Повесть о Мустафе-царевиче
© Н.В. ТРОФИМОВА, доктор филологических наук
Среди многочисленных рассказов летописных сводов о набегах татар на Русь есть краткая повесть о приходе в 1444 году на Рязань войска царевича Мустафы. Первоначальный вид повести, видимо, содержится в Московском летописном своде 1479 года и Симеоновской летописи, затем он был перенесен в Воскресенскую летопись. Тексту дан заголовок «О Мустофе, иже убит на Рязанскои земли», он составляет все содержание летописной статьи: «В лето 6951 Мустофа побит на Рязани. Пришедшу же царевичю Мустофе на Рязань с множеством Татар ратью, и повоева власти Рязанские, много зла учини. Слышав же то князь ве-ликии Василеи Васильевичь посла противу его князя Василья Оболень-скаго и Андрея Голтяева, да двор свои с ними. А Мустофа был в городе, Рязанци же выслаша его из града, он же вышед из града и ста туто же под градом, а воеводы князя великаго приидоша на него, и бысть им бои крепок, и поможе Бог христианом, царевичя Мустофу самого убиша, и князеи с ним многых и Татар, а князя Ахмута мурзу яли, да Азибердея, Мишереванова сына, и иных Татар многых поимали, а в великаго князя полку убили Татарове Илию Ивановичя Лыкова»[1].
Текст представляет собой типичную летописную информативную повесть, не содержащую деталей и мотивировок событий. Например, неясно, как Мустафа оказался в самой Рязани: в тексте говорится только о том, что он повоева власти Рязанские, но ничего не сказано об осаде или сдаче самого города. В первой же фразе сообщается об исходе
событий. Об их последовательности рассказано кратко, подробно перечисляются лишь взятые московскими воеводами в плен враги. В повести использована формула начала битвы в не очень распространенном и позднем варианте «бысть...бои крепок». В целом язык повести носит разговорный характер. Для читателя несомненным оказывается тот факт, что победить татарское войско удалось только силам московского князя.
Во многих последующих сводах сообщение об этом событии полностью отсутствует, а летописный свод 1518 года содержит только краткую погодную запись, представляющую собой первую фразу из рассказа Симеоновской летописи: «В лето 51. Моустофа побит на Рязани» [2]. По-видимому, это событие для ближайших потомков было заслонено современными ему, о которых более подробно рассказывает летопись: усобицей Василия Васильевича и Дмитрия Шемяки и приходом татар на Суздаль.
Развитие текста повести происходит в Никоновской летописи, где появляется последовательное мотивированное повествование. Если заголовок и первая фраза сообщения в Симеоновской летописи предупреждали читателя о гибели врага, то в Никоновской летописи помещено название «Повесть о Мустофе царевиче» [3], которое не дает сведений о развязке событий и придает амбивалентность повествованию. После рассказа о нападении Мустафы на Рязанскую землю летописец не сообщает сразу, как его предшественники, о сборе войск московским князем, а последовательно повествует о том, что татарский царевич встал на поле и предложил рязанцам выкупить пленных, что они и сделали. Затем рассказано, как вторично царевич пришел к городу с миром, желая зазимовать там: «бе бо ему супротивно на Поли, а Поле все в осень пожаром погоре, а зима люта и велми зла, и снези велици и ветри и вихри силни». Здесь встречаем редкое для воинских повестей детальное описание природных явлений, объясняющее поведение персонажа. При этом надо отметить, что описание носит яркий изобразительный характер: читатель ясно представляет себе сгоревшее осенью поле, покрытое снегом. Впечатление холода и бесприютности, которое стремился передать автор, создается синонимией метафорических эпитетов, определяющих зиму, указанием на обилие снега и близкими по значению словами ветри и вихри.
В этом фрагменте автор дважды подчеркивает мирные намерения Мустафы - до описания природы и после него: «паки прииде в Рязань на миру, хотя зимовати в Резани... И того ради миром прииде в Рязань и хоте зимовати в Рязани нужи ради великиа». Этот рассказ, отсутствовавший в ранних вариантах повести, объясняет не очень понятное сообщение Симеоновской летописи о том, что, когда московский князь послал войска против Мустафы, тот уже был в городе. Из дальнейшего
повествования Никоновской летописи становится ясно, что рязанцы разрешили ему зимовать в Переяславле.
Рассказывая об отправлении князем Василием Васильевичем войска к Рязани, автор, помимо имен воевод, названных предшествующими летописцами, упоминает войско мордвы на ртах (то есть на лыжах), и вновь поясняет эту деталь природными явлениями: «понеже зима бе люта и снежна, а татарове конми обмерли, и от мраза и студени вели-киа померзли, и бысть в них скорбь многа; а сено велми дорого». Снова автор использует эмоционально окрашенные эпитеты и синонимичные существительные, подчеркивающие трудности военных действий для врагов.
Сообщив о том, что рязанцы выслали Мустафу из города, перед началом описания битвы на речке Листани (ныне Листвянка - впадает в Оку несколько ниже современной Рязани [4. С. 259]) летописец вновь упоминает погоду, объясняя ее влиянием неготовность татар к бою: «Та-тари же отнюдь охудеша и померзоша, и безконни быша, и от великаго мраза и студени великиа и ветра и вихра луки их и стрелы ни во что же быша; снези бо бяху велици зело». В этом третьем описании природных явлений автор вновь повторяет синонимичные существительные, характеризующие непогоду, которые уже появлялись в первых двух фрагментах, усиливая впечатление.
Померзшим лукам и стрелам татар автор противопоставляет удобное оружие русских воинов, подробно перечисленное им. Мордва и рязанцы выступили на лыжах «с сулицами и с рогатинами и с саблями», а пешая рать «с ослопы и с топоры и с рогатинами».
Бой описан кратко, но при этом подчеркивается, что татары, несмотря ни на что, «никако же давахуся в руки, но резашася крепко». В рассказе о сражении использована формула начала битвы с синонимичными эпитетами и появляются морфологические рифмы, придающие дополнительную эмоциональность тексту: «И бысть им бой велик и силен зело на речке на Листани; И начаша одолевати христианя... И много татар избиша, И самого царевича Мустофу убиша, И князей с ним многих татарских избиша; А князя Ихмут-мурзу яли, Да князя Азбердея, Мишереванова сына, яли, И иных многых татар поимали».
Ритмичность текста создается относительным параллелизмом синтаксических конструкций, поддержанным анафорическим союзом и, и явным созвучием окончаний, первое из которых могло возникнуть случайно, поскольку оно неточное, тройные же рифмы, видимо, наме-
ренные. Благодаря новым элементам и приемам традиционная информативная повесть превращается в строго мотивированное и красочное повествование.
Естественно задаться вопросом, откуда летописец XVI века почерпнул конкретные сведения о событиях в Рязани, в частности, о природных условиях, которых не было в более ранних сводах, и почему повествованию придан эмоциональный характер. А.Г. Кузьмин отметил особый интерес составителя Никоновской летописи к истории Рязанского княжества. Рассматривая повествование о приходе Мустафы на Рязань, историк заметил, что Никоновская летопись «включила в свой рассказ по существу все известия московских летописей, растворив их в сведениях, полученных из других источников. Такими источниками могли быть какие-то рязанские записи или рассказы свидетелей, сделанные более или менее значительное время спустя после самого события. Не исключено, что дополнительные сведения вводил сам автор древнейшей части Никоновской летописи» [4. С. 261]. В то же время А.Г. Кузьмин заметил, что в рассказе отсутствуют детали, появления которых можно было бы ожидать, если бы запись делалась современником событий, например, точные даты и имена рязанских воевод, участвовавших в сражении.
Точку зрения А.Г. Кузьмина поддержал Б.М. Клосс, который отмечал, что для 20-х годов XVI века, когда создавалась летопись, Рязань была лишь недавно окончательно присоединенной территорией, и мысль о Москве как собирательнице Руси и помощнице всех удельных князей была важной. Ряд источников к тому же указывает, по мнению исследователя, на рязанское происхождение составителя летописи митрополита Даниила [5], что подтверждает мнение о возможности появления в Никоновском своде рязанского материала, отсутствующего в других летописях.
Привлекает внимание в связи с этим позиция повествователя в данном тексте. Создается впечатление, что он сочувствует царевичу Мустафе, поэтому так тщательно описывает природные явления, которые мешали татарскому войску сражаться, дважды обращает внимание на то, что Мустафа во второй раз пришел к Рязани как проситель, с мирными целями, подчеркивает тяжесть боя и сопротивление врагов, несмотря на неблагоприятные для них природные условия. Объяснить этот комплекс особенностей можно, если учесть сложные московско-рязанские отношения на рубеже XIV-XV веков, о которых писал А.Г. Кузьмин, утверждая, что именно в это время и был составлен рязанский свод, ставший одним из источников Никоновской летописи. По мнению историка, до 1500 года, когда умер князь рязанский Иван Васильевич, в Рязани существовала сильная «партия рязанской самостоятельности», у которой, возможно, была поддержка в окружении московского князя, поскольку его сестра Анна Васильевна была женой
рязанского князя. Соответственно, мысль о том, что вмешательство московского князя в уже решенный конфликт между Рязанью и Мустафой было излишним, могла косвенным образом присутствовать в повести, подтверждая независимость Рязани. Отсюда и подчеркнутый факт, что во второй раз Мустафа пришел к Рязани с мирными целями, и описание решительного сопротивления татар в битве с московским войском.
Литература
1. Симеоновская летопись // ПСРЛ. М., 2007. Т.18. С.192.
2. ПСРЛ. М.;Л., 1963. Т. 28. С. 270.
3. ПСРЛ. М., 2000. Т. 12. С. 61.
4. Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. Сведения летописей о Рязани
и Муроме до середины XVI века. М., 1965.
5. Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков // ПСРЛ. М., 2000. Т. XIV. Приложение. С.102-10
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.