1
ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ
Славяноведение, № 2
Освободительная война 1703-1711 гг. в Венгрии и дипломатия Петра I. СПб., 2013. 280 с.
Рецензируемая монография, как следует из вступительного слова редколлегии, представляет собой переработанные доклады, прозвучавшие на юбилейной конференции в Москве (27-28 октября 2011 г.), а также несколько статей «приглашенных авторов». Тексты очень разнятся по объему, глубине и широте раскрываемых проблем, по своей источниковой базе и т.д. К тому же, часть венгерских текстов, переведенных на русский язык, остались весьма сложными для восприятия. Все вышесказанное отнюдь не мешает дать самую высокую оценку данной публикации. Думаю, для многих российских историков, равно как и для любителей, это монография открыла многие новые страницы истории Венгрии и русско-венгерских отношений. А что еще более важно - заставила задуматься о геополитических реалиях начала XVIII в., провести для себя многие важные параллели и сделать весьма поучительные выводы.
Остро и актуально звучит постановка вопроса, выдвинутая редколлегией издания, о противоречии между освобождением Венгрии от османского владычества с одной стороны, и ограничением государственного суверенитета - с другой. Именно это противоречие стало поводом к войне (или восстанию) под руководством трансильванского князя Ференца II Ракоци. И именно в этом противоречии заключается трагедия разных подходов к патриотизму, а также к оценке эмиграции, как способа борьбы за национальные интересы.
Ну и конечно важной является попытка заново оценить союз Ракоци и Петра I: что это было - соглашение, в котором «ни одна из сторон не была в состоянии оправдать ожидание другой» (с. 15-16), или пример «прочности и нерушимости дружбы и вза-
имной приязни народов» (с. 4), в чем уверяла советская историография.
Как уже было сказано, в монографии имеются очень разные статьи. Например, элегантное исследование о токайских винах при царском дворе, написанное Л.В. Мольнаром. Очень любопытным, хотя и камерным, является исследование О.Б. Неменского «Идентичность православного жителя монархии Габсбургов в конце XVII - начале XVIII в. (на примере сочинений Михаила Андреллы)» (единственный недостаток данной работы -большое число самоцитирований). Наоборот, совершенно оригинальным является этюд Ч. Катона «Взаимодействие австро-венгерской и российской дипломатии в связи с перезахоронением Шимона Форга-ча», основанный на архивных материалах. Последний весьма интересен и с той точки зрения, что в известных исследованиях, посвященных Вишневецкому замку, данная история не находила отражения.
Несколько статей носят явно рефератный характер и не претендуют на серьезный вклад в заявленную тематику. Это относится к очеркам Н.М. Рогожина «Внутриполитическое развитие допетровской России: XVII век» и К.А. Кочегаро-ва «Русско-польские отношения в конце XVII - начале XVIII в.». В частности, в последней в основном идет речь идет о русско-польском противостоянии за Правобережную Украину. При этом автор не пользуется последним исследованием на эту тему (Т. Г. Таирова-Яковлева. «Иван Мазепа и Российская империя. История "предательства"». М., 2011; или более полная версия в переводе: «1ван Мазепа i Росшсь-ка iмперiя». Ктв, 2014). Кочегаров волен соглашаться или нет с моими выводами, но
так как они основаны на многочисленном архивном материале (на фоне которого две ссылки на фонды РГАДА, сделанные в его статье, кажутся случайными), то как минимум вступать в полемику и ссылаться на мою работу он обязан.
Примером интереснейшего, абсолютного оригинального архивного материала, введенного в научный оборот, служит работа Ш. Паппа «Два желанных союзника венгров - два заклятых врага: Освободительная война Ракоци в силовом поле России и Оттоманской порты». В частности, автор использует до сих пор не изданный дневник Я. Папаи, посла Ракоци в Стамбуле, относящийся к 1705 г., а также другие многочисленные венгерские и турецкие архивные документы. Эта статья позволяет по-новому взглянуть на политику Оттоманской порты накануне ее вступления в войну, что представляет огромный интерес не только для истории Венгрии, но для истории России.
Очень интересным продолжением исследования русско-турецких отношений (равно как и русско-польских) накануне Прутского похода служит статья Ш. Гебеи «Продолжение борьбы Ференца II Ракоци за свободу в 1710-1711 гг. с помощью России?». Работа также основана на уникальных архивных материалах и, несмотря на ее краткость, вносит новое слово в изучение дипломатии и внешней политики России.
Многие статьи так или иначе затрагивают вопрос политизации и мифологизации фигуры князя Ракоци вообще и его оставшегося на бумаге союза с Петром I в частности. Так в работе К. Месароша «Сатмарский мир 1711 г. и "надежда на русских"» дается широкий обзор историографической традиции оценки сепаратного мира, заключенного Я. Палфи с империей. Автор отмечает, что «за прошедшие триста лет у истории освободительной войны и венчавшего ее мирного договора беспрерывно возникали идеологические и/или сиюминутно-политические проекции» (с. 7). В разные периоды этому способствовали романтизм и национальное пробуждение, революция и освободительная война 18481849 гг., марксистская доктрина, навязанная после 1945 г. и пр. В результате Ракоци превратился в одного из героев венгерской революции, а куруцкие лидеры, избравшие компромисс представлялись исключительно предателями (не правда ли, знакомая схема для российской историографии?). Я. Палфи подчеркивает: «Историческая оценка Сатмарского мира долгое время
разделяла, и отчасти по сей день разделяет, с одной стороны, относительно узкий круг ученых-профессионалов и, с другой - куда более многочисленный лагерь тех, кто по политическим или мировоззренческим соображениям проявляет особый интерес к событиям национального прошлого» (с. 6). Объективный анализ Сатмарского мира поднимает весьма актуальный вопрос, имелась ли реальная возможность добиться целей, которые ставил перед собой Ракоци, или же он был романтиком-авантюристом, положившим на алтарь своей безумной идеи тысячи жертв? Вопрос, который еще недавно казался кощунственным, теперь активно дискутируется в венгерской историографии.
Яркие примеры идеологизации представлены в статьях Б. Вёрёша «Пропагандистские измышления 1940-1950-х гг. о взаимоотношениях князя Ференца II Ракоци и царя Петра I» и А. Шереш «Неизвестная рукопись Е.В. Тарле о внешней политике Ференца II Ракоци и советская делегация на I Конгрессе венгерских историков 1953 г.». В частности в последней на основе архивных материалов раскрываются делали участия Е.В. Тарле в конференции 1953 г., «когда отношения между СССР и Венгрией [...] носили во многом показной, пропагандистский характер» (с. 249). В докладе Тарле представил Петра I единственно возможным союзником Ракоци, утверждая, что русский царь единственный из европейских государей «своим светлым умом [.] понял хорошо и натуру Ракоци, и его личные качества правителя и человека» (с. 254).
В этом смысле очень показательным является исследование Б. Вёрёша о том, как фальсифицировались отношения Ракоци и Петра I в Венгрии. Начиналось все как пропаганда, распространявшаяся венгерскими коммунистами среди солдат и военнопленных, сражавшихся на стороне Вермахта. Выступление Ракоци преподносилось как война против «древнего врага венгерского народа» - немца. Наиболее преуспел в этой пропаганде венгерский коммунист-эмигрант писатель Бела Иллеш. Он пошел на прямой вымысел, придумав эпизод о якобы оказанной Петром военной поддержке Ракоци, цитируя при этом псевдодневник «русского артиллериста Морозова». Эта фальсификация затем перекочевала в школьные учебники и лекционный курс в Высшей партийной школе Венгрии (прямо как история с «Велесовой книгой»). Б. Вёрёш совершенно справедливо заключает: «История вымысла о связях Ференца
II Ракоци и царя Петра I и в более широком смысле служит отличной демонстрацией того, сколько разнообразных средств может использоваться одновременно при фальсификациях с целью политической пропаганды ради придания вымыслу убедительности, ради эффективности пропагандистских акций» (с. 242).
Справедливости ради следует отметить, что история, как средство пропаганды, использовалась далеко не только в просоветской историографии. И тут яркий пример приводит П. Хатош в статье «Культ, критика и бунт поколения: отклики на книгу Дюлы Секфю "Ракоци в изгнании" (1913)». Автор ярко рассказывает о формировании культа Ракоци, когда его перезахоронение в 1906 г. стало «общевенгерским событием», «в школах вместо уроков по расписанию провели праздник Ракоци, по всей стране зажигали иллюминацию» (с. 214). На фоне ура-патриотической истерии публикация книги молодого венгерского историка Дюла Секфю вызвала настоящий скандал, а автора обвинили в том, что «втаптывает в грязь национальных героев и идеалы нации». Между тем он просто писал, что борьба мятежного князя привела «к бессмысленной трагедии» и заявлял, что «жизнь и деятельность в изгнании не несут пользу обществу».
Крайняя политизация или эксплуатирование псевдопатриотизма, превраще-
ние Ракоци в мифологизированного героя, равно как и предание абсолютно вымышленного значения русско-венгерскому соглашению - все это долгие столетия не позволяли объективно посмотреть на события венгерского освободительного движения. Между тем, борьба Ракоци была важным паззлом в геополитических реалиях внешней политики и дипломатии Европы конца XVII - начала XVIII в. Многие приведенные в рецензируемой монографии факты позволяют по-новому посмотреть на дипломатическое закулисье, столь важной для истории России Северной войны. Если отказаться от идеологических шаблонов, союз Петра и Ракоци - очень интересный эпизод во внешнеполитических усилиях России найти союзника в борьбе со Швецией, равно как и попытка заместить враждебного С. Лещинского и предавшего Августа II на польском престоле. Не менее интересна роль Ракоци и для оценки политики Оттоманской порты и объяснения ее позднего вступления в войну.
Наконец, рецензируемая монография -прекрасный п
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.