© 2009 г. Р. Т. ДЕЙНИКОВ*
РОССИЯ, ТУРЦИЯ И КРЫМСКОЕ ХАНСТВО В 40-60-х годах XVIII века
40-60-е гг. XVIII в. - время больших потрясений на европейской арене, в которые была вовлечена и Российская империя. Именно этот, европейский вектор ее внешней политики (российско-шведская война; внешнеполитическая изоляция России, приведшая к дворцовому перевороту в Петербурге; Семилетняя война), и становится, как правило, предметом пристального научного анализа1. В то же время оказавшийся еще более запутанным после окончания российско-турецко-крымской войны 1735-1739 гг. и заключения Белградского мира клубок противоречий в геополитическом треугольнике Петербург-Стамбул-Бахчисарай практически не затрагивается исследователями. В связи с этим возникает впечатление «разрыва» в исторической преемственности событий: если военная кампания Российской империи на южном направлении в 1730-х гг. выступает как естественная попытка реванша за Прутскую катастрофу 1711 г., то война 1768-1774 гг. на том же направлении воспринимается как некое отдельно стоящее событие екатерининской эпохи. Данная статья и призвана «перекинуть мостик» между сложившейся после Белградского мира 1739 г. политической конфигурацией в Причерноморско-Северокав-казском регионе и «черноморской» политикой правительства Екатерины II.
В ходе войны 1735-1739 гг., в целом неудачной для Османской империи и просто катастрофической для Крымского ханства, Россия стремилась к решению своих насущных геополитических и экономических задач: установлению границ по северной прибрежной полосе Черного моря; обеспечению собственной черноморской и средиземноморской торговли; защите и дальнейшему развитию прикаспийской торговли. Однако к лету 1739 г. вокруг участников данного конфликта создалась парадоксальная внешнеполитическая ситуация. С одной стороны, военные успехи русского оружия, глубокий финансовый кризис, поразивший Османскую империю и улучшение русско-французских отношений, требовали от России проведения активной политики в отношении Стамбула для заключения мира на выгодных для себя условиях. С другой стороны, выход союзницы России - Австрии из войны с Османской империей и демонстративная подготовка Швеции к войне с Россией, а также наличие на Дунае многочисленной отмобилизованной турецкой армии, могли создать ситуацию, при которой Россия, в условиях военного столкновения с Османской империей, оказалась бы в международной изоляции, а возможно, и в положении державы, воюющей на два фронта. При создавшемся положении русское правительство было вынуждено пойти на переговоры с Османской империей, которые и состоялись в Белграде. Посредником на переговорах выступила Франция. 29 сентября 1739 г. был подписан российско-османский мирный трактат. Согласно его условиям, Россия возвратила себе Азов (но должна была срыть все укрепления) и получила право построить крепость на донском острове Черкасе, а Турция - в устье Кубани; Большая и Малая Кабарда становились «нейтральными». Запорожье перешло в подданство России. При этом Таганрог не мог быть восстановлен, Россия не имела права создавать собственный флот (включая торговый) на Азовском и Черном морях2.
Таким образом, Россия была вынуждена отказаться от решения тех задач, которые ставила перед собой накануне войны. Белградский мир 1739 г. слегка сдвинул южные границы России ближе к Черному морю, но не решил самой черноморской проблемы. Относительным успехом отечественной дипломатии можно считать признание сторонами независимости Большой и Малой Кабарды, что укрепило влияние России на Северном Кавказе и приблизило вхождение Кабарды в состав империи. Эта война считается одной из наименее удачных войн России в XVIII столетии3. Однако, на мой взгляд, это как раз тот случай, когда отсутствие видимых практических результатов кампании было компенсировано все-таки произошедшими сдвигами в балансе региональных сил и интересов. Так, признание независимости Кабарды усилило позиции России на Северном Кавказе. Для Крыма эта война вообще имела определяющее значение. Впервые за всю историю ханства вражеские войска вторгались непосредственно на территорию полуострова. При этом крымские татары не только не смогли себя защитить, но, что более важно, их не смогли защитить и османы. Эта новая ситуация поставила перед Крымским ханством такие задачи, решение которых, как показала история, оказалось ему не по силам. Кроме того, война 1735-1739 гг., а главное, умелая внешняя политика, проводимая Россией, существенно повысили ее авторитет в Европе.
* Дейников Равиль Тагирович, аспирант Московского государственного областного университета.
147
После Белградского мира Россия перешла от военных методов к экономическим, дипломатическим и, как бы сейчас сказали, подрывным методам решения крымской проблемы, о которых будет сказано ниже. Но в 1740-1750-е гг. наиболее актуальными для России внешнеполитическими задачами стали отстаивание завоеванных Петром I территорий Прибалтики и минимизация возникающих со стороны Пруссии угроз интересам России в Восточной Европе. Поэтому, черноморская проблема отошла для России в этот период на второй план. Однако, это не значит, что она была забыта.
Османская империя проводила в те десятилетия в целом мирную внешнюю политику. Ее правительство занималось в основном внутренним реформированием армии и административного аппарата с целью укрепления политической и экономической структуры государства. Наиболее последовательные реформы проводились при великом визире Рагиб-паше4. Во внешней политике Стамбула приоритетными направлениями было соперничество с Персией на Кавказе и в Малой Азии, впрочем, не доходившее до крупномасштабных военных столкновений. Любопытно, что правивший в 1748-1756 г. крымский хан Арслан-Гирей получил благодарность от османского султана за «соблюдение условий дружбы и приязни с Российской державою и Польской республикой»5. Конечно, набеги крымских татар не прекратились, однако они уже не носили систематического характера и совершались, в основном, отдельными феодалами собственными силами (как правило, в несколько десятков человек). Следует отметить, что точно такие же набеги на крымские земли осуществляли запорожские и донские казаки, а также подвластные России калмыки. Эта постоянная угроза набега приводила к тому, что обширнейшие территории, принадлежащие Запорожской Сечи, очень медленно заселялись6. Османские же и крымские территории, примыкавшие к русским и украинским землям, были фактически полосой отчуждения. Так, территории Приднестровья и Херсонщины фактически не были заселены7. Земли, лежащие между Бугом и Днепром, а также между Бугом и Днестром вообще не осваивались Турцией и административно даже не входили в ее состав. П.А. Румянцев в 1765 г. отмечал: «турки и татары... на сих степях никаких селений... не заводят»8. С середины XVIII в. здесь появляются украинско-молдавские селения, платившие дань крымскому хану (так называемая «Ханская Украина»). В таком состоянии они находились до 1774 г., а селения на территории между Бугом и Днестром (Очаковская область) -до 1791 г. В эти годы, существенно увеличились объемы приграничной украинско-крымской торговли. При этом сама Малороссия быстрыми темпами теряла элементы своей государственности. С 1734 г. место гетмана оставалось вакантным, а административные вопросы все чаще решались киевским губернатором. В этих условиях, Россия подняла вопрос о присутствии на территории Крымского ханства русского консула9, поскольку она не желала более, чтобы крымский вопрос был в исключительном ведении Украины. Можно предположить, что это изменение внешнеполитической концепции России в отношении крымско-татарского государства и являлось основной причиной постоянных отказов со стороны хана в принятии на своей территории русского консула. Факт принятия внешнеполитической миссии, имеющей значительно более низкий статус, чем посольство, лишний раз бы подтвердил политическую зависимость ханов от османских султанов. Поэтому, русский консул (резидент) в Крыму появляется лишь в 1763 г.
Одновременно российской стороной велась работа по усилению этнических противоречий внутри ханства. Дело в том, что по ряду причин объективного (различия в культуре, языке, образе жизни и хозяйствования) и субъективного характера (большая экономическая зависимость от России, постоянное соприкосновение с русскими подданными, сложные взаимоотношения с жителями собственно Крыма), ногайские татары, которые составляли около 40% населения ханства и занимали всю его территорию за пределами полуострова10, больше склонялись к поддержанию добрососедских с Россией отношений, чем крымские татары. Именно эти противоречия (и небезуспешно) использовали русские агенты11. Так, «в 1753 г. главные едисанские мурзы Канай и Шинкуша прислали нарочного Хаджия Акай-Кутлу с прошением о принятии их со всем народом в подданство (российской короне. - Р.Д.), представляя, что главные буджацкие мурзы (едисанская и буджацкая - сильнейшие ногайские орды. - Р.Д.) с ними согласны»12. В 1758 г. подобные попытки были повторены. Однако российское правительство, анализируя содержание писем от ногайских мурз, резюмировало, что «содержание их писем по-видимому такое, будто ногайские султаны и Эдисанские и Буджацкие мурзы искали здесь по принятом тогда противу Крым-Гирей хана неудовольствия, временного только убежища»13. Кроме того, России, участвующей в Семилетней войне, было невыгодно обострение отношений со все еще мощной и влиятельной Османской империей, и дело было отложено до лучших времен. Поэтому, официально, российское правительство принимало в подданство только общества (кланы), «напредь сего в здешнем подданстве бывшие»14.
Одновременно с 1740-х гг. начались активные мероприятия по заселению так называемых «Заднепровских мест» (территорий, расположенных южнее Днепровских порогов). Во многом
этому способствовало создание Украинской оборонительной линии. Ее строительство началось еще в 1731 г. на границе Малороссии и запорожских земель15. Постройка крепостей и заселение линии проходило быстрыми темпами. Известно, что, несмотря на в
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.