана IV периода его великого княжения. Датирующий признак документа содержится в inscriptio, где именуются адресаты - наместник князь Иван Александрович и тиун Кузьма Коробьин. Оба администратора упоминаются в так называемых списках двинских земель 1470-х гг., что, безусловно, датирует грамоту временем правления Ивана III5. Кроме того, содержащиеся в публикуемом источнике сведения побуждают заново рассмотреть существующие в настоящее время в историографии представления о московско-новгородском противостоянии в Двинских землях накануне падения Новгородской республики.
Борьба Москвы и Новгорода за Двинские земли отразилась в 3 списках Двинских волостей, впервые опубликованных в «Актах Археографической экспедиции» и с тех пор традиционно именующихся «первым», «вторым» и «третьим» по порядку их первой публикаций6. Л.В. Черепнин датировал «первый» список временем не позднее 1471 г.,
* Аракчеев Владимир Анатольевич, кандидат исторических наук, заведующий кафедрой музееведения и археологии Псковского государственного педагогического университета.
«третий» список имеет точную дату 25 марта 1471 г., а «второй» список, связанный с «походом миром» Ивана III на Новгород, датировал 1475-1476 гг. Однако, судя по всему, Черепнин не настаивал на столь точной хронологии, поскольку не возражал в дальнейшем против датировки И.А. Голубцовым «первого» списка 1462-1470 гг., а «второго» - 1471-1476 гг.7 В.Л. Янин пересмотрел эту устоявшуюся хронологию, датировав «первый» список 1471-1477 гг., а «второй» - 1474-1477 гг.8
«Первый» список Двинских волостей перечисляет территории Северного Подви-нья - от устья Онеги до устья Мезени и никак не связан с публикуемым документом. Зато содержание «второго» списка Двинских волостей напрямую соотносится с вводимым в научный оборот источником. Он озаглавлен как выписки «из списков ис судейских о Двинских землях», а после перечня волостей указано, что списков было всего 18, из которых 10 «списков о землях, а 3 списка противни им, а пять списков о грабежах». Еще Л.В. Черепнин предположил, что во «втором» списке упомянуты 10 комплексов владений, по каждому из которых состоялось отдельное судебное слушание во время «похода миром» Ивана III в Новгород в конце 1475-1476 гг.9 В большинстве случаев истцами во время слушаний выступали великокняжеские бояре; исключения отметим отдельно.
Емская гора, Шоговары и прилегающие к ним земли в нижнем течении Ваги были вотчиной «княжа Ивана Владимировича Ростовского». Заостровье с прилегающими землями в бассейне левых притоков Двины Кодемы и Юмыша в прошлом составляли вотчину кн. Федора Андреевича Ростовского. Земли в бассейне левых притоков Ваги рек Вели и Пежмы являлись вотчиной кн. Ивана Александровича Ростовского (Пуж-больского). Этот и следующий фрагмент содержат важный датирующий элемент, поскольку захватчиком земель была новгородская владычная кафедра в период правления архиепископа Ионы (1458-1470 гг.). Истцом в ходе судебных слушаний был не великокняжеский боярин, а «староста вельской и пеженской Федко Василисов».
Земли в верхнем течении Ваги в бассейне Терменги и Двиницы также являлись вотчиной Ивана Александровича, ранее захваченной архиепископом Ионой. Земли в бассейне Кокшенги и Усьи, составившие в дальнейшем территорию Устьянских волостей, тоже принадлежали к числу земель кн. Ивана Александровича. Великая слобода, основанная при впадении Усьи в Вагу, была «отчина великих князей из старины оброчная». Земли в бассейне реки Колуй составляли вотчину Ивана Владимировича Ростовского. Земли в низовьях Двины и на побережье Белого моря, включая Холмого-ры, Княжостров, Солонбал, Терпилов погост, Неноксу, были обозначены как «вотчина осподарей великих князей». Земли в бассейне Пинеги также были вотчиной великих князей. Земли в среднем течении Северной Двины, включая Моржову гору, Емецкие городок и погост, были вотчиной Константина Владимировича Ростовского10.
Как видно, 10 обозначенных волостей в хронологически не определенное время находились во владении 5 князей: великих московских и четырех ростовских - Ивана Владимировича, Федора Андреевича, Ивана Александровича Пужбольского и Константина Владимировича. Время княжения и кончины поименованных ростовских князей в большинстве случаев устанавливается предположительно: Константин умер в 1415 г., Иван Владимирович - после 1456 г., а Иван Александрович и Федор Андреевич - до 1474 г. Янин установил время и обстоятельства возникновения правопреемства Москвы на эти земли. По его мнению, Великая слобода «принадлежала к числу "ростовщин", которые оказались под суверенитетом Москвы еще с покупкой Сретенской половины Ростова», совершение которой Янин относит к времени правления Василия II. Вотчины великих князей в низовьях Двины и в бассейне Пежмы, по мнению Янина, на самом деле не принадлежали Москве, и в требовании их передачи видна «эскалация» натиска Москвы на Новгород, проявившаяся после побед на Двине в 1471 г.11
«Вотчины» Ивана и Константина Владимировичей Ростовских попали под суверенитет Москвы в результате московской службы их владельцев - ростовских князей. Янин установил, что Константин мог перейти на службу к Василию Дмитриевичу еще до 1415 г., а Иван к Василию II - до 1456 г. Вотчины Ивана Александровича и Федора
Андреевича, по предположению Янина, перешли к великим московским князьям после продажи Москве Борисоглебской половины Ростова в 1474 г., которую осуществили их наследники - сын Ивана Александровича Иван Долгий и брат Федора Андреевича Владимир12. Именно последний аргумент лег в основу предложенной Яниным датировки «второго» списка Двинских земель, который, по его мнению, не мог быть составлен ранее 1474-1475 гг., времени продажи Борисоглебской половины Ростова.
Публикуемый документ содержит данные, опровергающие это построение исследователя. Грамота включает распоряжение, касающееся «пежемцов» - населения волости Пежма, которая во «втором» списке Двинских земель обозначена как бывшее владение кн. Ивана Александровича Ростовского13. Следовательно, в период с 1462 г., но до 1474 г., когда князя Ивана уже не было в живых, великий московский князь распространил свой суверенитет на Пежму, а ее бывший владелец князь Иван оказался в положении московского наместника в Великом Устюге, т.е. перешел на службу Ивану III. Время коммендации Ивана Пужбольского великим московским князьям установить сложно, однако имеется возможность реконструировать обстоятельства, при которых состоялся переход ростовских князей на службу Москве.
В осуществленной Яниным реконструкции хода московско-новгородского противостояния на Двине отсутствует звено, на важность которого указал В.А. Кучкин, -Великий Устюг как центр административного подчинения «ростовщин» на Ваге и Северной Двине14. Как известно, Устюг изначально принадлежал к вотчине ростовских князей - потомков Константина Всеволодовича. В первой трети XIV в. Устюг был объектом нападений московского князя Юрия Даниловича в союзе с новгородцами, причем сидевшие в нем «устюжские князи» сами совершали нападения на новгородских данников, как это было в 1329/30 г. Однако во время московско-новгородской войны 1393 г. «новгородцы взяша у князя великого Устюг город»15.
О московском суверенитете над Устюгом в конце XIV в. свидетельствуют и другие факты. В Двинской уставной грамоте 1397-1398 гг. упомянуты «наместники на Устю-зе», взимавшие соль и белок с проезжих двинских гостей и не имевшие права их судить и давать на поруки16. Судя по всему, именно Устюг был опорным пунктом в наступлении вел. кн. Василия Дмитриевича на Двину в 1397 г., чем объясняется стратегия ответного удара новгородцев, направленного именно на Устюг, где их войска стояли 4 недели после 7 апреля 1398 г.17 Столкновения между новгородцами и устюжанами имели место в 1417 и 1425 гг., а московская принадлежность Устюга в годы правления Василия II доказывается пребыванием здесь в 1436 г. наместника кн. Г.И. Оболенского и наследованием Устюга Иваном III по духовной отца 1461-1462 гг.18
В связи с вышеперечисленными фактами возникает вопрос: когда же Устюг оказался под суверенитет
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.