МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 2014, № 7, с. 78-86
ТЕОРИЯ ПОЛИТИКИ
ПРОСТРАНСТВЕННЫЕ АСПЕКТЫ ДЕГРАДАЦИИ И КРАХА СУВЕРЕННОГО ГОСУДАРСТВА*
© 2014 г. Ф. Попов
Исследуется связь между двумя категориями процессов, протекающих внутри суверенного государства: его деградацией, приводящей в пределе к краху, и фактическим дроблением его политического пространства. Данные процессы рассматриваются как две стороны одного явления. Особое внимание уделено понятиям "слабого государства", "неудавшегося государства" и "коллапсировавшего государства". Анализируется их соотношение с распространенным в русскоязычной политологической литературе понятием "распад государства".
Ключевые слова: фактическая сецессия, распад государства, квазигосударственность, квазигосударство, неудавшееся государство, слабое государство.
В современной русскоязычной (в том числе переводной) политологической литературе широкое распространение получило понятие "распад государства", смысл которого зачастую заметно разнится от работы к работе. В начале 90-х годов XX в. авторы писали преимущественно о распаде СССР, Югославии и Чехословакии, имея в виду юридически оформленное разделение суверенной державы на столь же легитимные в глазах мирового сообщества государства. Когда актуальность такого рода процессов снизилась, термин стали часто использовать для обозначения потери центральным правительством уже фактического контроля над какими-либо участками территории страны: распад СССР в фокусе исследования сменился распадом Сомали, а дробление политического пространства де-юре - дроблением де-факто [5; 9]. Приобретенная таким образом семантическая неоднозначность превратила термин в своего рода журналистский штамп, пригодный для броских заявлений, но слабо инкорпорируемый в политологический лексикон.
В дальнейшем термин стал использоваться и для перевода понятия state failure, первоначально
ПОПОВ Федор Аркадьевич, кандидат географических наук, научный сотрудник Института востоковедения РАН, РФ, 107031 Москва, ул. Рождественка, д. 12; научный сотрудник Института географии РАН, РФ, 119017 Москва, Старомонетный переулок, 29; научный сотрудник МГУ, РФ, 119991 Москва, Ленинские горы, географический факультет МГУ (fpopov15@gmail.com).
* Настоящая статья выполнена при поддержке проекта 7-й Европейской рамочной программы "Bordering, Political Landscapes and Social Arenas: Potentials and Challenges of Evolving Border Concepts in a post-Cold War World (EUROBORDERSCAPES)".
лишенного коннотации пространственного расчленения государства под действием внутренних сил. State failure - это деградация государства, его крах, коллапс. Характерно, что производное от него понятие failed state - государство, утратившее большую часть своей состоятельности в результате подобных процессов - чаще переводится не как "распавшееся государство", а как "неудавшееся государство" или "несостоявшееся./ несостоятельное государство" (также "недееспособное", "фиктивное", "дисфункциональное" государство - различные варианты переводов можно найти, к примеру, в работах политолога А. Кустарева [4, с. 17]). Иными словами, писать о "распаде" Афганистана или Молдавии корректно разве что в кавычках.
Вместе с тем в настоящей статье выдвигается тезис о принципиально пространственном характере процессов краха, деградации и ослабления государства. Снижение государственной состоятельности всегда сопряжено с пространственными "потерями", выпадением отдельных регионов из "ткани" государства, фрагментацией его политического пространства. Не будет большим преувеличением сказать, что все государства мира так или иначе ослаблены и подвержены деградации, концентрирующейся на определенных территориях. Но если в одних случаях "проблемные регионы" занимают ничтожные площади и в целом недолговечны, то в других они могут покрывать все государство целиком, что создает иллюзию "распада". Анализу связи между процессами ослабления государства и фактическим дроблением его политического пространства и посвящена данная статья.
ФЕНОМЕН ФАКТИЧЕСКОЙ СЕЦЕССИИ
Рассуждая о государстве как об идеальном объекте, легко допустить, что его территория представляет собой сплошную проекцию государственной власти на политическое пространство. В действительности же такая картина едва ли возможна. Временное выпадение из поля власти государства тех или иных участков его территории - явление настолько повсеместное, что вполне корректно говорить о нем как о чем-то естественном. Любое нарушение закона уже может формально рассматриваться как индикатор неполноты власти, в том числе, и в пространственном аспекте, - когда оно локализовано на определенной территории, выводимой на некоторый промежуток времени из-под юрисдикции государства. И если точкой, в которой было совершено единичное правонарушение, при анализе разрывности поля власти государства можно пренебречь, то в отношении более обширных регионов, где ограниченность власти центра заметнее, это не так очевидно.
Из-под управления легитимных органов государственной власти так или иначе могут выводиться отдельные кварталы, районы городов (трущобные пригороды Лагоса, Карачи, Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Лимы, Мехико и т. п., "цветные гетто" в городах США и ЮАР, часть католических кварталов Белфаста и Лондондерри), населенные пункты и их группы (например, Париж периода Парижской коммуны, многочисленные поселения в дельте Нигера, на севере Уганды, в глубинных районах ДР Конго и Колумбии, внутри "Золотого треугольника"), наконец, целостные регионы (Косово, Абхазия, Приднестровье, Северный Кипр, Сомалиленд, Тайвань и пр.). Их автономность может сохраняться десятилетиями, а может носить временный и спорадический характер, отражая общую социально-политическую нестабильность в регионе - порой контроль над территорией меняется в зависимости от сезона или даже времени суток. Сами категории контроля/ власти/юрисдикции могут определяться на основе совершенно разных критериев, рассматриваться с различных позиций, что существенно влияет на конфигурацию формируемых ими проекций. Наложение таких проекций позволяет выделить "полуконтролируемые" государством территории.
Таким образом, политическое пространство любого суверенного государства или его части можно изобразить в виде пестрой мозаики накладывающихся друг на друга полей власти с непрерывно изменяющимися границами. Одно из полей, обычно (но не всегда) наиболее стабильное и имеющее наибольшую площадь, фор-
мирует государственная власть, тогда как прочие представляют собой неконтролируемые или частично контролируемые центром территории. После генерализации, устраняющей прежде всего точечные и "мерцающие" объекты, полученный статичный рисунок можно рассматривать как своего рода "реальную" политическую карту региона, отражающую - с высокой долей условности - действительное распределение власти по территории.
Нарушение поля государственной власти может быть вызвано переходом территории под фактическое управление другого государства, то есть ее оккупацией, однако в большинстве случаев дезинтеграционный импульс исходит изнутри вычленяемого региона и сопровождается возникновением нового центра (центров) негосударственной власти. Несмотря на чрезвычайную распространенность таких процессов, единого термина для их обозначения в современной политологической науке не выработано. Наиболее оправданным представляется использовать в этом отношении термин "фактическая сецессия", подчеркивающий сходство процессов с сецессией юридической [10; 11].
Подчеркнем опасность смешения этих двух понятий: юридическая сецессия отличается от фактической настолько же, насколько официальная политическая карта отличается от своих условных и в известной мере субъективных "реальных" альтернатив. Принципиальную разницу между такими процессами отмечает канадский политолог Уэйн Норман: "Существует различие между се-цессией и просто политической самостоятельностью, в том числе фактической независимостью от центральных властей... Сецессия - это в сущности ликвидация официального конституционного статуса региона как части старого государства и вступление в новый статус в соответствии с нормами международного права" [26, р. 49]. При фактической сецессии статус региона де-юре остается неизменным, сколь бы далеко процессы дробления ни зашли. "Распад" Сомали может быть похож на распад СССР, но разница между ними гораздо глубже, чем кажется.
Фактическая сецессия осуществляется разнообразными негосударственными политическими акторами, преследующими различные цели. Часто она является следствием стремления какой-либо группы к осуществлению юридической сецес-сии: самостоятельность де-факто в таком случае рассматривается как паллиатив независимости де-юре, временное состояние, предшествующее его достижению. Но этим генетическое разнообразие ситуаций не исчерпывается.
К фактической сецессии нередко приводят движения, направленные на захват власти во всем государстве. Некоторые исследователи (в частности, американский политический географ Роберт Маккол) считают формирование псевдогосударственных образований в неподконтрольных правительству районах атрибутом всякого масштабного военного конфликта [24]. Действительно, пространственно выраженное перераспределение контроля присутствует при любом вооруженном противостоянии, однако о полноценном разрыве поля государственной власти можно говорить только тогда, когда деятельность повстанцев идет дальше краткосрочных восстаний, пусть и охватывающих обширные пространства, или спорадических партизанских атак, не сопровождающихся формированием долговременных опорных баз.
Один из распространенных сценариев развития фактической сецессии такого рода выглядит следующим образом: в ходе борьбы за власть в стране оппозиционеры захватывают контроль над частью ее территории, затем война переходит в стадию затяжного конфликта и новообразованное поле негосударственной власти "консервируется". Территория остается под управлением мятежников и приобретает для них самостоятельную ценность. Иногда инсургенты провозглашают независимость этих районов, как это
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.