УДК 94(73)+355:32
ПРОБЛЕМА ПРО И ВОПРОС РАКЕТНОЙ УГРОЗЫ: ДИСКУССИИ В США (2001-2012 гг.)
© 2014 г. О.О. Криволапов
Статья посвящена дискуссии о необходимости развёртывания ПРО США в 2001—2012 гг. Анализируются позиции основных сторон: представителей администрации, демократов и республиканцев в Конгрессе, а также специалистов из «мозговых центров» США. Автор подробно рассматривает аргументацию разных групп, прослеживает эволюцию взглядов сторон и выявляет причины серьёзных перемен.
Ключевые слова: ракетная угроза, ПРО, дискуссии.
Проблема ПРО остаётся одной из самых обсуждаемых тем в сфере международной безопасности, и в рамках данной дискуссии можно выделить различные аспекты, в том числе внутриамериканский, который в свою очередь содержит комплекс вопросов, связанных между собой. Это необходимость ПРО, её архитектура, техническая готовность систем, их финансирование, отношение России к развитию американской ПРО и возможности сотрудничества РФ и США в данной сфере, а также взаимодействие США с союзниками по ПРО [1]. Каждый из этих вопросов требует отдельного рассмотрения. В данной статье речь будет идти о дискуссиях по вопросу о необходимости ПРО.
Ещё в конце 1990-х годов в американских политических и академических кругах началось обсуждение целесообразности развёртывания национальной ПРО (НПРО) . Значительная часть этих дебатов была посвящена обсуждению наличия/отсутствия ракетной угрозы для США. На конец 1990-х годов существовало как минимум три фактора, инициировавших начало активного обсуждения этой проблемы. Во-первых, это подход Республиканской партии к вопросам внешней политики и обеспечения безопасности США, который базируется на консервативной школе американской военно-политической мысли, сформировавшейся в годы «холодной войны» (К. Грей, К. Пейн, Р. Солл, А. Уолстеттер, Ф. Хоффман, У. Хэйлэнд). С точки зрения сторонников консервативного подхода, обеспечение безопасности состоит в лишении любого противника малейшей возможности оказать влияние на принятие решений Соединёнными Штатами в кризисный период и на ход регионального конфликта с помощью угрозы ракетно-ядерного удара по США, их вооружённым силам и союзникам [4, с. 10— 11]. Республиканцы победили на выборах в Конгресс в 1994 и 1996 гг., а к концу 1990-х уже появилось несколько законопроектов о развитии национальной ПРО. Второй фактор - это влияние крупных военно-промышленных фирм,
* КРИВОЛАПОВ Олег Олегович - аспирант ИСКРАН. E-mail: altus9@rambler.ru
Противоракетная оборона (ПРО) делится на стратегическую ПРО (национальную ПРО -НПРО) и на тактическую ПРО (театра военных действий, ПРО ТВД).
которые с окончанием «холодной войны» испытывали недостаток в заказах на производство стратегических вооружений [2, с. 47]. Представители ВПК хотели иметь гарантированное на многие годы бюджетное финансирование, а создание систем защиты гораздо более затратное дело, чем создание наступательных вооружений [5, с. 7, 9]. Третьим фактором стали выводы комиссии Д. Рамсфелда по оценке ракетной угрозы территории США (1998 г.), в докладе которой говорилось о скором появлении межконтинентальных баллистических ракет (МБР) у КНДР, Ирана и Ирака, а также об опасности, исходящей от ракетных арсеналов РФ и КНР. Поводом к серьёзному рассмотрению вопроса послужили испытания ракет в КНДР и Иране летом 1998 г. Закон «О национальной ПРО» был подписан президентом 23 июля 1999 г. Оппозиция эти планам сформировалась в те же годы. Отказывая идее строительства противоракетной обороны в поддержке, учёные связывали это, в том числе, с отсутствием ракетной угрозы для США со стороны так называемых «стран-изгоев» (rouge states). Республиканский кандидат Дж. Буш-мл. был сторонником создания национальной ПРО, о чём не раз говорил во время президентской кампании 2000 г. С его приходом в Белый дом в 2001 г. усилия США по созданию национальной ПРО активизировались.
Жаркие дискуссии 2001 года
В 2001 г. сторонники и противники ПРО представили все свои аргументы 11 января на слушаниях в сенатском комитете по делам вооружённых сил. Председатель комитета демократ К. Левин изложил большую часть аргументов «против» стратегической ПРО, а именно: расходы на ПРО огромны и могут быть направлены на другие более важные оборонные нужды; возможны негативные последствия для союзников США, чреватые нежелательным стимулированием распространения ядерного оружия (ЯО), поскольку РФ и КНР откажутся сокращать свои ядерные арсеналы в ответ на создание НПРО США; наибольшая угроза безопасности исходит от бесконтрольного оборота ядерных материалов, которые террористы способны похитить и применить против населения США; ракетная атака «стран-изгоев» вполне может быть предотвращена ядерным сдерживанием; есть более простые и дешёвые средства, чем МБР, например, грузовик со взрывчаткой, отравление систем водоснабжения, проникновение в компьютерные сети.
В свою очередь Д. Рамсфелд, выдвинутый на пост министра обороны, изложил свой комплекс аргументов «за», основные из которых звучали так: ПРО девальвирует вложения потенциального противника в разработку оружия массового уничтожения (ОМУ) и средств его доставки (сокращая стимулы для этого); сегодня сдерживание должно основываться на комбинации ядерных наступательных и неядерных оборонительных средств, возможность защищать свои войска необходима для сохранения свободы действия во время кризиса; вероятность терактов с ОМУ не снимает задачу достижения неуязвимости для ракетной атаки; сдерживание, основанное на угрозе ответного удара, не во всех случаях может быть эффективным против «проблемных режимов», если у тех будет ОМУ; развёрнутые заграницей войска США и союзники США уже сейчас беззащитны перед ракетной угрозой [32].
Доклады разведывательного сообщества на первых порах играли важную роль в обосновании необходимости национальной ПРО. После испытаний баллистических ракет в КНДР и Иране в 1998 г. разведка пересмотрела оценки ракетной угрозы. Директор ЦРУ Дж. Тенет в 2001 г. заявил, что угроза МБР «существует и растёт». Было отмечено, что КНДР имеет ракету ТП-1, теоретически способную донести до территории США химический или биологический боеприпас, и продолжает испытания ракеты ТП-2, способной донести до США ядерный заряд. Иран сможет создать МБР в ближайшие несколько лет, Ирак - в ближайшие 10 лет [38].
21 июня 2001 г., будучи уже министром обороны, Д. Расмфелд продолжил развивать свою аргументацию. Новыми были следующие тезисы: «страны-изгои» могут прибегнуть к ядерному шантажу, чтобы не дать западным странам использовать силу и остановить агрессию; такая международная уязвимость может свести на нет все усилия по созданию коалиций; отсутствие ПРО у США стимулирует «страны-изгои» на создание ракет; уже существуют ракетные технологии, о развертывании которых станет известно только тогда, когда они будут уже установлены. Впервые Д. Рамсфелд подробно характеризовал «проблемные режимы». Он говорил, что совершенно неизвестно, как себя поведут руководители этих стран, учитывая пример иракских ракетных ударов по Израилю в разгар войны в Персидском заливе. Такие страны используют ракеты не только как оружие во время войны, но и как инструмент запугивания соседних государств. Чаще это бедные страны, небольшие ресурсы и финансы которых, направляются на разработку ракетных технологий и ОМУ. Они считают необходимым таким образом удерживать США от действий, противоречащих интересам этих режимов. Именно поэтому дипломатические усилия для остановки их оружейных программ бесполезны. «Страны-изгои» не подчиняются международным соглашениям, следовательно, не могут быть сдержаны угрозой ответного удара, в отличие, например, от поведения СССР времён «холодной войны». По мнению Рамсфелда, лидеры таких стран держат в заложниках своё население, которое пострадает в случае ядерного возмездия от США [35]. Такого рода подробная характеристика была развёрнутым ответом на тезис оппонентов ПРО о возможности сдержать «страны-изгои» привычными средствами.
На слушаниях 28 июня 2001 г. конгрессмен-демократ Т. Аллен, парируя аргумент Д. Рамсфелда о росте ракетной угрозы, соглашался с тем, что количество баллистических ракет в мире за последние годы выросло. При этом он подчеркнул, что речь идёт в основном о ракетах малой дальности (БРМД), отметив снижение количества МБР за 1985-2000 гг. с 2318 до 1100 единиц. Кроме того, Аллен заявил, что одна из «стран-изгоев» - КНДР - сама наложила мораторий на свои ракетные испытания до 2003 г. Рамсфелд отвечал, что, исходя из данных разведки, ракетная угроза существует бесспорно, в то время как выполнение КНДР моратория проверить невозможно [40].
19 июля конгрессмен-демократ Дж. Тэйлор, говоря о 63 млрд. долл., потраченных за 10 лет работ над ПРО, указывал, что эта сумма могла быть потрачена с большей пользой на другие оборонные программы. Заместитель министра обороны П. Вулфовиц отвечал, что многое уже сделано за это время и системы ПРО нужны войскам не меньше, чем новая техника или денежное довольствие. В поддержку тезиса о скорейшем развёртывании национальной
2 «США ❖ Канада», № 3 33
ПРО он признал, что ракетная угроза развивается небыстро, но соответствующие оборонительные системы развиваются ещё медленнее [7].
Научное сообщество продолжало участвовать в дискуссиях, и 5 сентября в интервью журналу «Бостон ревю» профессор Массачусетского технологического института Т. Постол, один из главных оппонентов стратегической ПРО сказал, что не видит никакой угрозы от так называемых иррациональных лидеров проблемных государств, которые якобы имеют ОМУ и средства его доставки. Т. Постол выдвинул новый для учёных-оппонентов национальной ПРО аргумент: он заявил, что «сценарий, когда США, ничего не предпринимая, наблюдают за постройкой МБР в «странах-изгоях», просто смешон. Такая ракета будет атакована ещё будучи на земле и без ПРО» [46]. Эту же точку зрения приводил позднее, в 2002 г., в своей статье один из виднейших в научном сообществе противников стратегической ПРО Ф. Койл, старший советник Центра оборонной информации, помощник министра обороны США в 1994-20
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.