ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2004 • < 6
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Д.В. МАКАРОВ
Радикализация ислама в Дагестане: возможности и пределы джихадизма*
Республика Дагестан занимает особое место в исследованиях проблемы распространения радикальных исламистских движений на Северном Кавказе. Именно на ее территории в августе 1999 г. произошла первая и, будем надеяться, единственная в современной истории России попытка вооруженного мятежа с целью свержения действующей власти и изменения конституционного строя под лозунгами джихада (события в соседней Чеченской Республике в то время развивались в русле сепаратизма). Эта акция, несмотря на полный провал, оказала огромное политическое и психологическое влияние на ситуацию в регионе, став прелюдией нынешней фазы конфликта в Чечне. И хотя большинство экспертов и СМИ обсуждают сегодня проблему исламского экстремизма в России прежде всего в контексте чеченского конфликта, именно Дагестан по-прежнему остается, на мой взгляд, наиболее точным барометром, показывающим реальную степень "давления" радикального исламизма.
Данная статья - попытка проследить истоки исламского радикализма в Дагестане, внутренние и внешние факторы, которые привели к его вооруженному столкновению с государством в 1999 г., последствия этих событий для самого радикально-исламистского движения и его будущей роли в общественно-политической жизни республики. В значительной мере мои суждения и выводы основываются на материалах полевых исследований, которые я проводил в Дагестане в 1997-1998 и 2002-2003 гг.
Возникновение радикальных исламских группировок: местные корни
Дагестан не случайно стал плацдармом для распространения ислама на Северном Кавказе - именно здесь к началу XX в. исторически сложилась наиболее глубокая традиция религиозной науки и образования, появилась самая многочисленная прослойка религиозных деятелей, а также наиболее сильные и устойчивые организационные структуры неофициального "народного" ислама в виде тарикатов - суфийских братств, возглавляемых наставниками-шейхами. Все это позволило дагестанскому исламу выстоять, хотя и с большими потерями, в условиях жестоких антирелигиозных репрессий и ограничений советского периода.
* Статья подготовлена при поддержке Фонда Дж. и К. Макартуров (грант № 02-73288-000-088).
Макаров Дмитрий Владиленович - научный сотрудник Института востоковедения РАН, эксперт Центра стратегических и политических исследований.
6* 147
Начало либерализации общественно-политической жизни в СССР при М. Горбачеве создало условия для дагестанского исламского "возрождения". По данным Комитета по делам религий Правительства РД (по состоянию на 2003 г.) с конца 1980-х гг. и особенно после крушения власти КПСС в 1991 г. в республике активно пошел процесс регистрации местных джамаатов (религиозных общин); строительства и восстановления мечетей, количество которых к 2003 г. достигло 1679; создания исламских учебных заведений, в том числе 16-ти высших, 141 медресе и 324 мектебов (школ при мечетях); выпуска религиозной литературы. Кроме того, мусульмане получили возможность свободно поддерживать связи с единоверцами в других странах, совершать хадж в Мекку и получать религиозное образование за рубежом. В республике начали действовать различные религиозные общественные организации, движения и партии.
Организационное оформление радикального исламского движения произошло не сразу. Сначала оно представляло собой разрозненные, состоящие в основном из молодежи джамааты, которые ориентировались на выходца из горного селения Сантлада харизматического проповедника Багауддина Кебедова1. Он отличался непримиримым отношением к официальному духовенству, жестко критикуя его за сотрудничество с властями и отход от истинных норм ислама. Богословской основой идеологии Багауддина был салафизм - идея очищения ислама от недозволенных новшеств (бида) и восстановления религии "праведных предков", то есть мусульман первых поколений (са-лаф) [Видеозапись... 1996]. Эта доктрина, проявления которой прослеживаются на протяжении всей истории ислама, исторически наиболее полное практическое воплощение нашла в Саудовской Аравии, где она фактически является господствующей. Духовным отцом-основателем саудовского салафизма был богослов XVIII в. Мухам-мад ибн Абд аль-Ваххаб, из-за чего весь современный салафизм часто называют ваххабизмом. Главным противником и объектом критики салафизма всегда был суфизм с присущим ему культом святых и чрезмерным почитанием пророка Мухаммада и шейхов-наставников, в чем салафиты видели опаснейшее нарушение главного принципа ислама - единобожия (таухид). Резкое неприятие салафитов вызывали и многие элементы обрядовой практики суфиев. В Дагестане в адрес последних добавились обвинения в запрещенном шариатом ростовщичестве и связях с мафиозными структурами [Интервью. 1997].
Багауддин, получивший традиционное образование у местных дагестанских уче-ных-алимов, познакомился с салафизмом в основном через литературу и редкие контакты с обучавшимися в СССР арабскими студентами. Он стал приверженцем наиболее жесткого варианта салафизма, делая акцент на особенно провокационном и конфликтном аспекте этой доктрины - такфире (обвинении в неверии) и широко используя его против тех мусульман, которые не соответствовали строгим салафит-ским критериям истинной веры, особенно сторонников суфизма2.
Другим базовым элементом идеологии Багауддина было неприятие какого-либо взаимодействия, за исключением самого необходимого, с государственными структурами, которые он рассматривал как кафирские ("безбожные"). Известно, например, что Багауддин даже отказался подавать в суд на газету, допустившую оскорбительные выпады в адрес "ваххабитов", сославшись на недопустимость для мусульманина обращаться к суду "неверных" [Саидов, 2001]. И хотя в начале 1990-х гг. он еще не высту-
1 Сам себя он предпочитал называть Багауддином Мухаммадом.
2 Доходящая до патологии ненависть Багауддина к суфизму отчасти объяснялась его личными амбициями и обидами. Дело в том, что в конце 1980-х гг. он и его люди объединили усилия со сторонниками некоторых тарикатских шейхов с целью смены руководства тогдашнего Духовного управления мусульман (ДУМ) Северного Кавказа, возглавляемого М. Геккиевым, которое они обвиняли в связях с КГБ и нарушении морально-этических норм. Но когда в мае 1989 г. муфтий Геккиев был, наконец, смещен, контроль над ДУМ перешел в руки традиционалистов и суфиев, Багауддин остался не у дел, и с этого момента его антисуфийская риторика становится особенно жесткой.
пал с проповедью вооруженного джихада против существующей власти с целью установления исламского порядка, его радикальные взгляды способствовали превращению джамаатов его сторонников в фанатично настроенные, обособленные от остального общества и враждебные ему группы. Их открытое столкновение с этим обществом было лишь вопросом времени и соответствующих условий.
После создания в августе 1990 г. Исламской партии возрождения (ИПВ), объединившей основные исламские движения и организации на территории СССР, Багауд-дин и его брат Абас стали руководителями дагестанского отделения этой организации. Лидером же ИПВ был избран известный дагестанский религиозный деятель Ахмад-кади Ахтаев, также придерживавшийся салафитских убеждений, но в более мягком варианте: он выступал, в частности, за диалог с суфиями, за объединение мусульман и их активное участие в общественно-политической жизни России (в 1992 г. Ахтаев даже избирался депутатом Верховного Совета Дагестана). К этому моменту разногласия между его сторонниками и последователями Багауддина настолько обострились, что в августе 1992 г. ИПВ объявила о самороспуске [Интервью... 1998а]. После этого Ахмад-кади создал культурно-просветительскую организацию "Аль-Ис-ламийя" (которую он возглавлял до своей неожиданной смерти в марте 1998 г.)3, а Ба-гауддин стал лидером радикального крыла дагестанских салафитов, позднее взявшего название "Исламский Джамаат Дагестана" (ИДД).
Постепенно ИДД стал наиболее многочисленной и влиятельной салафитской группировкой в Дагестане. Правда, точных данных о его численности не существовало, однако достаточно реальной представляется цифра - несколько тысяч человек [Залим-ханов, Ханбабаев, 2000, с. 72; Бобровников, 2001, с. 91]. Наиболее прочные позиции организация имела в равнинных Кизилюртовском, Хасавюртовском, горных Цума-динском, Ботлихском районах, в Махачкале. Небольшие общины сторонников Багауддина действовали практически по всей республике, за исключением некоторых районов Южного Дагестана. По своему этническому составу ИДД был преимущественно аварским: аварцы доминировали как среди руководителей, так и рядовых членов общин. Чисто даргинские салафитские джамааты сложились лишь в селениях так называемой Кадарской зоны: Карамахи, Кадар и Чабанмахи (Буйнакский район) и Губден (Карабудахкентский район). К концу 1990-х гг. несколько усилился приток в ИДД представителей других дагестанских этнических групп - лакцев, лезгин, кумыков. Наиболее яркой чертой социального облика организации было безусловное преобладание в ней молодежи. Салафитские общины в селах были, как правило, более сильными и многочисленными, чем в городах; каждой из них руководил амир, при котором обычно существовал консультативный совет (шура). Кроме того, в джамаатах был свой судебный орган, решавший спорные вопросы между членами общины на основе шариата. В целом ИДД представлял собой довольно хорошо организованную и отмобилизованную структуру, при этом, однако, некоторые общины (прежде всего, карамахинская), разделяя общие идейные установки движения и признавая духовный авторитет амира Багауддина, сохраняли некоторую организационную и оперативную автономность.
На протяжении 1990-х гг. ИДД активно занимался пропагандистской работой и укреплением своей организационной инфраструктуры. Еще в 1991 г. в Кизилюрте Бага-уддин официально зарегистрировал медресе "Хикма", в котором обучалось до 700 человек. Небольшие медресе действовали во всех относительно крупных салафитских общинах. Свою пропаганду ИДД осущ
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.