Памяти Руслана Григорьевича €крынникова
16 июня 2009 г. скончался доктор исторических наук, профессор кафедры истории России с древнейших времен до ХХ в. Санкт-Петербургского государственного университета Руслан Григорьевич Скрынников.
Р.Г. Скрынников родился в 1931 г. в Кутаиси в семье инженера-гидротехника Г.И. Скрынни-кова, работавшего на строительстве Рионской ГЭС, и учительницы средней школы С.А. Скрын-никовой. Детство Руслана Григорьевича было связано с Ленинградом, с жилым домом специалистов Свирьстроя на Петроградской стороне, где росла и его будущая жена Л.Н. Семенова.
В 1948 г. Скрынников поступил на исторический факультет Ленинградского государственного университета. Здесь он занимался сначала под руководством Б.А. Романова, затем -С.Н. Валка. Наиболее важным результатом этого двойного влияния стал интерес Р.Г. Скрын-никова к источниковедению, оказавшийся определяющим для его становления как историка. Студентом Руслан Григорьевич с увлечением читал «Разыскания о древнейших летописных сводах» А.А. Шахматова, которого как раз в эти годы посмертно обвиняли в буржуазном гиперкритицизме. Скрынников вспоминал, что однажды на экзамене он ответил на вопрос о Киевской Руси «по Шахматову». Придраться к ответу было трудно, но экзаменатор, стремясь показать свое недовольство, черкнул в графе, предназначенной для оценок по пятибалльной шкале, слово «зачет». Впоследствии, говоря о «методе» или «методике», Руслан Григорьевич рекомендовал студентам «Текстологию» Д.С. Лихачева и «Очерки комплексного источниковедения» В.Л. Янина (иногда он даже отождествлял «свой» метод с «комплексным источниковедением»).
В 1953 г., поступив в аспирантуру Ленинградского государственного пединститута им. А.И. Герцена, Руслан Григорьевич получил от Б.А. Романова в качестве темы кандидатской диссертации «Опричнину Ивана Грозного». Судьбоносным оказалось то, что с этой темой Скрынников (по его собственному признанию) не справился. Он имел мужество признаться себе в этом и, не желая представлять текст, который не удовлетворял его самого, выбрал другую тему - о новгородском поместье конца XV-XVI вв. Кандидатская диссертация Руслана Григорьевича, защищенная в 1958 г., никогда не была опубликована полностью, но ее выводы были использованы им во время полемики, возникшей после выхода в свет монографии В.Б. Кобрина «Власть и собственность в средневековой России».
После защиты диссертации Скрынников работал в редакции «Морского атласа». Свою работу он называл необременительной, в чем была некоторая доля скромности, так как результатом коллективного труда стал лучший военно-исторический атлас, когда-либо опубликованный на русском языке. В 1963 г. Руслан Григорьевич стал преподавателем Ленинградского государственного пединститута им. А.И. Герцена, где преподавал отечественную историю, в том числе и послереволюционную (последнее он всегда считал тягостным для себя). Уже во время работы в «Морском атласе» Скрынников вернулся к своей первой теме - опричнине.
Научным прорывом оказалась находка писцовых книг Казанского уезда, содержавших перечень сосланных в начале опричнины. Тем самым Руслан Григорьевич вновь доказал антиаристократический характер первого этапа опричнины, поставленный было под сомнение в исторической литературе. В оценках опричнины Скрынников избегал генерализации, показывая, как острие террора перенаправлялось с одной группы аристократии на другую. Для того чтобы восстановить этот процесс, неоценимой оказалась предпринятая ученым реконструкция текста Синодика опальных. Руслан Григорьевич показал, что список отражает хронологию опричных казней и опирается на недошедшие архивные материалы. Публикация двух монографий и защита в 1967 г. докторской диссертации, посвященной опричнине, поставили Скрынникова в центр историографической дискуссии1. С одной стороны, он успел прочитать посмертно опубликованные исследования об опричнине С.Б. Веселовского и учесть его выводы. С другой -существенные противоречия отделяли Руслана Григорьевича от его старшего современника А.А. Зимина, опубликовавшего в 1964 г. исследование об опричнине. Сопоставление трех концепций опричнины - С.Б.Веселовского, А.А.Зимина и Р.Г. Скрынникова - навсегда останется классическим историографическим сюжетом, в котором отразились и методологические, и мировоззренческие позиции трех историков2.
В 1973 г. ученый вернулся в Ленинградский университет. Переломной для него как историка оказалась книга об Иване Грозном, опубликованная в популярной серии издательства «Наука». Руслан Григорьевич рассказывал, что толчком к ней послужило участие в Международном конгрессе историков, в котором была биографическая секция. Современному читателю, привыкшему к большому предложению биографической литературы, трудно осознать принципиальную
новизну этой книги. «Иван Грозный» принес Скрынникову признание отечественного читателя. Не стоит забывать и о реакции русской эмиграции, с приязненным удивлением заметившей настолько свободную от догматизма книгу. Заметили книгу и в ЦК партии. Впоследствии Руслан Григорьевич узнал о состоявшейся там дискуссии, в ходе которой книге было поставлено в вину отсутствие «классовой борьбы». Последствия для историка оказались сравнительно мягкими: он сохранил возможность преподавать и печататься, но стал «невыездным». Последнее оставалось в силе до начала перестройки3.
В 1970-е гг. Р.Г. Скрынников занялся историей Смутного времени. Именно он одним из первых вернул в научный оборот понятие «Смутное время», искусственно замененное в 1930-х гг. на «крестьянскую войну» и «иностранную интервенцию». Первым импульсом ученого -здесь он оказался близок Б.Н. Флоре и В.Д. Назарову - было показать условность границ между «интервенцией» и «крестьянской войной». Скрынников во всей сложности восстановил авантюру первого самозванца - с момента, когда Лжедмитрий I оказался фактически во главе повстанческой армии, до компромисса, заключенного им с Боярской думой. Показателен авторитет трудов Руслана Григорьевича - тождество Лжедмитрия I и Юрия (Григория) Отрепьева, признававшееся далеко не всеми современниками ученого, стало общим местом после публикации его работ. Следует принять во внимание, что понятие «первая крестьянская война», присвоенное восстанию под предводительством Ивана Болотникова, часто использовалось применительно ко всему периоду Смуты. Здесь Скрынников мог бы пойти по пути наименьшего сопротивления, занявшись критикой работ И.И. Смирнова, в которых был сформулирован традиционный взгляд на восстание Болотникова. Это, однако, не привлекало Руслана Григорьевича. Отличный текстолог, он детально проследил в своих лекциях, как идеологический диктат заставлял Смирнова видоизменить первоначальное видение сюжета, как восстание холопов и крестьян превращалось по мере редактирования его работ в «крестьянскую войну». При этом Скрынников не отказывался от самого понятия «крестьянская война». Однажды он заметил, что его оппоненты «просмотрели» саму крестьянскую войну. По мнению ученого, она начиналась на периферии тушинского лагеря. Собственное видение Руслана Григорьевича можно сформулировать в двух словах - «гражданская война».
Скрынников намечал посвятить Смуте четыре монографии - о Лжедмитрии I, о Болотникове, о Тушинском воре и об ополчениях. При этом ученый обычно писал и научный, и популярный вариант каждой из частей. Сначала в серии «ЖЗЛ» вышла популярная версия последней (по хронологии) части - «Минин и Пожарский» (к сожалению, Руслан Григорьевич не подготовил этой работы в виде монографии). Затем вышли научно-популярные книги о Лжедмитрии и о Болотникове4. Работы о Тушинском воре Скрынников написать не успел.
В начале 1980-х гг. ученый написал книгу о Сибирской экспедиции Ермака, пересматривавшую многие устоявшиеся в науке представления. В это же время Руслан Григорьевич заинтересовался историей Русской православной церкви. Интересно было видеть, что он начал здесь с ревизии своих собственных работ, упрекая себя в преуменьшении роли Церкви в правление Грозного и в Смутное время. Результатом стала научная монография, посвященная истории государственно-церковных отношений на Руси, а также ее популярная версия5. В последние годы жизни Скрынников обратился к изучению истории дуэли А.С. Пушкина. На основании кропотливой работы с источниками (в том числе с комплексом документов, введенных в оборот итальянской исследовательницей С. Витале) он предложил новый взгляд на историю роковой дуэли.
Руслан Григорьевич принадлежал к первому поколению советских историков, которые не были отделены от западных коллег непроницаемым «железным занавесом». В 1960-е гг., когда первые американские медиевисты приехали для работы в московские и петербургские архивы, завязались первые контакты. В начале 1970-х гг. один из американских историков дал Скрын-никову прочитать корректуру книги своего коллеги Эдварда Кинана, посвященную переписке Грозного с Курбским. Кинан пробовал доказать, что переписка Грозного с Курбским была написана не в XVI в., а в XVII в., и что за масками царя и изгнанника скрываются другие авторы. Руслан Григорьевич не был согласен с этим взглядом, но аргументация казалась ему интересной, и, чтобы отвести ее, он провел собственное исследование по рукописям. Результатом стала небольшая книга «Переписка Грозного и Курбского. Парадоксы Эдварда Кинана», опубликованная Пушкинским Домом в 1973 г. Ответ Кинана положил начало международной дискуссии, в которой выступил целый ряд отечественных и зарубежных исследователей. От многих современных ей дискуссий она отличалась отсутствием догматических аргументов и достойным тоном. Дом Руслана Григорьевича был открыт для иностранных историков, а двумя полками в его личной библиотеке, на которых были сосредоточены недоступные в Ленинграде книги американских, английских и немецких историков, пользовались многие русские коллеги.
Открытость Руслана Григорьевича и его интерес к разным подходам к российской истории предопределили то, что в его семинаре занимались студенты и стажеры из разных стран. Сейчас ученики Скрынникова препода
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.