Осень в русской поэзии*
© Л.Л. БЕЛЬСКАЯ, доктор филологических наук
В статье содержатся описания осени в поэзии Н. Клюева, С. Есенина, Б. Пастернака, В. Ходасевича и Г. Иванова.
Ключевые слова: пейзаж, символ, олицетворения, сравнения, эпитеты, метафоры.
У зачинателя «новокрестьянской поэзии» Н. Клюева природа предстает в деревенском обличье: осины стоят в багряных шугаях, муравейник пышнее кулича, «пень - как с наливкой бутыль», и осень-ключница «густой варенухой» обносит гостей (Сегодня в лесу именины, 1914). С другой стороны, природа уподобляется храму, где «сосны молятся, ладан куря», а «осень - с бледным лицом инокиня - над покойницей правит обряд» («В златотканные дни сентября...», 1911; «Косогоры, низины, болота», 1913). Клюев сопоставляет природу не только с человеком («ветер-сторож следы старины заметает листвой шелестящей»), но и с крестьянским хозяйством: «Курятник туч сквозит пометом голубиным», «к звездной кузнице, для ковки, плетется облачный обоз», а октябрь-петух горланит, что «в листопадные сугробы яйцо снеговое» снесет («Октябрь - петух меднозобый...», 1914).
Подобные аналогии мы находим у раннего С. Есенина, наверное, самого «осеннего» из русских поэтов, который посвятил этой теме более 30 произведений. Недаром он даже свою фамилию производил от слова «осень». Вслед за Клюевым он наряжает ее в сельский наряд, сравнивает природные явления с предметами крестьянского труда и обихода, живое с неживым, конкретное с абстрактным: «Осень - рыжая кобыла - чешет гриву», и слышен лязг ее копыт (Осень, 1914); «Рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани», а тихое солнце скатилось колесом за горы («Нивы сжаты, рощи голы.», 1917); «Трава поблекшая в расстеленные полы сбирает медь с обветренных ракит» (Голубень, 1917).
Есенинские ивы и березы уподоблены девушкам, а у героини «сноп волос овсяный»; у невеселой ряби «журавлиная тоска октября», а герой собирает колосья в «обнищалую душу-суму» и стряхивает ветром «душу-яблоню», т.е. природа очеловечена, а человек оприроднен.
* Продолжение. Начало см.: Русская речь. 2010. № 5, № 6.
Особенно многолик осенний ветер. То он - схимник и целует «на рябиновом кусту язву красную незримому Христу» (так откликнулся у молодого Есенина мотив Анненского и Блока); то «ласковый осленок»; он веселый, резвый, хлесткий, неуемный, тонкогубый; шепчет, стонет, рыдает, пляшет, сыплет, кидает «горстью смуглою листвы последний ворох». Обновляются и некоторые привычные образы: «Не ветры осыпают пущи, / Не листопад златит холмы» (1914), «Будь же холоден ты, живущий, / Как осеннее золото лип» (1917), «Закружилась листва золотая <...> Словно бабочек легкая стая / С замираньем летит на звезду» (1918).
В имажинистский период есенинская осень теряет деревенскую окраску и преображается. Так, в драматической поэме «Пугачев» (1921) она превращается в активное действующее лицо, предвещая поражение восстания и гибель главного героя: «Это осень, как старый монах, / Пророчит кому-то о погибели», «Как скелеты тощих журавлей, / Стоят ощипанные вербы», осень изранила тополь «холодными меткими выстрелами». Рождается метафора: «Вот такая же жизни осенняя гулкая ночь / Общипала, как тополь зубами дождей, Емельяна».
Нарочитые, изощренные, гротескные метафоры должны вонзаться «в ладонь читательского воображения», как заявляли имажинисты. И у Есенина «осень вытряхивает из мешка чеканенные сентябрем червонцы», вербам не согреть деревянным брюхом «золотые яйца листьев на земле» и «не вывести птенцов - зеленых вербенят». А в «Черном человеке» - «как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь». Но постепенно буйная имажинистская метафоричность сходит на нет, предметные, многоступенчатые образы сменяются метафорическими эпитетами и глаголами: «Как будто дождик моросит / С души, немного омертвелой» («Мне грустно на тебя смотреть.», 1923), «И золотеющая осень, / В березах убавляя сок, / За всех, кого любил и бросил, / Листвою плачет на песок» («Гори, звезда моя.», 1925).
В зрелом творчестве Есенина все больше «тянет к классике» (по его словам). Усиливается и мотив осеннего увядания, восходящий к XIX веку и связанный с «возрастом осени» самого поэта: «Увяданья золотом охваченный, / Я не буду больше молодым» («Не жалею, не зову, не плачу.»); «Вот так же отцветем и мы / И отшумим, как гости сада», не без нагнетения мрачного колорита - «Как кладбище, усеян сад / В берез изглоданные кости» («Мне грустно на тебя смотреть.»).
Продолжая и развивая традиции Пушкина, Некрасова, Блока в создании русского национального пейзажа, Есенин часто употребляет обобщающие понятия - край, сторона, родина, земля, Русь: «Земля моя златая! Осенний светлый храм!», «Сторона ль ты моя сторона! Дождевое, осеннее олово». Не отказываясь от стереотипов, он вносит их в свой контекст: «осенним холодом расцвечены надежды», «тихо льется с кленов листьев медь», «сентябрьского листолета протяжный свист»,
«безлиственная осень» ваших душ, неприхотливый приход сентября, «уже в облетевшей дуброве разносится звон синиц», «желтый ветер осенницы очесывает листья с кленов», «глаз осенняя усталость», «багряной метелью нам листвы на крыльцо намело».
Из есенинских осенне-ностальгических стихотворений одно из наиболее популярных - «Отговорила роща золотая.», которое являет собой органичный сплав традиционного и новаторского, банального и самобытного: золотая роща не облетела, а «отговорила березовым, веселым языком»; журавли не просто печально пролетают, но «не жалеют больше ни о ком»; каждый в мире странник - с уточнением «пройдет, зайдет и вновь оставит дом»; месяц над синим прудом, оказывается, грезит вместе с конопляником «о всех ушедших»; не жаль растраченных напрасно лет - и «души сиреневую цветь». А знакомая красная рябина оборачивается костром: «В саду горит костер рябины красной, / Но никого не может он согреть». И наконец, уподобление листьев словам объединяет судьбу поэта и рощи:
Как дерево роняет тихо листья, Так я роняю грустные слова.
И если время, ветром разметая, Сгребет их все в один ненужный ком. Скажите так. что роща золотая Отговорила милым языком.
Заметим, что совсем иначе выглядит подобное сопоставление у раннего Пастернака: «Давай ронять слова, / Как сад - янтарь и цедру, / Рассеянно и щедро.».
Его можно отнести к «осенним» поэтам, он «по количеству стихотворений, посвященных временам года и отдельным месяцам, <.> занимает первое место в русской поэзии» [1]. В отличие от Есенина, Пастернак избегает обобщений типа Россия, край, страна, зато славит «бога деталей» и провозглашает, что «жизнь, как тишина осенняя, подробна». Подробности и детали он ищет и отмечает и в картинах осени: сентябрь желтил песок и лужи, «с неба спринцевал свинцом» и с деревьев «пожаром листьев прянул» (Имелось); «кто коврик за дверями рябиной иссурьмил», «кто погружен в отделку кленового листа» («Давай ронять слова.»).
Пастернак черпает сравнения из мира животных и растений, выбирая бытовые реалии: осенью «изжелта-сизый бисер нижется», зари вишневый клей застывает в виде сгустка, «липы обруч золотой - как венец на новобрачной»; октябрь, «отыми браслеты, завещанные сентябрем» (Золотая осень, цикл «Осень», поэма «Лейтенант Шмидт»). Можно сказать, что Пастернак опускает природу в «будничность и простоту повседневной жизни» (М.Эпштейн).
С другой стороны, природа у поэта сближается с внутренним состоянием человека, причем придается сходство разнородным явлениям, подчас с помощью звукописи: осень ясная, как знамение; дождь затяжной, как нужда; парк зияет, как сплошной некролог; воздух рощ, как зов, бесприютен. Так же, как сравнения, индивидуальны и метафоры, имея смысл только в данном контексте: «сквозь желтый ужас листьев уставилась зима», «ветер, рябину понянчив, пугает ее перед сном», а нередко возникает «образ в образе» - сравнение в метафоре или наоборот: «Стучатся опавшие годы, как листья, / В садовую изгородь календарей» [2]. Если Есенин олицетворял неодушевленные явления, которые обретали облик людей и животных (ветер-отрок, ветер-осленок), то Пастернак очеловечивал действия, «поведение» природы: «осенний лес заволосател», «набрякли сумерки хандрою ноября».
Заглавия многих пастернаковских стихотворений обозначают их темы: «Осень», «Золотая осень», «Ненастье», «Конец», «Спасское», «Осенний лес», «Иней», «Зима приближается». В «Осеннем лесу» подмечены кочки, мхи, топи, заросли ольхи, тень и тишина: «Ни белка, ни сова, ни дятел его не будят ото сна». В «Ненастье» - «брызжет дождик через сито», «точно срам и поруганье в стаях листьев и ворон, / И в дожде и урагане, хлещущих со всех сторон». В зависимости от месяца и погоды осень предстает вначале как «сказочный чертог», вроде бунин-ского терема, когда листья шумят и осыпаются всё «пышней и бесшабашней»; затем приходит «серебристо-ореховый» и «суровый, листву леденивший октябрь» с его безлюдным и звонким покоем и «белыми мухами» и, наконец, ноябрьская «серость, старость, муть». Так мы движемся от эпилога лета к «глухой поре листопада» и от «позолоты небывалой» вязов, ясеней, осин к предзимью - зима у порога. Неожиданной кажется несвойственная Пастернаку осенняя сентенция: «И одиночеством всегдашним / Полно всё в сердце и природе» (Осень), но сказана она от имени доктора Живаго.
«Осколки» Серебряного века, попавшие в эмиграцию, тоже не забывали русскую осень. Если дореволюционные осенние пейзажи В. Ходасевича напоминали о тютчевском «на пороге как бы двойного бытия» (луг скошен и «бескрайним ветром в бездну вброшен», «ветер - как стон запоздалых рыданий», «горькое предсмертье» нежно желтеющего клена, ощущение замкнутости в сумерках, «иглы терний осенних» изъязвляют сердце), то в эмигрантских стихах воспоминания о российской природе сталкиваются с парижской реальностью:
То не прохладный дымок подмосковных осенних туманов, То не на грядку роняет листочки свои георгин: Сыплется мне на колени, хрустя, лепестки круассанов, Зеленоватую муть над асфальтом пускает бензин.
(Утро, 1930)
Ранний Г. Иванов театрализовал осеннюю природу: «Небо точно занавес. Природа / Театральной нежностью полна» («В середине се
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.