ИНТЕГРАЦИЯ
С.Л.Ткаченко
Перспективы создания валютных союзов в Западном полушарии: опыт ЕС
В статье рассмотрены теоретические вопросы формирования валютных союзов в современной мировой экономике, а также сделана попытка оценить перспективы построения таких союзов в Латинской Америке. По мнению автора, нарастающая опасность валютных войн, а также регионализация, подрывающая возможности суверенных государств управлять национальной экономикой, делают перспективы возникновения валютных союзов в Латинской Америке достаточно отчетливыми.
Ключевые слова: валютная интеграция, долларизация, экономический и валютный союз (ЭВС), гегемонистская стабильность, лидерство.
С момента вступления в кризис Бреттон-вудской системы на рубеже 60—70-х годов возрождается интерес ученых и политических деятелей к созданию межгосударственных валютных союзов. Они призваны стать инструментом решения проблем национальных и международных финансов, а также более широкого круга макроэкономических и политических задач. Успешное введение в оборот единой европейской валюты евро в январе 1999 г. послужило дополнительным стимулом к тому, чтобы активизировать междисциплинарные усилия в этой области. Одно из главных направлений поиска — отделить типичное и глобальное от уникального и регионального в процессе валютного строительства.
Цель данной статьи состоит в том, чтобы рассмотреть потенциал возникновения интеграционных объединений государств Западного полушария посредством сравнения с европейской моделью углубления интеграции через движение от зоны свободной торговли и таможенного союза к экономическому и валютному союзу. Прежде всего нас интересуют поведение политических элит и возможности широкого круга институтов, чьи интересы затрагивают интеграционные процессы в Латинской Америке.
При создании интеграционных региональных структур в экономической области Латинская Америка не была первопроходцем. Это объясняется
Станислав Леонидович Ткаченко — кандидат экономических и исторических наук, доцент факультета международных отношений СПбГУ (tkachenko@sir.edu).
целым комплексом исторических причин, главная из которых — доминирование США в регионе и неготовность Вашингтона рассматривать варианты сотрудничества в Латинской Америке за пределами политико-экономической модели отношений «principal-agent» с характерными для нее различием возможностей сторон, отсутствием доверия между государствами и ассимет-ричной информацией относительно намерений правительств.
С точки зрения США, их роль в латиноамериканском регионе следовало рассматривать не как доминирование, а как лидерство. Такая трактовка выгодна Вашингтону, поскольку является эффективной заменой интеграционной модели в ситуации, когда США не готовы с кем-либо делиться хотя бы частью своего суверенитета. В известной книге «The World in Depression, 1929—1939» профессор Массачусетского технологического института Чарльз Киндлбергер определил лидерство как способность к внедрению в международную экономику общественно значимых благ. Данная миссия должна была выражаться в том, что государству-лидеру следовало бы выполнять следующие пять функций:
— обеспечивать относительную открытость всех рынков, прежде всего собственного, для торговли товарами;
— быть способным эффективно противодействовать экономическим циклам, или, по крайней мере, оказывать долгосрочную финансовую помощь странам, страдающим от кризисов;
— обеспечивать относительную стабильность валютных курсов;
— быть лидером при выработке и координации макроэкономической политики государств системы;
— выступать в качестве кредитора последней инстанции, обеспечивая попавшие в кризисную ситуацию страны ликвидностью (особенно во время острых финансовых кризисов)1.
Если же в силу каких-то причин гегемонистское лидерство США оказывалось под угрозой, то государство Латинской Америки, выступившее оппонентом могущественного северного соседа, неоднократно становилось объектом экономического и политического давления. А в исключительных случаях — и военной интервенции.
Еще до того, как Ч.Киндлбергер разработал ключевые тезисы своей теории гегемонистской стабильности, США уже выполняли в Западном полушарии многие из указанных выше функций. Такая модель взаимодействия не предполагала возможности разворачивания интеграционных процессов по модели ЕС, где «слияние суверенитетов» и построение «все более тесного союза европейских народов» происходило на равной с точки зрения международного права основе. При этом во многих институтах Евросоюза либо действовал принцип «одна страна — один голос», либо механизмы квалифицированного голосования в процессе принятия решений понижали удельный вес крупнейших государств за счет завышения доли голосов малых стран. Как нам представляется, США до настоящего момента не готовы идти на такие же уступки соседним странам, на какие уже более полувека идут Германия и Франция.
Противоречивый характер лидерства США в финансах Латинской Америки наглядно проявился в начале 80-х годов во время охватившего крупнейшие государства региона финансового кризиса. Верхушкой айсберга стал долговой кризис 1982 г., который привел к угрозе банкротства веду-
щие банки США и одновременно на целое десятилетие отрезал страны региона от возможности выхода на мировые финансовые рынки. До 1989 г. США основывали свою долговую политику по отношению к региону на убеждении в том, что все долги рано или поздно должны быть выплачены. Только принятый в марте 1989 г. «План Брэйди» стал эффективной мерой, вернувшей государствам региона возможность проведения заимствований на глобальном финансовом рынке. В период 1982—1989 гг. объем долговых операций стран Латинской Америки на международных финансовых рынках сократился на 95%, и это привело не только к перманентному кризису экономики, но и к нарастанию политической нестабильности2.
Согласно «Плану Брэйди», часть дефолтных долгов государств региона была списана, другие были оформлены в виде облигаций, обеспеченных по номиналу 30-летними казначейскими обязательствами США. Эти меры оказались успешными с точки зрения интересов государственных финансов и частных институтов латиноамериканских стран. Если в 1990 г. правительства и частный бизнес государств Латинской Америки смогли провести заимствования на мировых рынках только на 1 млрд долл., то в 1997 г. эта сумма возросла до рекордных 57 млрд долл., а для региональных корпораций открылись возможности проведения заимствований в крзупнейших финансовых центрах планеты: Лондоне, Токио и Нью-Йорке . Таким образом, США сумели доказать свою способность решать финансовые проблемы стран Латинской Америки. Но отметим, что предпринятые меры сильно запоздали, и эта медлительность подрывала восприятие США именно в качестве «лидера» в рамках рассмотренной выше теории.
Характерно, что когда в 1997—1998 гг. ряд регионов планеты вновь охватил острый финансовый кризис, поначалу он затронул Латинскую Америку незначительно. Зарубежные заимствования государств и компаний региона посредством эмиссии долговых обязательств в течение следующего года сократились на 40%, но вскоре вернулись к прежним показателям. Таким образом, заложенный «Планом Брэйди» потенциал сохранялся и спустя десятилетие, обеспечивая финансовую стабильность от внешних потрясений благодаря гегемонии Вашингтона. Такая политика сама по себе делала интеграционную проблематику не актуальной даже на фоне разворачивавшихся в Западной Европе процессов введения в оборот единой валюты. Но аргентинский валютный кризис вновь вернул проблематику стабильности региональных валют в центр внимания ученых и политических деятелей4.
Практически любые размышления о валютной интеграции в современной научной литературе включают вопрос о том, способствуют ли региональные торговые блоки формированию благоприятных условий для валютной интеграции. Попытки создания теоретической модели, увязывающей неизбежность образования валютного союза после построения регионального торгового блока, следует признать не слишком убедительными5. В Западной Европе создание зоны свободной торговли странами, входящими в Европейскую ассоциацию свободной торговли, а также таможенного союза государствами — членами ЕЭС вскоре привело к координации усилий вовлеченных в проекты государств по стабилизации валютных курсов и координации монетарной политики. Ничего подобного не произошло после того, как зона свободной торговли, аналогичная той, которую европейские ин-
теграционные блоки построили к концу 60-х годов, была создана США, Мексикой и Канадой (NAFTA). В ее рамках даже не разворачивалось серьезной дискуссии по проблематике монетарного сотрудничества, выходящего за рамки координационных мер, обсуждавшихся Большой двадцаткой уже в ходе мирового финансово-экономического кризиса 2007—2010 гг.
Следует признать, что исторический и политический контекст, в котором разворачиваются интеграционные процессы, имеет для их динамики во многом определяющее значение. Однако, заслуживает внимания следующий аспект: могут ли усилия государств Латинской Америки по созданию зон свободной торговли и таможенных союзов на определенном этапе привести к качественному изменению позиции политических элит континента по вопросу дальнейшего углубления интеграции, включая валютный союз?
Зафиксированное в преамбуле Римского Договора о создании ЕЭС (1957 г.) стремление построить «все более тесный союз европейских народов» с самого старта этого процесса содержало план возведения не только таможенного союза, но и общего рынка для всех факторов производства. Обеспечить достижение этой цели должны были государства-члены на национальном уровне, а также созданные в структуре объединения межгосударственные институты, наделенные необходимыми полномочиями. Готовность Западной Европы гармонизировать усилия по регулированию коммунитарной экономической жизни повысила издержки для общеевропейской экономики, связанные с сохранявшейся автономностью национальных монетарных систем. Валютный суверенитет становился в этой ситуации источником проблем и конфликтов, что само по себе увеличивало привлекат
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.