Славяноведение, № 3
© 2012 г.
И.С. ДОСТЯН
ПОЛИТИКА РОССИИ В БАЛКАНСКОМ ВОПРОСЕ: НЕКОТОРЫЕ СПОРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИОГРАФИИ
В статье прослеживается развитие отечественной историографии по вопросу балканской политики России в конце XVIII - начале XIX в.; анализируются новейшие труды по данной тематике (В.Н. Виноградова и И.И. Лещиловской). Автор статьи указывает на некоторые спорные проблемы и обосновывает свою точку зрения. The present article follows the evolution of attitudes to the Balkan policy of Russia in the late eighteenth - early nineteenth centuries in the Russian historiography. The author analyses the recent works on the problem written by Vladilen Vinogradov and Inna Leshchilovskaya, highlights some disputable issues and defends her own point of view.
Ключевые слова: историография, Россия, Балканы, Османская империя, русско-турецкие войны.
Политика России в отношении балканских народов, общественных и культурных связей с ними - одна из важных проблем, исследуемых нашими историками-балканистами. По этим проблемам, в частности, охватывающим период XVIII-XIX вв., накоплен обширный материал источников, они рассматривались во многих коллективных и обобщающих трудах, в авторских монографиях и научных статьях. Взгляды ученых по данной тематике менялись, как в связи с расширением круга источников и углублением их анализа, так и в результате идеологических перемен, происходивших в стране.
В советской историографии начало изучению этих проблем было положено М.Н. Покровским, который, как известно, полностью исходил, согласно марксистской идеологии, из тезиса об агрессивном характере политики России в Восточном вопросе и конкретно в Балканском регионе. В его трудах, изданных в 20-30-е годы ХХ в., беспощадно критиковалась внешняя политика России, игнорировалась ее объективно-прогрессивная роль в борьбе балканских народов за независимость, а причины Первой мировой войны усматривались в ее стремлении овладеть Константинополем [1].
Примерно с середины 1930-х годов усилился контроль коммунистического режима над исторической наукой, «школа Покровского», в том числе ее взгляды на политику России в Восточном вопросе, стали подвергаться беспощадной критике [2. C. 210-390]. Она была во многом справедливой, но, в силу совершенно определенной заданности, достаточно односторонней и тенденциозной [3. C. 155-156].
В годы Великой Отечественной войны и после нее наступил новый этап в изучении политики России в Восточном вопросе и на Балканах. Использовалось все больше источников, углублялся их анализ. Авторы капитальных трудов, затраги-
Достян Ирина Степановна - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
вавших данную тематику, - Е.В. Тарле в «Крымской войне» [4. C. 63], А.В. Фадеев в монографии «Россия и Восточный кризис 20-х годов XIX в.» - не отрицали в принципе экспансионистского характера внешней политики России. Вместе с тем А.В. Фадеев признавал, что в отдельных случаях эта политика имела объективно положительные последствия, в частности, для порабощенных Османской империей народов [5. C. 368-369].
Аналогичных взглядов придерживались другие исследователи, сосредоточившиеся на фактологическом изложении истории.
В настоящее время наметился новый взгляд на характер российской политики на Балканах - конкретно в XVIII и начале XIX в.: ее экспансионистская направленность отвергается, доказывается, что планы решения Балканского вопроса и способы их осуществления, возникавшие в правительственных кругах России, особенно в эпоху правления Екатерины II, определили контуры политической перестройки Балканского региона в XIX ст.
Эта концепция сформулирована в недавних исследованиях наших наиболее квалифицированных балканистов. Имеются в виду разделы В.Н. Виноградова в коллективном труде «История Балкан. Век восемнадцатый» [6], монография И.И. Лещиловской «Сербский народ и Россия в XVIII в.» [7] и ряд научных статей этих авторов.
В изданной в 2010 г. обширной монографии В.Н. Виноградова «Двуглавый российский орел на Балканах. 1698-1914» подводится итог прежним исследованиям автора [8]. Заявленная в заглавии тема рассматривается на широком фоне общих проблем внешней политики России и международных отношений в Европе на протяжении более двух веков. Книга написана прекрасным литературным языком, содержит яркие характеристики событий, правителей, дипломатов, общественных деятелей.
Но со взглядами названных авторов по данным проблемам мне хотелось бы поспорить.
Присущее каждому набирающему силу государству в эпоху Средневековья и Нового времени стремление к территориальному расширению доказывать не приходится. Для России начала XVIII в. главной задачей было продвижение на Запад, и она успешно осуществлялась Петром I. Но уже тогда осознавалась необходимость расширения государства на юг, хотя это не было непосредственной задачей ближайших лет. Предотвратить нежелательную войну с Турцией русской дипломатии в 1710 г. не удалось, и в начале 1711 г. немногочисленное войско двинулось в Молдавию. Ставка делалась на помощь балканских народов, на их восстания.
Использование в войнах с Османской империей освободительного движения угнетенного мусульманами населения Балкан не было новым. К этому прибегали и Венеция, и Австрия, в частности, во время войны «Священной лиги» в конце XVII в. Но тогда Габсбурги, обещая освободить христианские народы от «ага-рянского ига», решительно пресекали попытки основания в Балканском регионе самостоятельных государств. В отличие от них Петр I в Манифесте о начале войны, в обращениях к сербам, болгарам, грекам обещал им не только освобождение от турецкой власти, но и создание самостоятельных государств под покровительством России.
В работах В.Н. Виноградова и И.И. Лещиловской подробно изложены события, связанные с Прутским походом, обращения Петра I к балканским христианам с призывом помогать русским войскам, подниматься на борьбу за освобождение от «варваров», «гонителей христовой веры и православной церкви». Целью войны провозглашалось изгнание «Магомета наследницы» из Европы [6. С. 56]. Виноградов учитывает, что при этом невероятно преувеличивались размеры освободительного движения и уменьшались трудности, ожидавшие русскую армию, и признает, что задача изгнания турок из Европы не соответствовала сложившейся
2 Славяноведение, № 3
33
ситуации, силам и возможностям России, поглощенной войной со Швецией, даже если бы балканцы поддержали ее единодушно. Но он считает, что весной 1711 г. в начале Прутского похода «наметились контуры стратегической линии России на юго-востоке Европы на многие десятилетия вперед». Они заключались в отказе от территориальных приобретений во владениях Порты, создании на Балканах независимых государств, находящихся под покровительством России. Такая концепция обосновывается обращениями к молдаванам и валахам, черногорцам и другим балканским христианам. «В сей войне никакого властолюбия и распространения областей своих и какого-либо обогащения не желаем, ибо и своих древних и от неприятелей своих завоеванных земель и городов и сокровищ по Божьей милости предостаточно имеем», - заявлялось в одном из них. «Позволим под нашею протекцею избрать себе начальников от народа своего и возвратим и подтвердим их права и привилегии древние, не желая себе от них никакой прибыли, но содержа их яко под протекцею нашей», - говорилось в другом подобном обращении [8. С. 29-30].
Покровительственная система, очевидно, была выдвинута как модель будущих отношений России со всем христианским миром - с полным основанием интерпретирует В.Н.Виноградов содержание данных документов. Еще на Карловац-ком конгрессе в 1698 г. русский уполномоченный попытался выдвинуть одним из условий мира с Турцией право на защиту православных церквей, монастырей и «розных народов людем», предоставление им «свободы и вольности», освобождение от лишних податей [9. С. 207]. Это было практически осуществлено в 1774 г. при заключении Кючук-Кайнарджийского мира.
Но можно ли утверждать, что набиравшее силу русское государство во времена правления Петра I не стремилось к территориальной экспансии? Главным было продвижение на Запад, к Балтийскому морю, и эта задача успешно осуществлялась. Расширение границы на Юге, начатое в конце XVII в., было утрачено из-за неудачи Прутского похода. Но эта задача не могла отпасть, просто для ее решения еще не наступило время.
Поэтому заявления об отказе от каких-либо завоеваний (они делались и в начале последующих русско-турецких войн) не могут служить доказательством отсутствия таких целей и характеризовать реальный курс внешней политики Петра I. Ведь необходимо учитывать назначение приведенных документов: война с Турцией, начавшаяся в самое неподходящее для России время, делала необходимым любыми средствами убедить балканские народы поднимать восстания, помогать русским войскам. В Петербурге было хорошо известно, что создание самостоятельных государств под русским покровительством - идея, с которой представители балканских народов не раз обращались к России. А Георгий Бран-кович, выдававший себя за потомка сербских правителей, во время войны «Священной лиги» против Турции в конце XVII в. попытался практически добиться создания независимого христианского государства, что было решительно пресечено Габсбургами, старавшимися овладеть среднедунайским бассейном, а затем и побережьем Адриатики.
Завлекая балканцев перспективой освобождения от власти султана, не менее важно было уменьшить подозрения государств-соперников, прежде всего Австрии, в стремлении России к территориальной экспансии, всячески отрицать такого рода намерения.
Утверждения, что в правительственных кругах России в начале XVIII в. уже имелась программа политической перестройки Юго-Восточной Европы путем создания там независимых государств при отказе от каких-либо территориальных приобретений, как представляется, требуют более убедительных доказательств.
И.И. Лещиловская придерживается той же концепции, что и В.Н. Виноградов, относительно задач политики России в Балканском вопросе в начале XVIII в.,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.