Тем не менее, выставка, безусловно, удалась, и ее каталог, доступный, также в английском переводе (вышел одновременно с изданием на русском языке), достоин всяческой похвалы. Я искренно поздравляю устроителей выставки и всех создателей каталога с этим успехом и благодарю их за доставленное удовольствие и полезный научный труд.
И.С. Филиппов
Mattéoni O. UN PRINCE FACE À LOUIS XI: JEAN II DE BOURBON, UNE POLITIQUE EN PROCÈS. Paris: Presses Universitaires de France, 2012. 407 p. (Collection le noeud Gordien).
Маттеони О. ГЕРЦОГ ПЕРЕД ЛИЦОМ ЛЮДОВИКА XI.
ИОАНН II БУРБОНСКИЙ,
ПОЛИТИКА В СУДЕБНОМ ПРОЦЕССЕ.
Париж: Французские университетские издательства, 2012. 407 с. (Серия Гордиев узел).
Перевод названия это книги на русский язык дался мне с трудом; более адекватно передать его можно было бы через интерпретацию, но это не совсем корректно. Дело в том, что в русском научном словаре пока еще не сложился устойчивый и, что важно, общепринятый набор слов и выражений, описывающих статус этого столь специфичного явления во французской средневековой истории - владений великих герцогов-принцев крови в составе королевства Франции. А между тем интерес к ним с каждым годом только растет, причем не только во французской, но и в отечественной историографии, вдохновляемый подлинным возрождением политической истории. Именно в этой связи мне показалось уместным обратить внимание специалистов на данное исследование.
Начать хотелось бы с терминологии, поскольку она постоянно вызывает споры и разногласия в среде историков. Итак, как же называть эти политические образования, которые так многое определили в истории Французской монархии позднего Средневековья? Княжества? Но в этом слове слишком сильны коннотации с русской историей, причем они несколько искажают природу французского явления. Герцогства? Но не все земли, оказавшиеся под властью принцев крови, имели этот весьма конкретно-юридический статус. Апанажи? То же самое: лишь часть владений была получена принцами крови из земель королевского домена на условиях апанажа, т.е. временного держания с возвратом в домен при отсутствии наследников мужского пола. Принципаты? Тут и вовсе ассоциации с античной историей меняют смысл, поскольку речь идет не о форме правления, а о статусе политического образования. Можно
посетовать: французам легче, подобных проблем с терминологией у них не возникает. Во главе некоего политического объединения стоит prince, следовательно его владение называется principauté, а само правление именуется principat, по аналогии с règne, также производного от слова roi. Поскольку точных аналогов этому явлению в русской истории (и, следовательно, языке) нет, а терминология не устоялась, выход мне видится в изначальной договоренности автора, какой именно термин он избирает и почему. Выбору могут помочь и исследования французских историков, активно занимающихся в настоящее время историей владений принцев королевской крови во Французской монархии.
Одним из этих историков является Оливье Маттеони, посвятивший большую часть своих работ политической истории владений герцогов Бурбонских1. Накопленный багаж знаний и открытые новые горизонты темы позволили автору подойти к анализу с несколько необычной стороны. В основе нового исследования О. Маттеони лежит судебный казус - тяжба, затеянная Парижским парламентом против высших чинов администрации герцога Иоанна II Бурбонского в 1479-1480 гг. Чтобы раскрыть истинную подоплеку этого долгого судебного процесса, автор предпринимает комплексный анализ властных прерогатив и политических амбиций одного из последних великих французских герцогов, каковым на тот момент был Иоанн II Бурбонский.
Пересказывать объемное, глубоко фундированное (это особенно ценно, поскольку существенная часть архивов земель герцогов Бурбонских не сохранилась) и разностороннее по охвату проблематики исследование не вижу смысла, остановлюсь лишь на нескольких аспектах, которые кажутся мне наиболее важными.
Большую ценность, с моей точки зрения, представляет первый раздел книги, описывающий те способы и технологии, с помощью которых герцоги Бурбонские заполучили под свою власть обширную и компактную территорию в самом сердце Французского королевства. Дарения из земель королевского домена и последствия удачных брачных союзов, скупка прилегающих территорий и установление феодально-вассальных связей с владельцами значимых для территориального единства замков и земель и т.д. Всё это погружает читателя в ту сложную реальность -разнообразие правовых статусов земель и владений, - с которой имел дело человек позднего Средневековья и с которой вынужден был считаться не только герцог Бурбонский, но и король Франции. Так, Иоанн II Бурбонский на момент прихода к власти получил во владение герцогство Бурбонне, графство Форез, сеньорию Божоле, герцогство Овернь, графство Клермон-ан-Бовези, и всё это с разными «отягощениями» в
1 Mattéoni O. Servir le prince: Les officiers des ducs de Bourbon à la fin du Moyen Age (1356-1523). Paris, 1998; Idem. Institutions et pouvoirs en France, XIVe - XVe siècles. Paris, 2010. Анализ этих исследований см.: Цатурова С.К. [Рец. на кн.:] Mattéoni O. Institutions et pouvoirs en France, XIVe - XVe siècles. Paris, 2010 // Средние века. 2011. Вып. 72 (3-4). С. 334-339.
виде прав, прерогатив и обязательств. Ясно, что это было в чистом виде «политическое образование», патронируемое долгое время короной: в истоке его находился указ 1327 г. о возведении сеньории Бурбонне в статус герцогства, дарующий, к тому же, его адресату ранг пэра Франции.
Так во Франции наступала эпоха, которую образно можно назвать «временем принцев», по аналогии со «временем купцов» Жака Ле Гоф-фа: установка часов на башне Жакмар в начале XV в. в городе Мулене, превращающемся в столицу владений герцогов Бурбонских, символизировала начало отсчета этого «нового времени». Статус и политическая роль принцев крови менялись на протяжении XIV-XV вв.: так, в правление Карла V Мудрого они заняли лидирующее место в политическом обществе Франции, и это оказалось удачной стратегией умиротворения распрей и поддержания лояльности трону принцев крови, в том числе и через систему апанажей. Но при его сыне, Карле VI, страна была ввергнута в гражданскую войну, и ее последствия еще ощущались, когда на трон взошел Людовик XI, который повел наступление на политические амбиции великих герцогов королевства. Частью этого наступления и явился судебный процесс в Парламенте 1479-1480 гг.
Его успеху, безусловно, способствовало то самое многообразие юридических статусов земель под властью герцога Бурбонского, о котором речь шла в начале. Обычно о «лоскутности» политических образований под властью принцев крови всякий раз упоминается в связи с историей герцогов Бургундских, создавших, бесспорно, самое могущественное владение, соперничающее в XV в. с Французским королевством. Но оно не было исключением: точно такое же разнообразие отличало владения и других принцев королевской крови. Удачный пример этого - владения герцогов Бурбонских. В нем не было единства лингвистического (на подвластных территориях в ходу было четыре языка), правового (в разных частях использовалось либо письменное, либо обычное право) и, что видится автору особенно важным, церковного, поскольку земли были поделены между разными епископствами, и не было ни одного объединяющего центра. Еще более значимо, с моей точки зрения, наблюдение О. Маттеони об «идеологической» хрупкости подвластного герцогу Бурбонскому владения: хотя он и собрал вокруг себя блестящий двор, где щедро раздавались милости и царили поэты, но не озаботился дать задание написать о себе ни одной хроники и не основал ни одного университета. А вот это была настоящая ошибка, ведь, следуя духу эпохи, каждый претендующий на политический вес правитель обязан был основать у себя университет.
Правда, автор парадоксальным образом не считает уместным говорить на основании этих факторов о политической неустойчивости существовавшего под властью герцогов Бурбонских образования, обвиняя такой подход в «телеологизме» и излишней приверженности концепции «централизации власти». Однако вся логика его исследования и собранные доказательства убедительно показывают, что конфликт герцога Иоанна II Бурбонского и короля Людовика XI был, на деле, конфликтом
двух разных, даже этапных, форм политического устройства власти -феодально-сеньориального и «централизованно-суверенного». Победа последнего в этом споре мне представляется, если не неизбежной, то во всяком случае политически перспективной. Отторжение автором сферы социологии власти в Средние века под лозунгом «телеологии» несколько обедняет результаты сделанного им исследования. Между тем, оно ярко демонстрирует неустранимую черту средневековой политической структуры - полицентризм и дисперсию власти, множественность ее носителей как сущностный фон, на котором происходил процесс вызревания государства Нового времени2.
Второй важный аспект рецензируемой книги заключается в политическом контексте затеянной Парламентом судебной тяжбы. Дело в том, что герцог Иоанн II Бурбонский провел в своих землях реформы, которые показались королю и его чиновникам прямой угрозой. Любопытно при этом, что герцог следовал линии поведения своих предков: основу их заложил еще его прадед, Людовик II Бурбонский, который даже слыл идеалом для реформаторов в окружении Карла V Мудрого, «мармузетов»; их продолжил герцог Карл I, бывший одним из глав Прагерии, сеньориальной коалиции 1440 г. против Карла VII. Но при Людовике XI отношение короны к властным амбициям принцев крови резко изменилось.
Масштабные реформы, затеянные Иоанном II Бурбонским, явились, по мнению автора, отголоском Лиги общего блага 1464-1465 гг. В этой связи О. Маттеони справедливо предостерегает от традиционно-ироничного отношения к названию этой коалиции и ее целям. «Общее благо» вовсе не было циничным прикрытием корыстных амбиций знати, но лозунгом борьбы за реформы в управлении. Не добившись от короны чаемых требований, герцог Бурбонских вознамерился осуществить такого рода реформы
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.