© 2010 г.
И .В. СЕМЕНЕНКО-БАСИН*
ПОЛИТИКА В ОТНОШЕНИИ ЦЕРКВИ И ВОЗВРАЩЕНИЕ МОЩЕЙ ВЕРУЮЩИМ В 1940-е годы
Изучение так называемой «мощейной кампании» 1918-1930 гг. и частичной ревизии ее итогов в 1940-е гг. важно для понимания различных этапов церковно-госу-дарственных отношений в Советской России. Почитание телесных останков (мощей) святых людей и вера в нетление всего их тела, а не только костей издавна являлась неотъемлемой частью и одной из особенностей русского благочестия. Власти Российской империи не раз пытались ограничивать культы, связанные с мощами неизвестных и не прославленных Церковью людей1. Советское правительство с первых же послереволюционных лет не скрывало своей нетерпимости в отношении к религиозным святыням. Одной из идеологических акций того времени было вскрытие мощей, т.е. открытие гробниц почитаемых святых, лишение мощей матерчатых покровов, их освидетельствование с составлением протокола и, наконец, демонстрация широкой публике. Инициаторы «мощейной кампании», как называли ее представители новой власти, делали ставку на эффект обманутых ожиданий, рассчитывая, что, скомпрометировав духовенство, можно положить конец почитанию святых на территории социалистического государства, способствуя тем самым антирелигиозной пропаганде2. 16 февраля 1919 г. коллегия Наркомюста РСФСР впервые издала постановление об инспекции и конфискации мощей (в дальнейшем ею публиковались дополнительные постановления и разъяснения на сей счет). Как показал в своем исследовании А.Н. Кашеваров, вскрытие мощей стало началом планомерной борьбы с Церковью и религией, причем «организующее значение для этого наступления имели решения и установки VIII съезда РКП(б), состоявшегося в марте 1919 г.»3. Переломным моментом «мощейной кампании» послужило издание 25 августа 1920 г. циркуляра Наркомюста «О ликвидации мощей», в соответствии с которым местные власти обязывались изъять мощи из храмов и передать их в музеи. С этого времени началось настоящее истребление мощей русских святых, продолжавшееся около 10-и лет (последнее известное «вскрытие» произошло на рубеже 1929-1930 гг. в Кашине). Обнаружение в раках тленных останков, «достроенных», как выражались в те времена, более поздними «оправами», дало повод организовать серию судебных процессов над духовенством4.
Верующие, противясь вскрытию мощей, порой выкрадывали их из церквей и прятали от властей. Весной 1920 г., опасаясь за судьбу мощей прп. Сергия Радонежского, которые в любой момент могли быть увезены из закрытой Троице-Сергиевой лавры, священник Павел Флоренский и гр. Юрий Олсуфьев изъяли из раки часть мощей (череп) святого5. До 1930 г. в московском Даниловом монастыре находились мощи блгв. кн. Даниила Московского, перенесенные после закрытия в близлежащую церковь Воскресения Словущего. В 1932 г., когда власти собирались закрыть и этот храм, мощи исчезли. Скорее всего, они были скрыты верующими, место нахождения их до сих пор неизвестно6. В конце 1930-х гг. лишь немногочисленные реликвии святых оставались доступны верующим. Так, никогда не изымались мощи свт. Гурия Казанского (точнее, ковчежец с частями мощей, сохранившимися после опустошительных пожаров), находившиеся в Казани, в храме, принадлежавшем патриаршей Церкви. В 1939 г. мощи свт. Гурия были перенесены из закрывавшейся церкви Петра и Павла в постоянно функционировавший храм ярославских князей-чудотворцев на Арском кладбище Казани. Там они находятся и поныне. В целом, вскрытия мощей не дали ожидаемого результата, поскольку не привели к быстрому разрушению традиционных верований. Тем не менее, «мощейная кампания» была не менее значимым событием в процессе
* Семененко-Басин Илья Викторович, кандидат исторических наук, доцент Российского государственного гуманитарного университета.
формирования церковно-государственных отношений, нежели декреты Совнаркома 20-23 января 1918 г. «О свободе совести, церковных и религиозных общинах» и «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»7.
В военные годы Московская патриархия оказала ощутимую поддержку советскому правительству, которое, со своей стороны, стремилось использовать православное духовенство в своих внешнеполитических акциях. После известной встречи И.В. Сталина и В.М. Молотова с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем) в сентябре 1943 г. судьбой церковных святынь занимались сотрудники Совета по делам Русской Православной Церкви при Совнаркоме (Совете министров) СССР8. Возглавил его полковник (с июля 1945 г. - генерал-майор) госбезопасности Г.Г. Карпов. Прецедент частичного возвращения верующим мощей был создан в ходе Второй мировой войны на территориях, оккупированных Германией. В 1941-1942 гг. на Украине и в Белорусии оккупационными властями были открыты многие приходские церкви и монастыри, которым передавались и мощи, ранее находившиеся в закрытых храмах или музеях. В частности, на Украине православной Церкви вернули Киево-Печерскую лавру с ее знаменитыми пещерами, а также мощи свмч. Макария, митрополита Киевского, вмч. Варвары, свт. Афанасия Константинопольского, и еще не канонизированного тогда свт. Мелетия Леонтовича. В Белоруссии Церкви вернули мощи прп. Евфросинии Полоцкой и мч. Гавриила Белостокского9. В 1958 г. в беседе с Карповым патриарх Алексий I отметил, что если бы в годы войны православным не вернули Киево-Печерскую лавру со множеством мощей печерских преподобных, церковные иерархи не смогли бы ходатайствовать о возвращении других мощей10.
В Советском Союзе о возвращении мощей впервые стали хлопотать православные миряне Ферганы, поддержанные епископом Ташкентским и Среднеазиатским Кириллом (Поспеловым)11. В сентябре 1945 г. они просили вернуть им мощи свт. Митрофана Воронежского, находившиеся в эвакуации в Ферганском краеведческом музее (в составе фондов Воронежского антирелигиозного музея, где они находились с 1929 г.). Однако к лету 1946 г. мощи святителя перевезли обратно в антирелигиозный музей Воронежа, а после его закрытия передали в Воронежский краеведческий музей, располагавшийся в помещении Покровской церкви. В 1946-1948 гг. епископ Воронежский и Острогожский Иосиф (Орехов) неоднократно ходатайствовал об их возвращении. Со своей стороны, уполномоченный Совета по делам РПЦ по Воронежской обл. Гостев 7 октября 1947 г. предлагал не передавать мощи Церкви, а захоронить их в земле12.
Государство возвращало Церкви мощи святых в течение короткого промежутка времени - с весны 1946 г. до января - февраля 1948 г.13 В марте 1946 г. Церкви вернули в Орле мощи свт. Тихона Задонского, в апреле того же года, на Пасху, в составе архитектурного комплекса Троице-Сергиевой лавры были переданы мощи прп. Сергия Радонежского (при этом в раку был возвращен череп святого, тайно изъятый в 1920 г.)14. В 1946 г. были возвращены также мощи свт. Феодосия Черниговского (в Чернигове) и виленских мчн.: Антония, Иоанна и Евстафия (в Москве)15. 9 июня 1947 г. Совет министров СССР принял решение о возвращении мощей свт. Алексия Московского (возвращены 14 октября того же года в Москве)16. В июне 1947 г. в Тобольске Церкви передали мощи свт. Иоанна Тобольского17, а в феврале 1948 г. в Кашине - мощи блг. кн. Анны Кашинской18.
«Мощейная кампания» 1919-1930 гг. происходила с невероятной шумихой, а возвращение мощей верующим в 1940-1950-е гг. было скрыто от советского общества. Вопрос об отмене распоряжений Наркомюста 1919-1920 гг. не поднимался и в 1940-е гг. Советское правительство не издало ни единого правового акта, гарантирующего неприкосновенность церковного имущества и святынь. Так, согласно постановлению, принятому Совнаркомом СССР 22 августа 1945 г., мужские и женские монастыри Украины, Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии, Молдавии, а также Курской и Псковской областей РСФСР могли функционировать и занимать свои помещения лишь «до особых указаний»19.
Тем не менее, начиная с 1945 г., Алексий I регулярно направлял в Совет по делам РПЦ прошения о возвращении мощей, подкрепляя их письмами епископов, священни-
ков и приходских общин. 30 августа 1947 г. он сообщал в Совет о судьбе мощей святых, оставшихся в конфискованном у Церкви Софийском соборе Великого Новгорода: «Находящиеся в нем мощи святых считаются принадлежностью музея. В настоящее время во время ремонта собора они находятся в крайне печальном положении: раки плохо закрыты, сор в них, пыль и у многих кости в беспорядке»20. Патриарх ходатайствовал о передаче в единственный открытый тогда храм Новгорода мощей свт. Никиты Новгородского. Сознавая, что в сложившейся ситуации решающим фактором является личное благоволение Сталина, он стремился выразить свою лояльность властям. «Вы поймете, - писал патриарх Карпову 29 апреля 1946 г., после возвращения мощей преподобного Сергия Радонежского, - что если кто, то именно я, более чем кто-либо, знаю, с каким добрым участием Вы отнеслись к моей просьбе о Лавре и как поспешили получить от Иосифа Виссарионовича разрешение на предоставление нам Троицкой лавры с ея великой исторической святыней, мощами преподобного Сергия»21.
Негласная ревизия религиозной политики государства проходила не без сопротивления партийных и советских работников. 26 июля 1946 г. Карпов, инструктируя уполномоченных Совета по делам РПЦ, разъяснял, что «никакого массового возвращения мощей не может иметь места, уполномоченным не следует проявлять инициативу в части розыска мощей в музеях и других организациях»22. 21 мая 1947 г. Карпов писал Молотову о том, что, «относясь к передаче "мощей" отрицательно, поскольку это способствовало бы оживлению религиозного фанатизма и паломничества, а также увеличению доходов духовенства, Совет под благовидным предлогом оттягивал передачу "мощей" церквам»23. Вместе с тем Совет активно собирал сведения о мощах, находившихся в музеях и храмах. По запросу Совета в сентябре 1947 г. уполномоченным по Украине П. Ходченко был составлен перечень мощей, находившихся в украинских церквях и монастырях, восстановленных во время германской оккупации24. 3 декабря того же года директор Музея истории религии (бывшего Центральног
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.