ЦЕРКОВЬ В СРЕДНИЕ ВЕКА
А.А. Ткаченко
О ЧЕМ СПОРИЛИ КЛЮНИЙЦЫ И ЦИСТЕРЦИАНЦЫ? СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЦВЕТА ОДЕЖД СРЕДНЕВЕКОВЫХ МОНАХОВ
Изучение социокультурных функций цвета - одно из динамично развивающихся направлений в современной исторической науке1. Хроматическая реальность Средневековья в этом отношении представляется наиболее перспективным полем для исследования, поскольку сами культурные установки эпохи требуют от ученого абстрагироваться от психофизиологического восприятия цвета и сознательно рассматривать его исключительно как обозначение социокультурных реалий, как эмблему и, следовательно, как явление культуры. Тем не менее долгое время исследователям не удавалось разработать методику анализа столь сложного материала, представленного как визуальными объектами, так и текстами (причем отношение нар-ратива к его визуальному представлению само по себе является проблемой).
Действительным первопроходцем в изучении роли цвета в средневековом обществе, несомненно, является один из ведущих специалистов в области геральдики и эмблематики французский медиевист М. Пастуро2. Его работы отличает диахрон-
1 См., например: Progress in Colour Studies: Language and Culture / Ed. C.P. Biggam, C.J. Kay. Amsterdam; Philadelphia, 2006.
2 Pastoureau M. Couleurs, images et symboles. P., 1989; Idem. L'Eglise et la couleur, des origines à la Réforme // Bibliothèque de l'école des chartes. P., 1989. Vol. 147, N 1. P. 203-230; Idem. L'Étoffe du Diable: Une histoire des rayures et des tissus rayés. P., 1991 (русс. пер.: Пастуро М. Дьявольская материя: История полосок и полосатых тканей / Пер. О. Зубакиной. М., 2008); Idem. Les cisterciens et la couleur au XIIe siècle // Cahiers d'archéologie et d'histoire du Berry (Publication des actes du colloque organisé par les Archives Départementales du Cher (Bourges, 15-16 mai 1998). Bourges, 1998. Vol. 136. P. 21-30; Idem. Le temps mis en
ный подход и стремление уловить наиболее общие тенденции в использовании цветов в средневековой культуре. Рассматривая самые разные группы источников (как нарративных, так и чисто визуальных), он пришел к выводу, что в средневековом обществе (прежде всего в среде интеллектуалов) сосуществовали и соперничали две тенденции: одни оценивали роль цвета в обществе позитивно и стремились к максимально широкому и разнообразному использованию цветов («хромофилы»), другие считали разнообразие цветов вредным для христианской веры и общественной морали («хромофобы»). Наиболее типичным представителем первых, по мнению Пастуро, является аббат Сен-Дени Сугерий (|1151), а самым ярким представителем второй тенденции - св. Бернард Клервоский (|1153). Коренное различие между ними заключается, согласно Пастуро, в разном понимании ими природы и происхождения цвета. Для Сугерия и его последователей цвет несет в себе божественный свет. Хотя этот божественный свет преломляется во множество цветов, через это многообразие цветов, через созерцание их красоты, человек может вернуться, приблизиться к источнику света, каковым является Сам Бог (Deus lux est)3. «Хромофобы» же, Бернард в их числе, по мнению Пастуро, рассматривали цвет прежде всего как одно из свойств материи или как материальную субстанцию, которая бесконечно далека от Бога (spiritus est Deus4), и хотя сотворена Им, но является частью сего падшего мира, а следовательно, многообразие цветов лишь отвлекает человека от мыслей о Боге и спасении.
На первый взгляд, концепция Пастуро выглядит стройной и логичной, однако при детальном рассмотрении в ней обнаруживается ряд слабых мест. Во-первых, складывается впечатление, что противостояние «хромофилов» и «хромофобов» служило следствием умозрительных богословских построений и никак не было связано с социальными процессами эпохи. Во-вторых, Пастуро смешивает (или, по крайней мере, не стремится четко
couleurs: des couleurs liturgiques aux modes vestimentaires (XIP-XIIP siècles) // Bibliothèque de l'école des chartes. P., 1999. Vol. 157, N 1. P. 111-135; Idem. Bleu: histoire d'une couleur. P., 2000 (рец.: Черных А.П. Белое - венчальное, черное - печальное, или необъятная геральдика // Одиссей: Человек в истории. 2002. М., 2002. С. 354-364); Idem. Noir: histoire d'une couleur. P., 2008.
3 См., такие ключевые тексты: Быт. 1: 3-4; Ин. 1: 4-5, 8-9; 1 Ин. 1: 5.
4 Ин. 4: 25.
развести) два разных аспекта - роль цвета в искусстве (эстетическое восприятие) и роль цвета в общественной жизни (социальная визуализация). В-третьих, его оценка позиции Бернарда Клервоского нуждается в корректировке. В частности, в своих построениях Пастуро опирается в основном на «Апологию» Бернарда, а не на весь корпус его творений, что существенно меняет оценку и делает ее a priori менее объективной. Да и рассматриваемые Пастуро места из «Апологии» могут быть истолкованы (и давно толкуются в узкоспециальных исследованиях) иначе. Важное значение имеют также тексты противника Бернарда в этом споре - клюнийского аббата Петра Достопочтенного (|1156).
Кроме того, при таком подходе спор между цистерцианцами и клюнийцами, который Пастуро рассматривает как одно из проявлений средневекового спора между «хромофилами» и «хромофобами», превращается в некоторое недоразумение, поскольку на самом деле его предметом был (как мы постараемся показать в этой статье) не концепт цвета как такового, а выбор того или иного конкретного цвета и его символическое наполнение. Теория Пастуро никак не объясняет и того факта, что цистерцианцы избрали для визуализации своего ордена не черный цвет как более нейтральный и «хромофобный» и тем более не отрицали значимость цвета одеяний для монахов, а выбрали и защищали белый (блистающий, сияющий) цвет своих одежд.
Итак, наша задача состоит в том, чтобы разобраться в деталях спора и выяснить его истинные причины и позиции сторон, чтобы понять, почему вообще цвету (в данном случае, цвету монашеских одежд) стали уделять такое пристальное внимание.
* * *
Конфликт цистерцианцев и клюнийцев неоднократно привлекал внимание исследователей, как историков, так и искусствоведов5.
5 Bouton J., de la Croix. L'établissement des moniales cisterciennes. Dijon, 1953; Knowles D. Cistercians and Cluniacs. N. Y., 1955; Bredero A.H. Cluny et Cîteaux au douzième siècle: l'histoire d'une controverse monastique. Amsterdam, 1987; Rudolph C. The «Things of Greater Importance»: Bernard of Clairvaux's Apologia and the Medieval Attitude toward Art. Philadelphia, 1990; Knight G.R. The Correspondence between Peter the Venerable and Bernard of Clairvaux: A Semantic and Structural Analysis. Aldershot, 2002.
Оба ордена6 принадлежали к бенедиктинской традиции, которая к тому времени насчитывала уже несколько веков существования и доминировала в Западной Европе (благодаря прежде всего деятельности Бенедикта Анианского и имперскому законодательству 816/817 г.). Поэтому иногда спор описывают как конфликт между «старыми» (клюнийцы) и «новыми» (цистерцианцы) бенедиктинцами.
Аббатство Клюни, основанное в 909 г. (или в 910) в Бургундии, выделилось и приобрело огромное влияние среди бенедиктинских монастырей не сразу. С точки зрения монашеского образа жизни, клюнийцы полностью продолжали традицию монашества Каролингской эпохи (более того, они строже других монастырей сохраняли верность правилам Бенедикта Анианского). Отправной точкой особого положения Клюни стало то, что герцог Аквитан-ский Вильгельм Благочестивый, на чьей земле был построен этот монастырь, передал его под защиту папы, отказавшись от любых претензий на владение землей и монастырем как своей «частной» церковью7. Кроме того, монастырь был наделен иммунитетом, защищавшим его от посягательств со стороны не только короля и графов, но и римского папы и местных епископов. В 926 г. Клюни получил привилегии от папы: в конфликте с аббатством Гиньи по поводу завещания Бернона, возглавлявшего оба монастыря (PL. Vol. 133. Col. 853-858), папа Иоанн X встал на сторону клюний-цев (PL. Vol. 132. Col. 812), даровав монастырю не только экономическую защиту, но и духовное покровительство8.
Другой особенностью Клюни и порожденного им монашеского движения стало то, что все монастыри, которые основывались выходцами оттуда, подчинялись непосредственно клюнийскому аббату. Развитие принципа филиации позволило Клюни создать
6 Мы употребляем термин «орден» не в том строгом значении, какое он имеет в каноническом праве, а в более широком - в значении монашеского объединения, выходящего за рамки одного монастыря и живущего по общим правилам (клюнийские авторы говорят иногда об ecclesia cluniacensis, а у цистерциан-ских можно встретить выражение congregatio cisterciensium). В строгом смысле слова, клюнийцы получили статус ордена в католической церкви только после решений IV Латеранского собора 1215 г., а цистерцианцы, видимо, были первыми в истории создателями монашеского объединения орденского типа. О ранних значениях выражения ordo monasticus см. также: Усков Н.Ф. Христианство и монашество в Западной Европе раннего Средневековья. СПб., 2001. С. 284-292.
7 В историографии обычно используется нем. термин Eigenkirche.
8 Bredero A.H. Cluny et Citeaux... P. 3.
гигантскую империю, в которую в период расцвета входило до полутора тысяч монастырей, располагавшихся не только во французских землях, но и в Италии, Англии, Германии, Польше, Венгрии и Палестине. Аббат Клюни лично назначал аббатов и приоров всех монастырей, а все монахи, жившие в них, считались монахами Клюни. Исследователи иногда отмечают «феодальный» характер клюнийского монашества (например, обряд пострига включал элементы, подобные оммажу - принесение клятвы верности аббату и подписание соответствующего документа). Для нашей темы это обстоятельство имеет особое значение, поскольку лишний раз показывает, что средневековое монашество не было изолировано от тех процессов, которые протекали в обществе.
Основу монашеской жизни клюнийцев составляло церковное богослужение, продолжительность которого возросла настолько, что посещавшие Клюни клирики отмечали, что в воскресный день не могли улучить ни минуты, чтобы переговор
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.