Славяноведение, № 1
© 2014 г. Г. П. МУРАШКО
О КНИГЕ М. ГАЕКА «ВОСПОМИНАНИЯ О ЧЕШСКИХ ЛЕВЫХ» (РАЗМЫШЛЕНИЯ РОССИЙСКОГО ИСТОРИКА)
В статье рассматриваются проблемы, связанные с эволюцией настроений чешской гуманитарной интеллигенции на рубеже 50-60-х годов ХХ в., роль и место этой части интеллигенции в поисках новой модели социализма и реформаторском движении Пражской весны, а также ее политические позиции в период «нормализации» и после «бархатной» революции.
The article considers a range of problems, connected with the change of opinions among the Czech intelligentsia (employed in the humanities) at the turn of the 1950s and 1960s, the role of that segment of intelligentsia in quest of a new model of Socialism and the reformist movement known as the Prague Spring, and its political position in the period of «normalisation» after the «velvet revolution».
Ключевые слова: политические репрессии, ХХ съезд КПСС, Пражская весна, Программа действий КПЧ, политика нормализации, чешские левые и самиздат.
Институт современной истории Чешской академии наук издал в 2011 г. в серии «Свидетельство о времени и людях» небольшую, но очень интересную и емкую по содержанию автобиографическую работу Милоша Гаека [1]. Автор - известный чешский историк, специалист по истории международного коммунистического и рабочего движения [2] пишет о судьбе того поколения чешской интеллигенции, мировоззрение и политическая ориентация которого начинали складываться накануне и в годы Второй мировой войны. Гражданская война в Испании, «Мюнхенское соглашение», распад ЧСР, утрата национальной независимости, фашистская оккупация и участие в движении Сопротивления, освобождение страны Советской армией - вот те факторы, которые сыграли определяющую роль в радикализации настроений целого поколения чехов и словаков в сторону социализма. Ч. Цисарж - человек Пражской весны, сам принадлежавший к этому поколению, объясняя данный феномен, писал: «Нельзя забывать, что военные успехи СССР и социалистическая идеология освобождения людей и народов меня, как и тысячи других, привели к выводу, что источником этих успехов является советская система и строй. С таким убеждением я, как и тысячи других, вступил в коммунистическую партию, чтобы быть строителем нашего собственного пути к социализму. Мне не могло тогда прийти в голову, что я становлюсь создателем авторитарной политической системы с ее деформациями и нарушениями закона» [3. S. 64].
Знакомясь с воспоминаниями М. Гаека, начинаешь понимать, парадокс истории. Он состоял в том, что именно это поколение чешской интеллигенции, существенно пополнившее ряды КПЧ в 1945-1948 гг., через двадцать лет стало дви-
Мурашко Галина Павловна - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
3 Славяноведение, №1 65
жущей силой Пражской весны, взяв на себя ответственность за судьбы страны и реформирование утвердившейся модели «реального социализма».
Рассматриваемая книга дает современному исследователю не только ключ к пониманию трансформации настроений в чехословацком обществе на рубеже 5060-х годов ХХ в., она интересна прежде всего тем, что позволяет понять место и роль гуманитарной научной интеллигенции в реформаторском процессе. Ведь именно эта часть интеллигенции, как показывает приводимый автором конкретный материал, и являлась своеобразным связующим звеном между обществом, правящей коммунистической элитой и партаппаратом, в воспитании и подготовке которого она принимала самое активное участие.
Сам автор является типичным представителем поколения 20-х годов ХХ в. Подобно О. Шику, В. Менцлу, А. Вацлаву, И. Костке и многим другим известным уже к концу 50-х годов историкам, философам и экономистам, он активно участвовал в деятельности антифашистского подполья. Арестованный гестапо в августе 1944 г. и получивший смертный приговор, Гаек был освобожден в ходе Пражского восстания 5 мая 1945 г. Впоследствии он написал в «Воспоминаниях» о пребывании в тюрьме: «Я не встретил здесь ни одного коммуниста, который бы сожалел о своей подпольной деятельности. Это был фактор, который укрепил мою связь с партией» [1. S. 103].
Атмосфера первых победных майских дней 1945 г. вселяла оптимизм и надежды: «Радость свободы, победы, красные знамена, которые развевались на каждом доме [...] радость от чтения Кошицкой программы на страницах "Rudé pravo" и "Mladá fronta" [.] В те первые месяцы я ожидал, что скоро вся Европа будет социалистической» [1. S. 128-129].
Исследователь, изучающий ситуацию первых послевоенных лет, найдет в этой книге немало интересных новых фактов, характеризующих не только общественную атмосферу накануне и после февральских событий 1948 г., но и раскрывающих активную деятельность компартии по укреплению и расширению своего влияния в обществе. Все это рассматривается и оценивается с точки зрения не просто рядового члена КПЧ, а уже «звена» в сети партпросвещения - преподавателя истории рабочего движения в краевой партийной школе. «С позиций сегодняшнего дня, -пишет автор, - я понимаю, что речь шла безусловно о внедрении сталинской идеологии. Мы все были сталинистами "до мозга костей", но представления об основах демократии "впитанные с молоком матери" в нас еще оставались» [1. S. 142].
По-видимому, именно эти «остатки демократии» и породили у автора и некоторых его коллег-преподавателей сомнения в подлинности результатов выборов в Национальное собрание, проведенных в мае 1948 г. после фактического установления монопольной власти КПЧ. Тогда впервые в ЧСР была введена практика внесения в бюллетень безальтернативного «единого кандидата». «За несколько дней до выборов, - вспоминает Гаек в книге, - я выступал с докладом на собрании в союзе баскеболистов. Я сказал, что если бы мы получили 60 % голосов, то это был бы позор. Нужно получить не менее 70 %. После собрания меня позвал к себе на чай Р. Михал - сотрудник организационного отдела краевого комитета КПЧ. "Если бы тебя услышал Руди Сланский с этими 70 %!" Когда я не понял, он добавил: "Нам нужно - 90 %, если нет, то добавим". Я был поражен! Не самим фактом подделки. Я чувствовал себя солдатом партии и готов был подчиниться любому распоряжению. Но меня разозлило то, что мы, на предвыборных собраниях особо подчеркивавшие важность тайного голосования, не были правдиво информированы. Я пришел домой опустошенный и спросил себя: "Какова будет судьба партии, если она так работает" [...] В отделе краевого комитета мы спрашивали друг друга: "Что скажешь по поводу выборов?" В ответ - ироническая улыбка. К вечеру к нам, преподавателям, пришел Ф. Будский (руководитель комиссии краевого комитета КПЧ по делам молодежи. - Г.М.). Спросил: "Ну что скажете о демократии?
Парламент будет как рейхстаг: пункт 1 - говорит Гитлер; пункт 2 - говорит Геринг". Все засмеялись [...] Мне хотелось, чтобы такие выборы больше не повторились. Я верил в светлое будущее, где не будет подобной клоунады. Думаю, что такое же настроение было и у многих моих коллег [.] Однако вскоре произошли события, отодвинувшие на задний план все размышления о выборах» [1. S. 142].
Летом 1948 г. «Rudé pravo» опубликовало резолюцию Коминформбюро по Югославии. Появление этого документа было неслучайным и являлось следствием изменения советским руководством на рубеже 1947-1948 гг. реализуемого им политического курса. Как показывают документы российских архивов, еще в 1946 г. И.В. Сталин убеждал Б. Берута и Э. Осубку-Моравского в том, что демократия, установленная в Польше, Югославии и отчасти в Чехословакии - «это демократия, которая приближает вас к социализму без необходимости установления диктатуры пролетариата и советского строя» [4. С. 458]. В 1948 г. вопрос стал рассматриваться уже в совершенно иной плоскости.
В обстановке нараставшего противостояния СССР и бывших союзников по антифашистскому блоку универсальной и единственно возможной советским руководством провозглашалась модель «ускоренного построения социализма», а популярная до этого времени концепция «национального пути к социализму» стала рассматриваться как отступление от марксистско-ленинской теории. Именно об этом повороте и свидетельствовали подготовленные в аппарате ЦК ВКП(б) под руководством М.А. Суслова в январе - апреле 1948 г. секретные аналитические записки с развернутой критикой политики руководства четырех компартий: Венгрии, Польши, Чехословакии и Югославии [4. Док. № 247, 273, 274].
Первый удар Москвой был нанесен по Югославии. «Для нас, - пишет М. Гаек, -югославские коммунисты стали предателями. Троцкизм, который до этого времени оставался для меня скорее академическим понятием, приобрел новый конкретный облик: политика Тито = преследование настоящих коммунистов = троцкизм у власти» [1. S. 146].
Вспоминая восприятие событий, когда в Чехословакии стали разворачиваться политические репрессии против политиков, входивших в верхний эшелон власти (дело К. Шлинга и М. Швермовой, «антигосударственный заговор» во главе с генеральным секретарем ЦК КПЧ Р. Сланским), автор отмечает, что эти репрессии не вызвали у него осознания собственной ответственности за то, что делает руководство партии. «Наоборот, - пишет он, - усилилось стремление к полному подчинению партии [.] Мне не приходило в голову сомневаться в обоснованности выдвигаемых им обвинений. Если Сланский не был преступником по примеру Тито, то значит преступниками являлись Сталин и Готтвальд. Такая правда коммунистам, убежденным в правоте своих идей, не могла привидеться и в страшном сне [...] Разоблачение Сланского и его сообщников мы оценивали как выигранную нами битву. Нас успокаивало [...], что если "агентам империализма" удалось овладеть Югославией, то в случаях с Райком, Костовым, Сланским, Гомулкой, Дзодзе у них уже ничего не вышло» [1. S 146, 149, 151].
Такая позиция отражала настроения отнюдь не рядовых коммунистов, а преподавателей Центральной политической школы, которая в 1953 г. была преобразована в Высшую политическую школу при ЦК КПЧ, а в первой половине 1960-х годов наряду с Высшей школой экономики и Институтом истории КПЧ стала аккумулятором реформаторс
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.