ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2004 • < 1
ИСТОРИЯ СОВРЕМЕННОСТИ
В.Г. СТЕЛЬМАХ
Продуктивный взгляд на причины распада СССР
(Размышления над книгой Э. Уолкера)
Хотя СССР прекратил существование более десяти лет назад - в декабре 1991 г., изучение этого события не утратило актуальности. Внезапное и быстрое исчезновение с карты мира ядерной сверхдержавы, не без успеха конкурировавшей в военной сфере с США и экспортировавшей социализм в самые отдаленные уголки планеты, до сих пор не полностью проанализировано и не до конца осмыслено ученым сообществом. В том числе и его российской частью, некоторые представители которой с очевидной и неуместной для профессиональных исследователей беспомощностью говорят о якобы самоуничтожении Советской державы без всяких на то причин [Уткин, 2002]. Это, впрочем, только подчеркивает важность их выявления, приступая к которому в одночасье сталкиваешься с парадоксом. Объяснение распада Союза ССР, казалось бы, лежит на поверхности: социалистический колосс стоял на глиняных ногах; вместе с тем, куда труднее понять, почему и как вроде бы могущественная держава дошла до подобного состояния.
Скажу сразу: в самых общих чертах столь быстрая агония СССР объяснима в контексте комплексного и многоуровневого кризиса, пронизывавшего практически все стороны жизни Советского государства в последнее десятилетие его существования: экономику, политику, в том числе национальную, социально-культурную и духовную сферу. Такое положение дел как бы программирует интегральное освещение причинно-следственных взаимосвязей процессов двенадцатилетней давности. Между тем многочисленные попытки комплексного, междисциплинарного их анализа, на мой взгляд, оказались с научной точки зрения неубедительными, варьируясь в диапазоне от неомарксистского вульгарного экономизма и упрощенных политологических схем до так называемой конспирологической версии.
В первом случае распад СССР трактуется исключительно в узкопонимаемых категориях передела собственности [Семенов, 1993]. Или же крах советской державы преподносится как результат конъюнктурного альянса региональных элит, обосновывавших свои притязания на власть националистической риторикой, и возникшей в ходе горбачевской перестройки новой федеральной номенклатурой, которая использовала в борьбе за доминирование риторику антикоммунистическую [Чешко, 1996].
Во втором - исследовательский процесс и вовсе сводится к попыткам представить причины тотального краха союзного пространства как результат неких субъективных манипуляций "извне", например, внедрение либеральными интеллектуалами
Стельмах Владислав Геннадьевич - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора проблем культурной политики Российского института культурологии Министерства культуры РФ.
представления о фатальной неизбежности скорого конца СССР в массовое сознание [Тишков, 2000]. Я уж не говорю о параноидальных попытках разоблачения заговора и злонамеренных козней каких-либо тайных сил: "жидо"- или просто "масонов", американского ЦРУ и остальной "мировой закулисы". Впрочем, В. Согрин убедительно показал, что типологически сходные конспирологические экзерсисы - поиск следов деятельности американских спецслужб в процессе развала Советского Союза, не чужды и зарубежным ученым [Согрин, 2002].
Увы, такое состояние позднесоветских исследований отчасти естественно: данная тема пока еще не стала полностью "исторической" в том смысле, какой мы вкладываем в это определение, говоря, например, о разделении Австро-Венгрии или Оттоманской Порты. Поэтому не только с точки зрения любопытствующего, но и исследователя-профессионала в процессах распада Союза ССР действительно существует немало "темных мест" и не понятых пока ситуаций. Их освещение и интерпретация наталкиваются, помимо прочего, на элементарное отсутствие адекватной документальной базы. Частично это связано с идеократизмом тоталитарной советской системы - правящая коммунистическая элита страны, объявившая ее в свое время образцом общественно-государственного устройства для всего человечества, тщательно скрывала признаки все нарастающих проблем, реже искренне пыталась от них абстрагироваться. Впрочем, сложность доступа к источникам обусловлена главным образом техническим фактором - сроками хранения в закрытом режиме соответствующих архивных материалов.
В силу этого в настоящее время продуктивнее выглядят попытки исследования причин распада Советского Союза в рамках отдельных проблемных "узлов". Так, уже основательно изучены негативные явления, возникшие в экономической, политико-социальной или этнокультурно-языковой областях. Чего не скажешь о сюжетах, касающихся системных издержек советской государственной модели. Большинство российских ученых, рассматривая объект исследования с позиций позитивистского эволюционизма (признание a priori запрограммированной и непреложной последовательности чередования общественных формаций), уделяют недостаточное внимание изначальному дефекту организации политического пространства СССР - гипертрофированной роли этничности, ставшей его формообразующим началом. В этой ситуации принципиальный вопрос о пределах жизнеспособности советского государственного организма volens nolens подменяется оценкой социально-политических условий его функционирования (см., например [Губогло, 1993; Национальная... 1997]). В результате крах союзной государственности связывается с причинами, безусловно, важными, но выступающими как внешние проявления отмеченной сублимации этнического фактора: со спецификой советской государственной конструкции [Каганский, 1993; 2001]; жестокими или несправедливыми методами регулирования межнациональных отношений (депортация, дискриминация, иерархическое ранжирование населявших страну этносов) [Старовойтова, 1999]. В подобном контексте монография "Разъединение: суверенитет и развал Советского Союза" Э. Уолкера - американского политолога из университета Беркли [Walker, 2003], в которой анализируется внутренняя логика функционирования советской модели этнофедерализма, во многом обусловившая его крах, представляет интерес. Как минимум, ввиду попытки аргументировано ответить на простой лишь внешне вопрос: "почему Советский Союз распался на 15, а не на 5 или же на 50 государств-преемников" (р. 1).
Здесь, наверное, будет вполне уместно дать краткий комментарий типа государственности, существовавшей в советское время, без которого исследовательская позиция автора книги будет менее понятной. Поневоле приходится констатировать, что в действительности СССР был в известном смысле конституционным нонсенсом, поскольку совмещал в себе абсолютно разные государственные системы: конфедеративную, федеративную и унитарную. Пятнадцать образующих его союзных республик, номинально сохраняя право выхода из единой державы, de jure образовывали конфедерацию. Самая большая ее составляющая - РСФСР - также номинально счи-
талась федерацией. Но если исходить из реального объема полномочий, которыми обладали ее субъекты, эта федерация (как, впрочем, и остальные советские республики) de facto была унитарно управляемой частью союзной территории, в ряде районов которой допускалась весьма ограниченная национальная автономия, притом различного уровня (автономные республики, области, округа). Нетрудно понять, что столь громоздкая, внутренне противоречивая государственная конструкция сумела продержаться более 70 лет исключительно за счет тоталитарного характера власти КПСС, которая, замкнув на себя управление огромной страной, жестко подавляла не только всякую политическую оппозицию, но и любые попытки институционального реформирования в рамках, если так можно выразиться, коммунистической доктрины.
Сказанное означает, что особый интерес Уолкера именно к сфере государственности и поиск в изъянах ее организации многих причин краха СССР, на мой взгляд, вполне оправдан. Ведь вследствие недостаточной "эластичности" и неспособности государственных институтов противостоять вызовам охватившие страну в 1980-е гг. экономический, политический и идеологический кризисы обернулись, как мы знаем, превращением единого советского пространства в постсоветскую мозаику независимых и часто не проявляющих склонность к цивилизованному сотрудничеству стран. И думаю, что тут важно обратить внимание на трактовку американским ученым генезиса нелогичной и потому потенциально проблемной организации государственного устройства СССР. Не впадая в крайности детерминизма, Уолкер показывает, что она была "генетически" обусловлена, существовавшими в конце XIX - начале XX в. двумя марксистскими, но противоречащими друг другу концепциями решения национального вопроса. Одна из них - германская (К. Каутский, Р. Люксембург) трактовала этнич-ность как докапиталистический анахронизм, который в социалистическом обществе должно было вытеснить классовое, пролетарское единство. Из этого вытекала идея сугубо унитарного устройства в будущем государственной власти, способной это единство гарантировать. Другая - австрийская (О. Бауэр, К. Реннер), напротив, превозносила ценность национально-культурного разнообразия при социализме, видя именно в этнической общности активный субъект, наделенный неотъемлемым правом самоопределения, из чего следовал вывод о социалистическом государстве как о федерации подобных субъектов (р. 22).
В процессе образования СССР - принятия Конституции 1924 г. - обе упомянутые идеи воплотились в практику государственного строительства, поскольку часть большевистской верхушки, включая самого В. Ленина, склонялась к более гибкому варианту устройства многонационального государства ("федералисты"), тогда как другая ее часть во главе с И. Сталиным придерживалась жесткой, унитарной модели ("автономисты"). В результате возник чудовищный гибрид реального всевластия коммунистической партии и избыточной самостоятельности союзных республик. В организованной по национально-территориальному принципу федерации была легитимизирована абсолютно неприемлемая система иерархии этносов, реализованная в виде разноуровневой модели их самоуправления (союзные республики, автономны
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.