Славяноведение, № 3
© 2014 г. Л. Н. БУДАГОВА
ОБ ИСТОРИИ И СПЕЦИФИКЕ СЛОВАЦКОГО СЮРРЕАЛИЗМА (К 75-ЛЕТИЮ СОЗДАНИЯ ГРУППЫ СТОРОННИКОВ ТЕЧЕНИЯ)
В статье рассматривается формирование словацкого сюрреализма (надреализма), своеобразие его программ и практики, связи с чешским авангардом; анализируется творчество Р. Фабры и В. Рейсела, крупнейших представителей словацкой сюрреалистической поэзии.
The article considers the formation of Slovak Surrelaism (also calles Nadrealism), specific character of its programms and practices, links to the Czech Avantguarde, furthermore, analyses the work of the most prominent representatives of Slovak surrealist poetry R. Fabry and V. Reisel.
Ключевые слова: В. Незвал, поэтизм, чешский сюрреализм, словацкий сюрреализм (надреализм), Р. Фабры, В. Рейсел.
Словацкий сюрреализм, наиболее ярко проявившийея в поэзии и вошедший в историю национальной литературы как надреализм, впервые заявил о себе в 1935 г. сборником стихов двадцатилетнего поэта Рудольфа Фабры «Отрубленные руки». Это был разгар активности группы чешских сюрреалистов, основанной В. Незвалом в марте 1934 г. Разочаровавшись к тому времени в поэтистской концепции беспроблемного искусства-игры, лидер чешского авангарда присоединился к сюрреализму. Полевевший к концу 1920-х годов западноевропейский сюрреализм сменил лозунг «сюрреалистической революции» на иной - «сюрреализм на службе революции» (так назывались и журналы французских сюрреалистов, выходившие в 1924-1929 и 1930-1933 гг.). Это позволило Незвалу, сохранив самосознание революционера (что было тогда признаком прогрессивности), продолжить начатые в середине 1920-х годов поиски путей раскрепощения психологии и стилистики творчества, но теперь уже сюрреалистическими методами - за счет активизации подсознания и бесконтрольности самовыражения, «чистого психического автоматизма». Сюрреализм, высоко поднятый на щит чешским авангардом, переживал в конце 1920-х - начале 1930-х годов не лучшие времена. От французского течения отошли за это время Ф. Супо, А. Арту, Р. Видрак, Р. Деснос, Ж. Превер, Л. Арагон; в 1935 г. покончил самоубийством Рене Кревель. В 1932 г. распалось из-за преследования его сторонников сюрреалистическое течение в сербской литературе, сложившееся всего за год до этого. Создание чешской группы повысило престиж сюрреализма, вдохнуло в него новую жизнь.
Можно сказать, что сборник Р. Фабры возник на подъеме сюрреализма в наиболее близкой Словакии чешской литературе и, разумеется, не без ее влияния.
Буцагова Людмила Норайровна - д-р филол. наук, зав. отделом Института славяноведения РАН.
Но сознательное формирование сюрреалистического течения на словацкой почве активизировалось позднее, только в 1938 г., когда чешский сюрреализм переживал кризис, когда открыто проявлялись эстетические расхождения между В. Незвалом и А. Бретоном и политические разногласия в среде чешских сюрреалистов. Совокупность этих причин при нараставшем равнодушии к сюрреализму Незвала, жаждавшего перемен, побудили его объявить о роспуске созданной им группы, что не прервало, но ослабило чешский сюрреализм, далее существовавший без своего вдохновителя. Деятели словацкой культуры, подхватив эстафету чешского сюрреализма, ослабленного отходом от него Незвала, способствовали, во-первых, продлению жизни международного течения, во-вторых, модернизации словацкого искусства, потребность в которой особенно остро чувствовала творческая молодежь.
Несовпадение стадий развития сюрреализма в двух близких друг другу славянских литературах (в одной сюрреалистическое течение идет на подъем, в другой -на спад) демонстрирует такой эпизод.
14 марта 1938 г. в Праге состоялось, уже без Незвала, сообщившего 9 марта редакции газеты «Haló noviny» о том, что он распускает группу чешских сюрреалистов, собрание группы, распускаться не собиравшейся. В нем принял участие «в качестве словацкого гостя» критик Михал Поважан. Протокол заседания сохранил запись Карела Тейге: «О создании словацкой сюрреалистической группы сообщил М. Поважан. Группа словацких сюрреалистов, которая еще только формируется и которая вступила в контакты с Бретоном и парижской группой, вела переговоры и с Незвалом. Тот, однако, к созданию группы отнесся скорее отрицательно. Обещая написать предисловие к сборнику, который собирается издать словацкая группа, он в то же время заявил, что культурная ситуация в Словакии, при том, что сюрреализм - течение международное, пока еще не созрела для сюрреализма, и что в попытке основать там сюрреализм он усматривает нечто насильственное и волюнтаристское, нечто противоестественное для словацкого искусства. Поважан полагает, что теперь, после незваловского заявления, брати-славская группа скорее всего не будет претендовать на его предисловие к сборнику» [1. S. 80]. Причина прохладного отношения Незвала к инициативе словаков коренилась, конечно же, не в словацкой литературе, якобы «не созревшей» для сюрреализма, а в нем самом, сюрреализмом пресытившемся.
Однако в Словакии отношение к сюрреализму тоже было далеко не однозначным. Например, Янко Есенский (1874-1945), патриарх словацкой литературы и один из сторонников Словацкой модерны, давшей жизнь словацкому символизму и волне модернизированного словацкого реализма, относился к авангардным нововведениям отрицательно. В авангардном искусстве персонажам его двухтомного романа «Демократы» (1934, 1938) слышалось нечто патологическое - «вскрики со сна, горячечный бред, бессвязное бормотание» [2. С. 89], а именно так мог восприниматься сюрреализм с его культом бессознательного. Считая авангардные течения «маленькими ручейками», не способными заглушить «моря, озера, могучие реки классического искусства», Есенский прослыл «антиподом литературного авангардизма» [3. S. 466]. Оппоненты могли возразить писателю, что и «маленькие ручейки» нужны литературному пейзажу, поскольку способны оживить его и внести свежую струю в «могучие моря и реки» национальной классики. Впрочем, и сам Есенский не стоял на месте, но приводил свою поэтику в соответствие с новыми ритмами и восприятием бытия, сторонясь авангардных экспериментов.
С такой же страстью, с какой «старики» защищали традиционное искусство, молодежь старалась показать его слабости. Здесь очень показательны язвительные нападки на Светозара Гурбана Ваянского (1847-1916) молодого Александра Матушки, напомнившие, как в 1920-е годы, с таким же юношеским запалом громил Витезслава Галека (1835-1874), кумира дедов и отцов, Витезслав Незвал,
нареченный, кстати, в его честь. А. Матушка назвал в статье «О словаре Ваян-ского» (1938) стиль писателя «абстрактным, неопределенным, теологическим» и однообразным, «склонным твердить одно и то же везде и всюду». Что у Ваянского всегда «сказочно»? - спрашивал критик, и сам же отвечал: «красота горного края, женские чары, туманные дали, пламенные взоры, улыбка, глубина, русалка, красота». «Что - отличается чистотой? Долина, голос, плечико, идеализм, небо, вино, постель, замысел [...] Что - мечтательное? Напев, шелест, душа, бор». «В книгах Ваянского, - писал А. Матушка, - много аллегорий и антропоморфизмов: одни поэтические иллюзии из-за недостатка поэтических реалий [...] Подобная проза никого не смущает и не увлекает, ибо она бесформенна; она лишь переносит своего автора от вещей и жизни в придуманный салон» [4. Б. 302-306].
Сборник «Отрубленные руки» Р. Фабры был творческим дебютом не только молодого поэта, но и нового направления в словацкой литературе, чья практика на три года опередила его официальное рождение, зафиксированное в программных документах.
Но прежде - о хронике связанных с рождением и утверждением словацкого сюрреализма событий, воссозданной в материалах книги Микулаша Бакоша «Авангард 1938». Она свидетельствует о том, что теоретико-публицистическая деятельность сторонников сюрреализма в 1936-1937 гг. - это, в основном, попытки разыскать в культурном наследии его провозвестников и те традиции, на которые можно было бы опереться, попытки обосновать его необходимость, приобщить к нему своих сограждан. Одновременно это период создания Союза научного синтеза. Он выступал за сотрудничество разных наук - философии, психологии, эстетики, лингвистики, литературоведения и т.д., объединивших (по примеру Пражского лингвистического кружка) специалистов разного профиля, которые способствовали созданию группы словацких сюрреалистов. Ее возникновение датируется апрелем 1938 г. В июле того же года вышел программный сборник «Да и нет» под редакцией М. Бакоша и К. Шимончича (сначала в виде оттиска тройного номера журнала «81оуешке зшегу», 1938, № 6-8, а вскоре и отдельным изданием с подзаголовком «Сборник 1938»). Выход сборника как бы утвердил в глазах общественности новое объединение, куда вошли поэты Р. Фабры, В. Рейсел, Морис М. Де-динский, Юлиус Ленко, теоретики М. Поважан, Клемент Шимончич, М. Бакош, Ярослав Гонза (Дубницкий). Скоро к ним присоединились поэты Штефан Жары, Ян Брезина, Ян Рак, Иван Кунош (Купец), художники Ладислав Гудерна, Вилиам Хмель, Йозеф Костка, Циприан Майерник, Ян Мудрох и др.
Опубликованные в сборнике 1938 г. материалы (статьи, заявления, информации, художественные тексты) проясняли жизненное и творческое кредо участников нового течения, их политическую и эстетическую самоидентификацию, а вместе с тем - специфику и функцию словацкого сюрреализма (с февраля 1939 г. переименовавшего себя, дабы подчеркнуть свою особость, в «надреализм»).
Одна из его характерных черт - лояльное отношение к национальным традициям, оговоренное уже в программах. Обычно бескомпромиссный в теориях, авангардный антитрадиционализм стихийно смягчался в ходе творческой практики или сознательно оспаривался, но на исходе сюрреалистических увлечений. Словацкие сюрреалисты в первом же совместном сборнике оговорили свою лояльность к традиционному искусству, проведя четкую границу между «да» и «нет» в нем и отмежевав отжившие и реакционные традиции от перспективных и прогрессивных. «Мы никогда не стремились выступать против традиций, - говорилось во вводной статье, подписанной М. Бакош
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.