С.З. СЕМЕРНИК кандидат философских наук, доцент кафедры философии Гродненского государственного университета им. Янки Купалы*
Роль концепта труда в развитии общества
Рассматривая вопросы социокультурной динамики, современное общество вывело для себя максиму: не сами по себе явления материальной жизни направляют историческую динамику, но эталонные представления о них. Другими словами, проблема содержательного наполнения общественного сознания (идеями-представлениями, нормативными установками, господствующими в обществе) получает свое новое прочтение. Переосмыслению, в первую очередь, подвергаются именно хозяйственно-экономические концепты, как имеющие прямое отношение к сфере материального производства и потребления.
Одной из важнейших категорий, конституирующих семантическое пространство современной хозяйственной логики, является категория «труд». Имеет смысл более подробно остановиться на эволюции идеи труда в общественном сознании, поскольку метаморфозы, произошедшие в смысловом пространстве, заданном названной категорией, оказали существенное влияние не только на экономическую аксиоматику, но и на весь социокультурный строй общества в целом.
Исходной посылкой рассуждений может выступить тезис о том, что представления о роли и месте труда в жизни общества в традиционном и следующих за ним типах обществ значительно различались. В известной работе А. Бенуа «Идеология труда» обращается внимание на то, что в традиционном, например, античном обществе понятие «труд» имело несколько иные коннотации, нежели это привычно для современного нам общества1. Труд воспринимался как ограничение человеческой свободы, сужение возможности развиваться личностно и духовно. «Невозможно следовать добродетели, ведя жизнь ремесленника»,- писал классик греческой философской мысли Аристотель2. Исследователи данного вопроса Х. Арендт и А. Горц указы-
о
вали, что труд воспринимался как рабская сущность личности3. Такое своеобразное понимание труда А. Бенуа связывает с тем, что труд в традиционном обществе выступал олицетворением необходимости, в то время как свобода не выявляла подобной зависимости. Здесь хотелось
* Семерник Снежана Здиславовна, e-mail: snezha05@mail.ru
1 См.: Бенуа А. Идеология труда. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.nb-info.ru/revolt/ideology_du_travail.htm. Дата доступа: 20.07.2014 г.
2 Аристотель. Политика // Соч. В 4 т. М., 1983, т. 4, с. 376.
3 См.: Горц А. Нематериальное знание, стоимость, труд и капитал. М., 2010.
бы также обратить внимание на то обстоятельство, что труд в социальном смысле в традиционном обществе выступал условием выживания военнопленных. Поэтому очевидно, что предпочтение жизни в несвободе ценой рабского труда свободе с ее достоинствами гражданства, публичной жизни, развития и творчества воспринималось в обществе как удел слабых, низших, рабских личностей.
С другой стороны, творческое развитие, образование личности, безусловно, требуют наличия свободного времени, не связанного с необходимостью жизнеобеспечения. Это могли позволить себе только люди, «делегировавшие» функцию трудового создания «хлеба насущного» другим. Поэтому данное свободное время и деятельность, осуществляемая в его границах, рассматривались в античном полисе как высшие формы времяпрепровождения: «Афинский бюргер, -отмечает А. Кейе, - является гражданином, в отличие от богатых ремесленников. Не потому что он работает, как подумали бы о нем современные люди, но, напротив, потому что он пребывает в праздности, потому что он располагает досугом (БИко!е), что одно и «делает людей по-настоящему людьми»4.
Греческий полис знал и наемный труд, когда люди продавали свои способности за определенную плату. Безусловно, данная форма труда воспринималась по социальному статусу не намного выше рабского. Этим можно объяснить и ту неприязнь, которую греческое общество испытывало к софистам (Горгий, Гиппий, Продик и т.д.), бравшим плату за свою профессиональную деятельность - обучение философии. Пренебрежение, которое традиционное общество выказывало наемному труду, отведя ему низшую нишу в социальной иерархии ценностей, затрудняло, в частности, становление буржуазных отношений в обществе. По мнению отдельных авторов (В.А. Катасонов и др.), локально буржуазные отношения были представлены уже в традиционном обществе, и в этом смысле капитализм нельзя рассматривать как этап, венчающий в Новое время линейно-стадиальное восхождение общества. Лакуны буржуазности (наемный труд, предпринимательская деятельность и т.д.) присутствовали, но серьёзно ограничивались культурной традицией докапиталистического общества и потому неизменно вступали с последней в антагонизм.
Данный антагонизм означал разделение понятий «труд» и «творчество». Творчество, приближающее человека к творящим богам, не обремененным трудовой повинностью рутинного механического воспроизведения однажды сотворенного, отделялось от физической своей составляющей, связывалось со сферой духа, мышления, интеллекта. В то же время не всякая физическая активность подвергалась нормативному остракизму: единого понятия «труд» у греков не существовало. Они довольно дифференцированно подходили к
4Цит. по: Бенуа А. Указ. соч.
обозначению собственной деятельности, выделяя такие понятия, как «ponos» - труд как усилие, сквозь боль и напряжение, по-видимому, оно восходит к ветхозаветному «в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю»; «ergon» - как конкретное дело по изготовлению чего-нибудь; наконец, «poiesis» - высшая форма деятельности, творение, созидание, творчество, сродни божественному креационизму. Другими словами, традиционное общество очень чувствительно относилось не к самому процессу трудовых усилий, а к тому возможному результату, который из этих усилий получался. Приравнивание различных видов деятельности к единому знаменателю «производство» (как это произошло в капиталистическую эпоху) в контексте традиционного общества было немыслимо.
Схожие интенции обнаруживаются и в Риме. Дихотомия труда как страдания, связанного с необходимостью, и труда как свободного творчества отчетливо выделяется в сознании жителей Рима. Его понимали как «бесчестное занятие, не могущее облечься даже в простую видимость порядочности» (Сенека), утверждали, что «жалованье - это вознаграждение за рабство», что «место свободного человека не в мастерской» (Цицерон).
И только средневековое общество, питаемое христианским универсализмом, было направлено на то, чтобы сгладить жесткую дифференциацию в понимании роли труда и отношения к людям, участвующим в какой бы то ни было трудовой деятельности. Христианством порицалось не только рабство как норма, уничижающая бесценное Божие творение - человека, но и осуждалось пренебрежение к людям, занятым физическим трудом. Достаточно вспомнить, что Христос в земной жизни до выхода в 30 лет на исполнение своей миссии был плотником-каменотесом (очень тяжелый вид физического труда), многие апостолы занимались до обращения в христианство тяжелой физической деятельностью - были рыбаками.
Однако равное отношение к людям, занятым различными видами деятельности, не означало равенства в понимании самих видов трудовой деятельности. Средневековье по-прежнему духовный труд, открывающий человеку дорогу в Царство Небесное, ставило выше труда, производящего земные блага. Наглядным подтверждением этому служит притча о Марфе и Марии, в которой Христос указывает на понятие «благой части труда», имея в виду внимание к духовным истинам, заботе о душе человека.
Интересно, что революция в понимании категории труда произошла в западноевропейском регионе в эпоху Реформации, инерционным движением которой было охвачено и Новое время, и современность.
Чтобы понять истоки этого революционного изменения, обратимся к такому феномену, как коммерциализация священного в условиях средневековой католической церкви. Речь идет о практике торговли
индульгенциями. После разделения в 1054 г. христианской религии на греко-византийскую и римско-католическую ветви в русле последней уже к Х11-Х111 вв. активно стала распространяться торговля индульгенциями -папскими грамотами о полном или частичном отпущении грехов верующих. Этот феномен с точки зрения социокультурных последствий имел очень большое значение, поскольку стал флагманом буржуазных трансформаций в обществе.
До момента введения индульгенций обменная логика так глубоко не проникала в культурный слой социального, ограничиваясь сферой хозяйственно-экономических отношений. Культурные устои, сдерживающие страсть к накопительству противостоянием ростовщичеству, были закреплены в том числе и на уровне церковных норм. В то же время продажа индульгенций стала прецедентом, в котором не просто к неэкономическим объектам, но к объектам высшего порядка, связанным с категорией священного, был применен экономический подход. Социокультурная нормативность традиционного общества была серьезно поражена. Как хорошо показал современный французский исследователь Ж. Бодрийяр, вещь, подлежащая обмену, воспринимается нами отстраненно. У нас теряется к ней интимное чувство сопричастности, как к чему-то нерасторжимо связанному с нами и обязывающему нас5.
В связи с практикой торговли индульгенциями произошел важный социокультурный сдвиг - нигилизация священного как такового, с одной стороны, и соответственное принижение роли священного служения - с другой. Эксклюзивное право прощения грехов из сферы сакрально-мистического таинства («То что свяжете на земле, будет связано и на Небе»), соучастником в котором выступал сам Господь, было переведено в профанную сферу коммерческих отношений. Этим была пробита достаточно серьезная брешь в твердыне противостояния духу буржуазности, который очень удачно использовал данную «погрешность» католической церкви в своей борьбе за утверждение в обществе собственных культурных норм.
Взрыв религиозной Реформации - 95 тезисов (1517) М. Лютера, большинство из которых были направлены против индульгенций, стали своеобразным символом бунта против названной коммерциализации -экономизации сакрального сегмента к
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.