ЭО, 2014 г., № 3 © О.Ю. Гурова
ПОСЛЕСЛОВИЕ: ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ ПОСТСОЦИАЛИЗМА
Распад Советского Союза и последовавшие за этим трансформации породили в научном сообществе волну интереса к происходящему в бывших социалистических обществах. Заметное место в исследованиях этих обществ заняли антропологические и микросоциологические исследования рынка, потребления, городского пространства, повседневной жизни и т.п. Подобный интерес можно объяснить несколькими факторами: во-первых, переход от социалистической экономики к рыночной сам по себе стал интересной темой для исследований, с помощью которой можно подчеркнуть различия между социалистическим и капиталистическим мирами. Во-вторых, особую роль в формировании нового социального устройства сыграли рыночные изменения, поскольку рынок служит той призмой, с помощью которой можно изучать социальные, политические и экономические события в бывших социалистических странах (см.: Berdahl 2006). Иностранные ученые получили возможность проводить исследования и собирать материал непосредственно "на месте", так как процедура въезда в бывшие соцстраны значительно упростилась (Humphrey 2002). В это же время активизировались и местные антропологические и социологические школы.
Изначально перемены, произошедшие в России и других социалистических странах в конце 1980-х - начале 1990-х гг., получили название "транзита", или "переходного периода" (transition). Это понятие развивали экономисты в контексте теории модернизации, основанной на идее линейного социального развития. Понятие "транзит" включает в себя либеральные реформы и "шоковую терапию", которые согласно экономической теории необходимы для осуществления перехода от социализма к капитализму. Реформы, которые в это время были предприняты в России - среди них либерализация цен и приватизация государственной собственности, - были направлены непосредственно на развитие в стране рыночной экономики.
Этот подход подвергся критике со стороны антропологов и социологов. Во-первых, следуя его логике, развитие всегда имеет линейный характер и автоматически ведет к капитализму (Pine, Bridger 1997: 3; Burawoy 2001: 279; Brandtstädter 2007: 132). М. Буравой и К. Вердери подчеркивают, что переход не представляет собой заранее предписанный маршрут с капитализмом по западному образцу в качестве конечной точки. На самом деле это "неопределенный процесс" (Burawoy, Verdery 1999) с "непредсказуемым результатом" (Hann 2012: 1120). "Транзит", скорее, представляет собой набор проектов, над которыми люди непрерывно работают (Caldwell, Patico 2002: 289). Несмотря на то, что точка отсчета (социализм) не вызывает вопросов, конечный пункт назначения не ясен; нет и единого мнения по поводу того, в каком именно направлении происходят изменения (Hann 2012). Учитывая эту критику, М. Буравой предлагает заменить телеологический термин "транзит" на концепцию "постсоциалистической трансформации" (Burawoy 2001: 271).
Во-вторых, понятие "транзит" критикуется за "продвижение западных экономических и политических интересов в Восточной Европе", а также за прозападные рецепты реформ (Pine, Bridger 1997: 4). Такое предположение отсылает нас к идее, согласно которой все мировые сообщества являются частью глобального развивающегося континуума, основанного на свободе
Ольга Юрьевна Гурова - кандидат культурологии, научный сотрудник (Academy of Finland Research Fellow) факультета социальных наук Университета Хельсинки (Финляндия); e-mail: olga.gurova@helsinki.fi
частной собственности и едином понимании современности - непременно западной современности (Buyandelgeriyn 2008: 236).
В-третьих, переходные теории основаны на разделении мира на три части: первый мир -непосредственно Запад; второй мир, в который входит большинство социалистических стран; и третий мир, состоящий из бывших колоний. Этот подход критикуется за иерархичность, и многие ученые предпочитают не использовать его в исследованиях (Tulbure 2009: 3; Cervinkova 2012: 156).
С распадом Советского Союза необходимость формирования новой исследовательской парадигмы встала особенно остро (Verdery 2009: 10), и термин "постсоциализм" возник как альтернатива понятию "транзит" (Hann 2002; Tulbure 2009: 4). Постсоциализм был призван объяснить существование "географически связанных" и "исторически обусловленных" образований. Под "географически связанными" имеются в виду бывшие социалистические государства - в основном Россия, Восточная и Центральная Европа; под "исторически обусловленными" подразумеваются определенные годы - 1990-е и начало 2000-х. Использование постсоциалистического подхода позволяет при помощи этнографических методов изучать повседневную реальность тех, кто был вынужден приспосабливаться к новым условиям жизни и потребления после падения социализма: то, как жители бывших социалистических стран жили во время реформ; как воспринимали эти реформы; как приспосабливались к новым обстоятельствам; как их социалистическое прошлое влияло на настоящее; какие типы идентичностей появились в новых обстоятельствах; какие новые практики возникли и так далее. Таким образом, вместо идеи линейного развития концепция постсоциализма заключает в себе идею "множественных современностей" (Verdery 2002).
Концепция постсоциализма, несмотря на завоеванную популярность, стала, тем не менее, темой критических дебатов. Основная критика заключается в том, что, во-первых, рассматриваемая концепция сформировалась при участии и использовалась в основном западными учеными в качестве аналитического инструмента в изучении бывших социалистических обществ (Cervinkova 2012: 155). Из этого следует, что в данном подходе заранее закреплена "иерархия знаний": большинство признанных ученых, занимающихся проблемами Восточной и Центральной Европы, - американцы и британцы, и лишь несколько авторитетных авторов являются выходцами из континентальной Европы. В результате исследования содержат мало ссылок на данные, собранные непосредственно в постсоциалистических странах, а местные антропологи и социологи рассматриваются, скорее, как объекты исследования или информанты, нежели равные по статусу агенты в процессе производства знаний (Buchowski 2004: 6).
Во-вторых, постсоциализм представляет собой концепцию, при помощи которой западные ученые изучают исключительно посткоммунистические страны, ориентализируя их (Buchowski 2004: 12; Cervinkova 2012: 159). Исследователи зачастую описывают опыт постсоциализма как запутанный и хаотичный; тем не менее вопрос о том, воспринимают ли сами жители постсоциалистических стран ситуацию именно таким образом, остается открытым (Buchowski 2004: 11). Иными словами, постсоциализм в качестве этнографической категории может применяться представителями разных стран, однако стратегические методы использования данной категории будут различаться (Tulbure 2009: 5). В общем и целом, ряд исследователей, в том числе авторы опубликованных здесь статей, приходят к выводу, что эвристические достоинства категории "постсоциализм" себя уже исчерпали (Tulbure 2009; Хабек 2014), а потому необходимо как де-конструировать рассматриваемую категорию, так и сформулировать новые концепции и модели, объясняющие феномен, наблюдаемый в бывших социалистических странах.
В данном контексте необходимо упомянуть несколько подходов, содержащих критику категории "постсоциализм", существующих в литературе. Например, Ш. Чари и К. Вердери предлагают подход так называемой "постхолодной войны" в качестве комбинированного метода, с помощью которого можно проанализировать, каким образом последствия холодной войны влияли и продолжают влиять на теорию, политику и социальную реальность (Chari, Verdery 2009: 18; Cervinkova 2012: 160); каким образом холодная война способствовала структуризации мирового порядка; какие альтернативы пути развития имели бывшие страны соцлагеря после падения коммунизма (Verdery 2002; Tulbure 2009). Н. Тульбуре видит развитие данной концепции в двух направлениях: первое - через сравнение траекторий развития бывших социалистических стран, и второе - при помощи сравнений с условиями, сложившимися в постколониальном мире (последнее направление постепенно завоевывает все больше внимания). Н. Тульбуре также предлагает пересмотреть отношение к социализму и постсоциализму как к глобальным, интер-
национальным или даже транснациональным формациям, переосмыслить преемственность и контрасты между этими двумя периодами, а также попытаться сформировать новые концепции для их сравнений (Tulbure 2009: 2). К. Хэнн настаивает на углубленном историческом подходе к опыту социализма и постсоциализма и использовании концепции "традиция" вместо "транзита" (Hann 2012).
Помимо уже упомянутых в исследованиях постсоциализма существуют неолиберальное и постколониальное направления, прочно закрепившиеся в социальных науках. Неолиберализм основан, с одной стороны, на идеях Д. Харви касательно политико-экономических практик -таких как дерегуляция, приватизация и устранение государственного контроля над многими сферами (Harvey 2005: 3; Clarke 2008: 137) и маркетизация повседневной жизни, а с другой - на описанных Фуко традициях конструирования и развития "экономической логики", "рассчитывающего сущего" - поощрение в людях предпринимательства, стремления стать полноценными потребителями и так далее (Clarke 2008: 136). Таким образом, изменения в постсоциалистических странах характеризуются ориентацией на коммодификацию и маркетизацию различных сфер жизни наравне с продвижением определенного типа индивида - независимого, предприимчивого, способного брать ответственность за собственные решения (Stenning et al. 2010).
Постсоциалистические трансформации в контексте постколониального дискурса могут быть описаны с помощью термина "гибридность". Эта используемая исследователем Х. Баба категория предполагает, что современная культура в постсоциалистических странах не единообразна и отнюдь не гомогенна. Напротив, гетерогенность, чувство принадлежности к культуре как капитализма, так и социализма, чувство двойственности, промежуточности - таков опыт людей в бывших со
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.