ГОСУДАРСТВО И ПРАВО, 2008, № 8, с. 114-115
П.А. Скобликов. АРБИТРАЖНЫЙ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕССЫ: КОЛЛИЗИИ В СФЕРЕ ДОКАЗЫВАНИЯ И ПУТИ ИХ ПРЕОДОЛЕНИЯ.
М.: Норма, 2006. 144 с.
Общую направленность рецензируемой монографии можно уяснить из очень ёмкого предисловия. Указывая на актуальность проблемы разрыва правовой связи явлений и процессов, автор исходит из того, что ярким примером этого являются коллизии между арбитражным и уголовными процессами. Причем это такие коллизии, "которые не укладываются в традиционные классификации и схемы, зачастую ведут в правовой тупик, когда нет предусмотренного законом выхода из создавшейся ситуации" (с. 7).
Характер коллизий и соответствующие нормы права предопределили наименование глав работы и их содержание, а также анализируемые случаи указанных тупиковых ситуаций. Для юриста последние будут интересны не только обозначенными проблемами права, но их практическим отражением, связанным с фальсификацией доказательств, приостановлением производства по делу, преюдициальностью судебных актов различных судов, истребованием доказательств, находящихся в материалах возбужденного уголовного дела, и с некоторыми другими вопросами, возникающими на "стыке" действия ряда правовых норм, в том числе касающихся трех процессуальных кодексов (АПК, УПК, ГПК) и отраженных в Конституции России, а также в Уголовном кодексе.
Примеры из правоприменительной практики, приведенные в различных главах работы, являются яркими, но здесь были бы уместны хотя бы приблизительные количественные данные о степени распространенности соответствующих случаев. Таких данных в работе нет, поэтому термин "яркий пример" вполне может восприниматься как обозначающий нетипичный факт. Это прежде всего касается рассматриваемой в третьей главе (с. 37-52) необходимости и возможности истребования и получения арбитражным судом определенных документов, приобщенных к материалам возбужденного уголовного дела.
Подобные случаи в целом довольно редки, среди них только часть связана с конфликтными ситуациями и действительным влиянием обозначенных коллизий. И речь здесь должна идти не об истребовании в целом материалов уголовного дела (это скорее единичный казус, который рассматривает автор), а об отдельных и конкретных документах. Очевидно, что достаточно абсурдным стремлением "копаться" в упомянутых материалах в надежде что-то обнаружить судьи, как правило, не страдают. Имеется интерес к конкретным документам, обусловленный обычно доводами сторон, которые предпочитают четко указать на определенные и необходимые документальные сведения и доказательства. Последние должны обладать свойствами относимости и допустимости (ст. 67, 68 АПК РФ). Из всего этого следует, что обозначенная автором проблема больше умозрительная, чем жизненная.
В целом анализируемые аспекты деятельности арбитражных судов, особенности применения процессу-
ального законодательства и норм материального права скорее подчеркивают не только и не столько коллизии права, сколько его пробелы. В связи с этим название работы не совсем точно отражает ее содержание.
Кроме того, в ряде случаев автор либо не упоминает, либо указывает в весьма общих чертах связи с вопросами толкования норм права, организационными проблемами правоохранительных органов и судов. Не исключено, что именно их рассмотрение позволило бы выявить доминирующее влияние иных детерминант анализируемых явлений, которые лежат вне плоскости права, его пробелов и коллизий применительно к анализируемым ситуациям.
Исходной мыслью исследования можно считать утверждение о том, что возникшие в процессуальном законодательстве новации "оставляют в тени ряд изменений, происшедших на стыке гражданского и уголовного судопроизводства в связи с принятием АПК 2002 г. и нового Уголовно-процессуального кодекса" (с. 8).
В дальнейшем по тексту работы термины "гражданский процесс" и "арбитражный процесс" используются как идентичные и взаимозаменяемые. Однако, по своему содержанию арбитражный процесс не является гражданским, хотя и близок к нему. Это связано не только с тем, что нормы Гражданского и Арбитражного процессуальных кодексов имеют существенные отличия. Законодатель сознательно отделил ряд категорий дел (в силу преобладания в них публичного начала) от тех, которые вытекают из гражданских правоотношений, поэтому нельзя игнорировать существование особого порядка рассмотрения споров, вытекающих из административных и иных публичных правоотношений, специфика которых (применительно к целям исследования) в работе не рассматривалась.
Вполне допустимо, что обозначенный выше момент в использовании терминов "гражданский процесс" и "арбитражный процесс" возник в связи с обращением к ч. 1 ст. 303 УК РФ, которая действительно применяется ко всем случаям фальсификации, установленным в связи с конкретными арбитражными делами, но это не устраняет упомянутую терминологическую неточность. Такая погрешность еще более очевидна с нормативно-правовой точки зрения, так как ст. 118 Конституции РФ предусматривает существование административного судопроизводства. По факту последнее имеет место в арбитражных судах, так как по спорам, вытекающим из административных правоотношений, применяются специальные процессуальные нормы (например, ст. 189, 191, 197, 202, 207, 212 АПК РФ), а по некоторым категориям дел - нормы Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.
Наиболее актуальна и интересна гл. 4 рецензируемой работы ("Последствия фальсификации доказательства в гражданском деле по Арбитражному про-
П.А. СКОБЛИКОВ. АРБИТРАЖНЫЙ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕССЫ
115
цессуальному, Уголовно-процессуальному, Уголовному кодексам"), которая посвящена соответствующим практическим и правовым последствиям подачи и рассмотрения заявления о фальсификации доказательств, специфике взаимодействия и применения ряда норм права, связанной с такими заявлениями. Для юриста-практика значение этого материала должно быть обусловлено широкой распространенностью применения ст. 161 АПК РФ в современной судебной практике.
В упомянутой главе наиболее спорны и категоричны следующие утверждения автора: "...заявление о фальсификации доказательства - это не сообщение о его недоброкачественности", а "заявление об умышленном преступлении" (с. 53), рассмотрение которых в арбитражном процессе "можно сравнить с лечением туберкулеза при помощи бинта и йода" (с. 58); отсутствие обязанности направления в правоохранительные органы указанного заявления "в неявной форме узаконивает укрывательство судьями преступлений и попирает принцип неотвратимости наказания" (с. 58).
В работе проявляется несколько специфичное и недифференцированное использование и восприятие термина "фальсификация доказательств" применительно к арбитражному процессу и уголовному праву. Целесообразно было бы уяснить содержание соответствующих понятий в этих отраслях права1, их назначение через призму основных целей соответствующей сферы законодательства и процесса доказывания. Следует, как минимум, попытаться допустить существование соответствующих вариантов, в частности, связанных с определением субъекта ответственности, объективных и субъективных признаков преступления, предусмотренного ст. 303 УК РФ, принять во внимание различие заявлений о совершении преступления и о фальсификации доказательства по направленности и субъектному составу органов, которым они адресованы.
Обозначенный выше вывод о фактически санкционированном укрывательстве преступлений больше относится к вопросу о том, кто такой вообще федеральный судья. Федеральный судья - прежде всего обычный гражданин, обязанный сообщить о преступлении, или должностное лицо, осуществляющее правосудие? Обязанность сообщить о факте совершенного преступления может быть установлена законом или подзаконным актом, в том числе актами внутрисистемного характера. Такого регулирования в настоящий момент нет и именно эта проблема обозначена автором, когда он ставит вопрос о совершенствовании ст. 161 АПК РФ и практики ее применения, фактически указывая на определенные недостатки и должный вариант соответствующей процедуры (с. 58, 84-85).
Безусловно, рецензируемая работа имеет "выходы" на ряд социально-правовых проблем, которые связаны с такими общественно опасными явлениями как коррупция, рейдерство (корпоративные захваты),
1 Отсутствие соответствующего понятия в АПК РФ, на которое ссылается в своей работе П.А. Скобликов, взятое им за исходную точку анализа соответствующих вопросов (с. 54), является, по мнению рецензента, зыбкой основой для вывода об идентичности уголовно-правового и процессуального понятия фальсификации доказательств. В частности, следует учитывать определенные наработки практики, прежде всего на уровне постановлений кассационных инстанций, а также наличие соответствующего определения в комментариях к АПК РФ.
организованная преступность, воспринимаемыми через определенные аспекты деятельности государственных органов, в том числе судебных, призванных противодействовать правонарушениям в сфере экономики. Все это обоснованно и убедительно отражено автором.
Однако ряд выводов и рекомендаций юристам-практикам, в частности, обозначенная неконституционность ст. 161 АПК РФ и целесообразность обращения в связи с этим в Конституционный Суд, указания на должный вариант применения этой статьи судьями (с. 62-63, 84-85), выглядят, как минимум, чрезмерно смелыми и категоричными. Автор не принимает в расчет, что осторожность в любой мало разработанной области исследований может быть полезным отправным моментом или общим негласным правилом. В особенности когда возникшая в связи с проведенными изысканиями работа имеет практическую направленность.
В науке, в отличие от искусства, творчество имеет определенные рамки, очерченные не только конкретной частью объективной действительности, но и достижениями конкретной области научного знания, неприменение которых, как и применение парадигм и положений, отличных от существующих, должно быть обоснованным и оправданным. Межотраслевые правовые исследования, как никакие другие, нуждаются в выводах, основанных на системном ан
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.