Castells M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Volume I: The Rise of the Network Society. 2nd ed. Oxford: Wiley-Blackwell, 2010.
Hannigan J. Environmental Sociology. London and New York: Routledge, 2014.
Hasegawa K. Welcome from the Chair of the Japanese Local Organizing Committee // XVIII ISA World Congress of Sociology. 13-19 July 2014. Yokohama, Japan.
Merton R.K. The Matthew Effect in Science // Science. 1968. № 159. P. 25-35.
Messages to the World // XVIII ISA World Congress of Sociology, Yokohama, Japan, July 2014. Japan Consortium for Sociological Societies.
Perrow Ch. Normal Accidents: Living with High-Risk Technologies. Princeton: Princeton University Press, 1999.
Perrow Ch. The Next Catastrophe: Reducing our Vulnerabilities to Natural, Industrial, and Terrorist Disasters. Princeton University Press, 2011.
Ritzer G. The Mcdonaldization of Society. University of Maryland, Sage, 2013.
Sosa R. Welcome from ISA Vice-President for the Congress Program // XVIII ISA World Congress of Sociology. 13-19 July 2014. Yokohama, Japan.
Urry J. Climate Change and Society. Cambridge: Polity Press, 2011.
© 2015 г. П. ШТОМПКА
"ПОЗИТИВИСТСКИЙ" МАНИФЕСТ
ШТОМПКА Пётр - профессор Ягелонского университета (Польша), президент МСА 2002-2006 (E-mail: ussztomp@cyf-kr.edu.pl).
Конгресс в Иокогаме - мой одиннадцатый. Я вступил в МСА в 1970 г. на конгрессе в Варне (Болгария) - первый конгресс в Восточной Европе. Сейчас, используя более чем 40-летнее членство в Ассоциации, осмелюсь посмотреть назад и вперед. Как теоретик я всегда ищу общие тренды и хочу поделиться с вами моими теоретическими открытиями. Я отследил два тренда - один полезный, чему есть все основания радоваться, другой -вредный, даже опасный, которому надо противопоставить серьезную критику. Еще раз расхождения оказываются типичной чертой деяний человека и социальных перемен.
Самым крупным достижением Ассоциации за все эти годы стал растущий выход её действий и влияния за пределы западноевропейского и американского мира. Это началось в Варне, где восточно-европейскую социологию приняли как достойного партнера. Потом в Нью-Дели мощно и заметно выступила Азия. В Мехико в центре внимания оказалась динамичная и богатая социология Латинской Америки. В Брисбене и еще более в Иокогаме мы стали свидетелями жизненной силы тихоокеанского региона. А в Дурбане свою оригинальность и новаторство показала социология Африки. Мы стали действительно международной ассоциацией. Тем не менее есть еще одна территория, которую надо покорить: Китайская народная республика с её большими достижениями в социологии и текущими динамичными процессами. Столь долгие годы отдаленная от МСА по политическим причинам, она показывает крайне желанные признаки того, что открывается миру. На одной из сессий в Иокогаме я встретил хорошего друга из Пекина, из Центра модернизационных исследований Академии наук, - многообещающий сигнал нового подхода властей Китая. Надеюсь, не очень далеко время, когда мы станем не только международной, но транснациональной социологической ассоциаци-
ей, когда континентальные, цивилизационные, региональные или национальные различия будут незначащими для нашей общей миссии. У науки нет отечества; социологии не нужно знать национальные границы. Для меня выражения "польская социология", "французская социология", "бразильская социология" и т.д. имеют лишь административные коннотации, но не более глубокий сущностный смысл. Я за "одну социологию для многих социальных миров" [Sztompka, 2009: 21-29].
Почти глобальный рост сообщества социологов имеет два последствия. Во-первых, повестка дня исследовательских проблем невероятно обогащена опытом обществ за пределами Запада. Мы приобрели новые взгляды на разные образы жизни, устремления и лишения, о которых не подозревали. Во-вторых, эмоциональная, этическая чувствительность социологов к драмам нищеты, угнетения, дискриминации и эксклюзии резко выросла. Даже если в терминах формальной логики ценностные суждения не следуют из фактов, в социологическом смысле они следуют. Изучение солидных документированных фактов самых темных сторон бытия людей мобилизует моральные импульсы, вызывает негодование и меняет наши ценности. Я называю это социологическим силлогизмом в противоположность силлогизму логическому [Sztompka, 2007]. Поэтому оба последствия расширения МСА следует поддерживать и приветствовать. Пока все хорошо.
К сожалению, другая тенденция в МСА, которая всегда меня беспокоила и которую я нахожу гибельной, - это возведение иного рода границ или даже прочных стен среди членов на месте географических. Мы были и сейчас остаемся разделенным сообществом. Критерии деления менялись, но раскол остается. Во времена, когда я был на своем первом конгрессе, раздел был геополитическим. Приехав из Польши, Болгарии, Чехословакии, из России, мы имели статус людей из-за железного занавеса, нечто вроде бедных родственников. Частично в этом была наша вина - мы были организованы в "делегации" с официальными "руководителями", избегали открытых дискуссий и представляли доклады по эзотерическим темам, далеким от политически чувствительных проблем - я дебютировал, например, в Варне с "Телеологическим языком в социологии". Когда в конце 1980-х геополитическая стена рухнула под ударами сил свободы, к сожалению, быстро возникли новые границы, на этот раз основанные на классовом делении в новых одеждах и в новом глобальном масштабе: социология бедного Юга против социологов с богатого Севера с сильным подтекстом антиамериканизма и недоверия к европейскому социологическому наследию.
Следующая фаза наступила, когда скорее культурные - не геополитические или классовые - факторы стали ключевыми для политики идентичности. Неудачная побочная сторона феминистского движения - последовавший раскол по гендерным линиям (в какой-то момент в МСА был даже "Женский сектор") и новый национализм, сфокусированный на культурных корнях, вызвали языковые битвы против мнимого "империализма" английского языка. Будучи гибельными, все эти границы в нашем сообществе, как минимум, следует понимать как отражение реальных противоположностей в мире. Они проникли с МСА из большого мира, в известном смысле у них внешний источник. Социологическое сообщество - микрокосм большого общества; ему трудно подняться над напряженностями и конфликтами ненаучной природы. Это можно понять, но не простить.
Но недавно появилась еще одна трещина, которая не навязана извне нашей дисциплине и имеет дело с эпистемологией, противоположными взглядами на то, что такое социология и чем она занимается. Среди нас есть молчаливое, скрытое большинство, слегка терроризованное требованиями "политической корректности", которое верит, что социология - это интеллектуальное, когнитивное предприятие, нацеленное посредством систематического и методологически контролируемого исследования на лучшее понимание механизмов и тенденций социальной жизни. Так понимаемая социология близка точной науке, в узком смысле слова, хотя у нее есть явные особенности, родственные гуманитарным наукам и даже искусству. Если бы этот взгляд не имел широкой поддержки, у нас на конгрессе не было бы так много солидных примеров хороших социологических исследований, проведенных во всех уголках планеты.
К сожалению, на другом полюсе эпистемологической границы стоит то меньшинство, громкое и заметное, для кого социология - революционный проект, направленный на массовую мобилизацию во имя улучшения условий жизни людей. Есть и попутное негодование по поводу всей западной социологической традиции во благо неуловимых "туземных социологий". Социология как наука против социологии как действия, социология как универсальное знание против социологии как привязанного к контексту опыту - вот основные линии раздела в споре, если не в прямом конфликте. Я решительно на стороне первых, что принесло мне ярлык "последнего позитивиста" от Майкла Буравого (см. подробнее: [Contemporary..., 2011: 388-410]). Не уверен в его намерениях, но мне действительно льстит этот комплимент: я предпочитаю быть "последним позитивистом", а не "последним ленинцем".
Мне кажется, что социологи не годятся для делания революций, а те, кто пытается, заканчивают маскарадами, переодеванием студентов в красные рубашки с серпом и молотом или превращением учебных занятий в политические манифестации. Убежден, что самая большая служба, которую могут оказать социологи беднякам, эксплуатируемым, маргиналам и подвергнутым эксклюзии этого мира - понять путем глубокого изучения социальные механизмы и регулярности, ответственные за их судьбу. Если действительно хочешь изменить неравное и несправедливое общество, первая обязанность - понять его. Напомню, что Карл Маркс останется в истории науки не как автор "Коммунистического манифеста", а скорее "Капитала", где открыты классовые механизмы буржуазного общества. И что большую часть жизни он провел в библиотеках, а не на баррикадах.
Сосредоточимся на ценностях науки: стремление добиваться адекватных описаний, обоснованных объяснений, лучших интерпретаций, глубокого понимания общества дает еще один выигрыш: оно готовит пространство консенсуса и объединения сообщества социологов поверх всех и всяких барьеров, границ и стен, созданных ранее. Ценности науки объединяют; узкие интересы классового, политического или культурного рода - разделяют. Вернемся к нашей работе; оставим политику политикам и идеологию революционерам.
Социологическая ассоциация должна быть не ареной идеологических конфликтов, а площадкой научных споров. Я мечтаю об МСА, более похожей на научное общество, чем на общественное движение, профсоюз или политическую партию. Даже не на ООН или ЮНЕСКО. МСА, где заседания напоминают скорее академические семинары, чем политические митинги, где аргументы заменили лозунги, а мысль предшествует действию, а не следует за ним. Хотел бы видеть МСА, объединенную вокруг общих универсальных ценностей разума и поиска знания - над всеми и всяческими расколами, вызванными разными частными личными интересами. Как говаривал Антонио Грамш
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.