СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ПОГОДИН
доктор исторических наук, профессор
(Санкт-Петербург),
заведующий кафедрой международных отношений
Института международных образовательных программ
Санкт-Петербургского государственного политехнического университета
АЛЕКСЕИ ВАЛЕРЬЕВИЧ МАЛИНОВ
кандидат философских наук (Санкт-Петербург),
старший преподаватель кафедры истории русской философии Санкт-
Петербургского государственного университета
ПАВЕЛ ГАВРИЛОВИЧ ВИНОГРАДОВ*1
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ П.Г.ВИНОГРАДОВА
Все теоретико-методологические рассуждения Виноградова подчинялись одной
задаче - обоснованию научности историографии. В то же время становление истории как
науки не могло состояться без разработки теоретических и методологических вопросов
истории. Сциентистское исповедание эпохи ищет опору в природе. Все плоды научного
творчества, вплоть до рукотворных консеквенций техники, возводятся в ранг
естественных отправлений человеческого разума. Виноградов представляет науку в
категориях знания, порядка и рефлексии. «Наука, - постулирует он, - есть знание,
приведенное в порядок рефлексией, и как таковое является характерной особенностью
человечества; наиболее фундаментальное различие между человеком и животным
заключается в способности к рассуждению»110. Столь общее понимание науки уточняется
позитивистским изводом духа научности, характерным для XIX в. Более определенно
Виноградов говорит о двух идеях, которые «господствуют над всеми научными взглядами
века и глубоко отражаются на всем его миросозерцании; это - идея закона и идея
развития»11'. Распространяя эти идеи в том числе и на общественные науки, ученый
конкретизирует свои взгляды. Идея закономерности вводит предмет общественных наук в
область необходимых явлений. По словам Виноградова, «в общем наука понимает теперь
мировую жизнь не как сцепление случайностей, а как результат действия законов, частью
112
известных нам, частью неизвестных» . В статье о Фюстель де Куланже ученый настоятельно подчеркивал потребность «понимать историю не как капризное сплетение разнокалиберных событий, а как проявление строгой внутренней необходимости»113. Идея развития в интерпретации Виноградова несет явные биологические коннотации, а ее
1 Окончание. Начало в № 2 (29). 2005. Работа выполнена в рамках программы «Университеты
России» УР.10.01.290
применение к историческому процессу неизбежно приводит к установлению органической точки зрения. Историческая эволюция становится частным приложением общей органической периодизации жизни. «Другая проходящая повсюду научная идея века, - развивает свои соображения историк, - есть идея развития, - мысль, что все существующие формы - растения, животные, люди и общества - проходят естественный рост, развертывая постепенно свое строение и силы, питаясь из окружающей почвы в борьбе и взаимодействии с окружающими условиями, двигаясь сначала вперед, затем останавливаясь и разрушаясь, с тем чтобы передать жизнь новым существам подобного же рода. Эта идея развития в применении к истории обнимает две стороны исторического процесса - его преемственность, постоянную зависимость всего, что существует в настоящее время от прошлого, из которого оно вышло, и изменчивость - постоянное движение к разрешению новых задач и применение к новым условиям»114.
Идея закономерности становится руководящей и в философско-исторических поисках. Так, согласно Виноградову, воспроизводящему традиционный взгляд на возникновение философии истории, философский интерес к истории зарождается и терминологически оформляется в гуманистическом миросозерцании XVIII в. Здесь обозначаются два направления философского постижения истории: поиск закономерности исторических явлений (Монтескье) и представление об историческом прогрессе (Гердер, Кант, Кондорсе). В XIX в. идея закономерности входит в сциентистский арсенал социологии и в различных вариантах, прежде всего каузальном, продолжает формировать научный облик историографии. Наметившееся еще в историческом сознании XVIII в. соотнесение естественнонаучно понимаемой закономерности с законом в юридическом смысле заметно и у Виноградова. Изучение истории права и внимание к юридическим, равно как и к хозяйственным, отношениям в истории убеждали и побуждали Виноградова к научному построению истории. Вспоминая этот сложный период формирования своих научных взглядов, он следующим образом обосновывал свое признание научности историографии: «Ознакомление с правом и политической экономией сделалось важным элементом дальнейшего развития, так как они явились как раз в разгар болезненных сомнений относительно роли и приемов "истории как науки". Забота о развитии научной стороны предмета, в противоположность литературно-художественной, осталась и укрепилась, но внимание направилось не к социологическим построениям, пока шатким и чисто словесным, а к установлению причинной зависимости между отдельными рядами исторических фактов»115. Сомнение в научности истории, впрочем, осталось. В изданной в Лондоне в 1915 г. брошюре «Русская проблема» Виноградов вновь кратко касается этой темы. Неповторимость исторических событий не позволяет от знания фактов
предсказывать последующие события. История - не проективная дисциплина. Если в брошюре «Накануне нового столетия» Виноградов, подводя итоги ушедшему веку, оптимистически пытался обозначить сложившиеся исторические тенденции, могущие иметь продолжение, то теперь ограничивает научную перспективу истории лишь составлением фактов в связанную цепь развития. «История, - пишет он, - не является наукой, позволяющей нам точно предсказывать будущие события, но указывает, рассматривали ли мы факты социальной жизни вне опыта или связывали их в единую цепь развития»116. Отсутствие у истории прогностической функции - серьезный удар по ее научной репутации, но не смертельный. Он лишь сужает научные притязания истории. Так, более частный характер приобретает и историческая закономерность. Вопросов исторической закономерности неоднократно обсуждался в русской академической философии истории. Результат обсуждений, правда, был более чем скромным. Установление исторических законов осталось в сфера пожеланий. Чувствуя неудобство такой компрометирующей научность истории безрезультативности, Н.И.Кареев, например, предпочитал говорить о «законосообразности», а не «закономерности» исторических явлений; а П.Н.Милюков, признавая сложность установления исторических законов, переносил их в компетенцию социологии. В итоге идея исторической закономерности, как правило, заменялась концепцией многофакторности исторического развития.
К такому разрешению проблемы тяготел и Виноградов. Исторический процесс объемлет различные стороны общественной жизни и представляет собой результирующую взаимодействия многих сил, ни одной из которых в порядке постижения прошлого мы не можем отдать абсолютного предпочтения. «Конечная цель истории -выяснить условия действительного развития общества, как целого, в живом соотношении всех слагающих общество сил», - писал Виноградов во вступительной лекции в курс сравнительного правоведения117. Разбирая известную книгу Л.И.Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки», он отмечал, что воздействие географической среды необходимо дополнить влиянием расы, а также теми следствиями, к которым приводили столкновения и смешения народностей. В результате Виноградов указывал на два основных вида «исторической обстановки»: географическую среду и этнографический состав населения. Точное установление исторических законов - дело будущего; но уже сейчас ясно одно: они должны быть частным приложением общих законов социальной эволюции, рассмотрению которых с органической точки зрения Виноградов посвятил в 1898 -. цикл лекций «О прогрессе». Поиски законов социальной эволюции служат ориентиром для соответствующих изысканий историков. «Законы
развития, - полагал Виноградов, - могут пока еще представляться в виде неясных очертаний, которые более определенно могут быть прослежены будущими поколениями работников, но теперь уже нельзя спорить о том, что совершается постоянный прогресс обобщений на прочно установленных посылках в направлении к ним»118. Многофакторность исторического развития вовсе не означает разнообразия исторической жизни, точнее, вариативности социальной эволюции. Универсальность цивилизационного развития воспринимается Виноградовым как всемирно-исторический процесс; по его словам, «в исторической жизни нам дано чувствовать солидарность больших организаций, которые неизмеримо возвышаются над личной жизнью государств и национальностей, образуя всемирную историю»119. Развитие цивилизованности, или культурности, такой же всемирно-исторический процесс, как и рост солидарности, или кооперации. Если всемирная история ранжирует народы по степени их большей или меньшей развитости, то история цивилизации несколько сглаживает эту иерархию тем, что сопоставляет разные народы на различных этапах, стадиях общего цивилизационного процесса. Всемирная история и есть для Виноградова история единой цивилизации. История цивилизации предпочтительнее в том отношении, что она дает больше возможностей пользоваться сравнительным методом, а, значит, согласно Виноградову, и больше уверенности в научности самого познания прошлого. В одном из последних университетских курсов, прочитанных им в Москве до отъезда в Англию, он выражал эту мысль следующим образом: «...во всем, что принадлежит истории, т.е. памяти и сознанию, в конце концов везде обнаруживается та же солидарность, и хотя она (не?) достигает такой конкретной самостоятельности, как в процессе образования языка или государственных учреждений и права у одного и того же государства, но спрашивается, в самом деле, не представляет ли история человечества, помимо общего характера действий тех или других учреждений, помимо общности права, еще солидарной культуры, которая завязывается далеко на востоке и идет до нашего времени. Это самосознание культурного человечества в последнее время вызывает стремление к так называемой истории цивилизации в противоположн
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.