ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2005 • < 3
Л.П. ЕВСТИГНЕЕВА, Р.Н. ЕВСТИГНЕЕВ
От ускорения к ускорению: размышления над итогами двадцатилетия *
Прошло двадцать лет с начала перестройки, которая дала импульс рыночной трансформации социализма, продолжающейся до сих пор. Ее траектория далеко не всегда понятна. Юбилей - хороший повод поразмышлять об этом.
Причины рыночной трансформации
Пафос горбачевских преобразований состоял в так называемом "новом мышлении". Коммунистическая идеология заменялась идеологией глобализации. Это означало больше, чем устранение "железного занавеса", чем просто активное политическое и экономическое взаимодействие СССР с США, Европой, всем миром. Во-первых, страна отказывалась от тоталитаризма и поворачивалась лицом к демократии и либерализму. Причем акцент ставился на освоении социально-политических свобод как основы жизнедеятельности не только отдельного человека, но и общества в целом. И экономики, которая должна была стать рыночной. Во-вторых, "новое мышление" предполагало замену классовой структуры общества социально-экономической, основанной на дифференциации доходов (объединяющая новая категория - электорат). Социалистическое общество прощалось со своим базисом - общественной кооперацией живого труда и классовой пролетарской культурой. История поставила вопрос о новых, рыночных механизмах рационализации хозяйственной деятельности.
При социализме рационализация как феномен духовной культуры получала обоснование в атеизме и материализме. Атеизм был воплощен в классовой (пролетарской) нравственности и этике. Материализм служил философским обоснованием приоритета реального сектора экономики и ограничения динамического потенциала совокупностью производственных факторов, используемых и воспроизводимых в рамках общественной кооперации живого труда.
Разрушив эту философскую опору, перестройка сняла внутренние, встроенные в личные потребности, постулаты дисциплины и созидательного тонуса труда. Вхожде-
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского государственного научного фонда (проекты < 04-02-00131а; < 03-02-0114а).
Евстигнеева Людмила Петровна — доктор экономических наук, главный научный сотрудник Центра анализа рисков и кризисов Института международных экономических и политических исследований (ИМЭПИ) РАН.
Евстигнеев Рубен Николаевич — доктор экономических наук, заведующий Центром сравнительных экономических исследований ИМЭПИ РАН.
ние в процесс глобализации с ее идеей демократического общества и личной свободы, включая свободу совести, привело российское общество к потребности в рынке как внешней принудительной рационализации. Рынок оказался необходимым для всех слоев общества и государства, для всех аспектов жизнедеятельности, включая внешнеполитический. "Как на Западе" стало общей целевой установкой общества и государства.
В-третьих, "новое мышление", будучи отнесено главным образом к восприятию глобализации, почти никак не отреагировало на развитие коммуникативной практики и культуры постмодерна, охватившей западные страны и создавшей общекультурный либеральный контекст глобализации. Коммуникативная практика не может уместиться в пространстве классовых социально-экономических интересов. Ей нужны надклассовые структуры, объединяющие социально-экономические кластеры, связанные с дифференциацией доходов. Именно в этой связи на Западе развернулся процесс отделения демократии от либерализма. Как должно реагировать на это противоречие российское общество? Должна ли Россия повторить западный алгоритм: сначала демократия - потом либерализм?
М. Горбачеву глобализация виделась как соединение обеих исторических траекторий развития - демократической и либеральной. В глобализации и открытости экономики он видел сугубо политическую панацею от всех бед, включая и беды реального социализма. Он полагал возможным встроить социализм в глобализацию. Однако эта приверженность к социализму была проигнорирована его же сторонниками. Социализм отвергался реформаторами как тоталитарная система, что нашло понимание и поддержку в обществе. Правда, прошло 20 лет - и правые отказались от либерализма как политической практики, поместив его в демократическую нишу как либеральную идеологию демократизма.
Это произошло на фоне того, что все общество стало относиться с сомнением к либеральной идее. Однако, вопреки таким настроениям, контуры либерализма как проблемы личного участия граждан в развитии общества обозначились за последнее время, как нам представляется, еще резче. Так, индийский экономист, нобелевский лауреат А. Сен бесконечно сближает понятия развития общества и свободы граждан, что позволяет ему расширить понятие либерализма за пределы "принципов невмешательства" (государства в рынок). Его вывод, который мы разделяем, состоит в том, что "понимание развития как свободы охватывает не только конечные цели развития, но также процессы и процедуры, обладающие своей собственной ценностью" [Сен, 2004, с. 50]. Для Сена вычетом из свободы является не только ослабление демократического контроля над государством, но и мелочная регламентация экономики. Когда читаешь его книгу, начинаешь надеяться, что, может быть, когда-нибудь наше государство поймет, что разделение содержания инвестиционной деятельности между финансовым капиталом и государством, при котором государство указывает направления капиталовложений, оставляя бизнесу финансовую сторону развития, лишает бизнес свободы или целесообразности и деятельного характера человеческих взаимодействий. Экономика в данном случае - не менее важная сфера, чем политика.
Думаем, что именно исходя из понимания развития как свободы следует оценивать прошедшее двадцатилетие. Нельзя не отметить неоспоримый вклад Горбачева в политический и социальный подъем общества. Ему удалось подготовить общество к переменам в рыночном, а значит, прогрессивном направлении.
С чисто экономической точки зрения 1980-е гг. характеризовались необходимостью преодоления общего дефицита. Надо было что-то делать, так как добавочные инвестиции, если ничего не менять, могли дать только добавочный прирост ВВП, но на его обеспечение не хватало инвестиционных ресурсов. То, что данная проблема является финансовой (апелляция экономики к финансовой системе в связи с необходимостью регулирования реального сектора экономики как целостности) и макроэкономической (разделение макро- и микроуровней социально-экономической системы: вычленение субъектов текущего хозяйствования как множества юридических лиц и четкое опреде-
ление функций государства как субъекта регулирования экономической стратегии), тогда не осознавалось. Ставка делалась на децентрализацию управления.
Напомним, что обвальное падение эффективности советской экономики началось во второй половине 1970-х гг. (к началу 1980-х гг. эффективность капиталовложений стала нулевой, а затем и отрицательной) с резкого падения эффективности накопления и усиления соответствующего компенсационного спроса на инвестиции. Инвестиционный дефицит, резкое понижение эффективности капиталовложений, общий экономический спад имели общие причины. Вопрос в том, каково их содержание и почему они оказались непреодолимыми для социализма?
Стандартный ответ таков: "75 лет структуру производства определял не платежеспособный спрос, а план: 60% валового продукта - военного назначения. Чрезмерное производство первичных ресурсов... должно было покрывать крайне неэффективное их использование. Товары народного потребления покупали только потому, что не было выбора" [Ясин, 2004, с. 78]. С таким мнением трудно согласиться. Не странно ли, что наше общество осуществило ускоренную индустриализацию, уделяло огромное внимание техническому прогрессу, что позволило стране стать одним из лидеров освоения космоса, создало сильную техническую интеллигенцию, обеспечило высокий уровень массового образования - и тем не менее считается современным реформаторским сообществом страной с "маленькой экономикой"? На самом деле, нужно ответить на вопрос: почему вдруг в 1980-е гг. план перестал сколько-нибудь эффективно регулировать производство и платежеспособный спрос?
Дело в том, что к началу 1980-х гг. была завершена индустриализация. Именно в этой связи централизованное планирование потеряло свои воспроизводственные основания. Последние сводились к гармонизации натурально-вещественного и стоимостного централизованных кругооборотов и, следовательно, целиком были погружены в сферу приоритетных натурально-вещественных взаимодействий внутри межотраслевого баланса (МОБ) ВВП. Завершение индустриализации означало и завершение возможностей централизованного регулирования межотраслевой пропорциональности (между комплексами, с одной стороны, сырьевым топливно-энергетическим и инвестиционным, с другой - потребительским). Ось пропорциональности внутри МОБ (как товарного, так и трудового) сдвинулась с инвестиционного комплекса отраслей, как это было в начале 1960-х гг., и легла на границу между сырьевым топливно-энергетическим комплексом и инвестиционным, отбросив на периферию производства потребительский комплекс.
В одной из работ Е. Ясин показывает, что подобный сдвиг сохранился до сих пор. Правда, его расчет сделан в отношении трех секторов - экспортного, ориентированного на внутренний рынок, нерыночного. Но нетрудно доказать, что указанное деление идентично разделению производства на три указанных выше отраслевых комплекса.
Ясин отмечает, что расчет секторских доходов по мировым ценам дает следующие пропорции: в первом секторе 4,17% занятых производят 17,3% валового выпуска, во втором - 62% занятых создают 57,6%, в третьем секторе 31,2% занятых производят 18,3% выпуска [Ясин, 2003, с. 6].
Данная структура вовсе не является диспропорцией - таковой она выглядит только по отношению к рынку свободной конкуренции, то есть рынку микроэкономики. На деле это сложившаяся в итоге индустриализации в недрах микроэкономики стартовая пропорция макроэкономики. Повальное увлечение западными теориями экономического роста в 1960-х гг. было вызвано указанной стартовой макроструктурой: вокруг тр
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.