ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2014, том 73, № 4, с. 60-68
__ИЗ ИСТОРИИ
ФИЛОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ
ПО СТРАНИЦАМ КНИГИ В.М. АЛПАТОВА "ВОСТОКОВЕДЫ. ЯЗЫКОВЕДЫ. ИСТОРИКИ" © 2014 г. К. Г. Красухин
В статье обсуждается книга чл.-корр. РАН В.М. Алпатова, содержащая биографии двадцати учёных-гуманитариев, занимавшихся востоковедением, языкознанием, историей. Их судьба неотделима от истории советского и российского общества. Книга является важным вкладом в изучение истории отечественной гуманитарной науки, но, как любой авторский текст, содержит отдельные спорные суждения.
This article reviews Vladimir M. Alpatov's book containing biographies of twenty scholars proficient in linguistics, Oriental studies, and history. Their fates and lives are inseparable from the history of the Soviet and Russian society. This book makes significant contribution to the history of the Russian humanitarian studies; however, it contains some disputable points, as, perhaps, each text resonating with its author's presence, does.
Ключевые слова: история языкознания, востоковедение, советское общество. Key words: History of linguistics, Oriental studies, Soviet society.
Известный японист, чл.-корр. РАН В.М. Алпатов около четверти века занимается историей языкознания; особенно много - советским языкознанием 20-50-х гг. ХХ в. Им опубликованы такие книги, как "Марр: История одного мифа" (1991 г., переиздание 2004 г.); «"Дело славистов": 30-е годы» (1994 г., в соавторстве с Ф.Д. Ашниным) -о так называмом "Деле русской национальной партии", по которому в 30-е гг. были арестованы такие учёные, как Н.Н. Дурново, Г.А. Ильинский, А.М. Селищев, В.Н. Сидоров, а также археологи, реставраторы и многие другие; "Волошинов, Бахтин и лингвистика" (2005); выдержавший четыре издания учебник "История лингвистических учений" и много статей, посвящённых коллегам и сослуживцам. В новой книге (М.: ЯСК, 2012) собраны очерки о двадцати учёных, занимавшихся лингвистикой и востоковедением, а также о родителях автора - крупном историографе проф. М.А. Алпатове и выдающемся византинисте, член-корр. АН СССР З.В. Удальцовой, создавшей большую школу византиноведения в СССР.
Как отмечает автор в предисловии, его задачей было популярно, доступно для широкого читателя рассказать обо всех этих незаурядных людях. Сразу отметим, что эту задачу автор выполнил. Книга написана живо и увлекательно, стилем, бесконечно далёким от научного волапюка. Проблемы, которыми занимались герои книги, освещены доступно и популярно либо только на-
званы. Сами же герои - это и большие учёные, проявившие высокое мужество и принципиальность в тяжёлых перипетиях, и те, кто сломился, удачно или неудачно стараясь приспособиться к обстоятельствам, и умелые администраторы от науки, гонители и гонимые. Их жизнь неотделима от эпохи с 20-30 гг. до начала XXI века. На время их жизни пришлись все драматические события минувшего столетия: от Октябрьского переворота до распада СССР. Они принимали участие не только в научной жизни, но и в политической. И обо всём этом автор рассказывает чрезвычайно интересно. В.М. Алпатов не скрывает и собственных политических взглядов и предпочтений, поэтому мне тоже придётся затрагивать вопросы политики. Что же, история науки неотделима от истории общества.
Автор в полной мере проявляет свою эрудицию, далеко выходящую за пределы японистики. Он хорошо осведомлён об интересах героев своих очерков - не только востоковедов, но и славистов, русистов, компаративистов. Самый старший из них - Н.Я. Марр - родился в 1864 г., самый младший - С.А. Старостин - в 1953. Таким образом, книга В.М. Алпатова охватывает почти век российской гуманитарной науки. Порой читатель узнаёт совсем неожиданные вещи, - например, что известная писательница Л. Петрушевская приходится родной внучкой Н.Ф Яковлеву, одному из основателей фонологии, крупнейшему кавказоведу.
Historia - magistra vitae (История - наставница жизни). Этот афоризм часто вспоминается при чтении книги. Свой очерк о Марре автор завершает рассказом о возрождении некоторых его идей в околонаучной сфере. В поддержку Марра выступают, к примеру, философ Ф.И. Гиренок и историк Б.С. Илизаров (заметим, выдающийся архивист и знаток 30-х годов ХХ в.) В.М. Алпатов отмечает, что интерес к Марру обострился в конце 80-х гг. в связи с новыми разоблачениями Сталина. Марр воспринимался как одна из его жертв, что вызвало к нему симпатию, желание разобраться в его учении1. Действительно, в это время крупный философ М.П. Капустин всерьёз утверждал, что Марр нашёл некую тайну слова, которая напугала Сталина. А Вяч.Вс. Иванов писал ещё до перестройки [4], что Марр обращался к архаичным пластам сознания, диффузным звукам, жестовому языку. Всё это так, однако никто не сказал о каких-либо позитивных результатах, достигнутых Марром в этих областях. В своих выступлениях Вяч.Вс. Иванов утверждает, что Марр был гениальным человеком, но после 1926 г. перенёс психическую травму, с чем и связана сумбурность и алогизм многих его текстов. Однако безумные, не подкреплённые фактами идеи у Марра стали появляться значительно раньше. Психика же среднего человека такова, что она не удовлетворяется рациональным объяснением мира, всегда тянется к мистике, чуду, необъяснимому. Этим объяснятся невероятная популярность астрологов и экстрасенсов. Неудовлетворённость механистической картиной мира чувствуют и многие крупные учёные. Так, в 1920-е-1960-е гг. эволюционную теорию Дарвина критиковали великие биологи Л.С. Берг и А.А. Любищев. А дарвиновское учение справедливо относят к той же парадигме науки, что и сравнительно-историческое языкознание: обе доктрины описывают эволюцию как спонтанный процесс, не подверженный воздействию высших сил.
1 Конечно, это не единственная причина интереса к Марру. В книге В.М. Алпатова [1] показано, что попытки реабилитации учения Марра появлялись и значительно раньше. Так, член-корреспондент АН Р.А. Будагов неоднократно заявлял устно и письменно, что он не защищает "четырёх-элементный анализ", но Марр был велик тем, что думал о связи языка и мышления, языка и общества и т.д. (см., например, [2]). Книга Б.А. Серебренникова [3], резко критикующая "неомарристов", вызвала их гнев и шквал политических доносов на автора. Поэтому, несмотря на высокий авторитет и общественное положение положение Б.А. Серебренникова (на тот момент член-корреспондента АН), часть тиража была уничтожена. Марра старались реабилитировать те, кто воображал возможность существования особой марксистской лингвистики, резко порывающей с традиционной "буржуазной".
Но учёные стараются опровергнуть существующие научные парадигмы научными же аргументами, а дилетанты (каковым в языкознании был Марр) себя этим не утруждают. И высказывание Марра о языке как о "трудмагической деятельности", не имея рационального смысла, отвечает любви дилетанта к иррациональному. Совершенно справедливо В.М. Алпатов указывает, что Марра готова приветствовать та же среда, где пользуются популярностью "исторические" писания группы А.Т. Фоменко (с. 30).
Отметим точное и исчерпывающее описание научной карьеры Н.Я. Марра. Перед читателем встаёт весьма одарённый человек, которого постоянно тянуло в новые, плохо ему известные области науки, но среди талантов которого одним из главных было умение соответствовать эпохе. До революции - ординарный академик, ктитор грузинской церкви в Петрограде, статский генерал, он стал деканом восточного факультета Санкт-Петербургского университета в 1911 г., когда министр просвещения Л.А. Кассо разогнал значительную часть университетской профессуры. После Октябрьского переворота Марр объявляет себя марксистом, резко отвергающим "буржуазную" науку и становится диктатором в языкознании. Мы бы прибавили к этому следующее. Как отмечал И.Е. Аничков [5], звание академика Марр получил не просто за исследования в области филологии и археологии. Он в 1903-1905 годах обнаружил и опубликовал перевод на древнегру-зинский с древнеармянского трактат отца церкви III в. Ипполита Римского "Толкование на Песнь Песней Соломона", греческий оригинал которого утерян. Этот текст и стал темой докторской диссертации Марра. Работа очень значимая для истории и культуры2, но отнюдь не лингвистическая. Это филологическое исследование было бесконечно далеким от "нового учения о языке". Весьма важной представляется также мысль о глубинных схождениях построений Марра с футуризмом. На это в своё время обратили внимание В.Н. Базылев и В.П. Нерознак [6], отмечая схождения маргинальной футуристической парадигмы языкознания с маргинальной марровской, приобретшей в какой-то момент статус господствующей. Действительно, как показывают собранные в хрестоматии тексты, Марр и теоретики футуризма И.Г. Терентьев и А.В. Туфанов писали сходным стилем и имели общность идей - замену научного исследования языка почти визионерс-
2 Св. Ипполит Римский - одна из важных фигур ранней патристики, представитель "отцов церкви" второго поколения, - ученик непосредственных учеников апостола Иоанна. Понятен глубокий интерес к находке Н.Я. Марра.
кими рассуждениями о его магической сущности. Под выводами В.М. Алпатова о необходимости борьбы с пропагандой Марра (как и "учением" Фоменко) можно подписаться обеими руками.
Марр был главным гонителем советского языкознания. Правда, ни чины и регалии, ни близость к властям не избавляли его от страхов. По свидетельству его учеников, в 30-е гг. он ожидал ареста. Однако благополучно умер в своей постели.
Иной была судьба у других героев очерков. Николай Николаевич Дурново, Евгений Дмитриевич Поливанов, Николай Александрович Невский внесли огромный вклад в науку. Все трое были очень разными людьми. Так, Дурново был достаточно аполитичен. Оформив командировку от Академии наук, он уехал в Чехословакию, скорее всего, чтобы отдохнуть от разрухи, царившей в Советском Союзе (хотя в 1923 году жизнь стала налаживаться); поэтому не стал возвращаться, когда закончился срок его командировки. Но за 4 года он, хотя прочёл лекции в Праге и Брно, собирал материалы по русинским говорам в Закарпатье, не с
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.