ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2004 • < 3
РОССИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
В.Д. ЖУКОЦКИЙ
Русская реформация XX века: логика исторической трансформации атеистического протестантизма большевиков
Подобно историческим высшим религиям, марксизм содержит в себе некоторое вселенское обетование.
А. Тойнби
Марксизм стал судьбой России прошлого века. Этот факт констатируется вне зависимости от тех или иных политических симпатий. Как бы мы ни относились к мировоззренческим доминантам советизма, нельзя обойти то обстоятельство, что несколько поколений людей связывали с ним свою судьбу и целый пласт русской культуры прошел через его горловину. Культурная история Советской России останется "плотью и кровью", составной частью многовековой истории русской культуры наряду с культурой Киевской Руси и Московского царства, блистательными и по-своему трагическими эпохами Петра I и Екатерины II, Александра II и Николая II. Но подобно греческому православию, пришедшему на Русь из Византии, марксизм, рожденный на Западе, обрел на русской почве собственное звучание, стал явлением глубоко национальным. Во всяком случае Россия оказалась единственной страной мира, которая исключительно собственным усилием возвела марксизм на государственный престол.
Всякое великое учение, получая государственный статус, сливаясь с государством в задачах обслуживания его прагматических интересов, трансформируется, становится другим. Так было с христианством в Константинополе. Так случилось с марксизмом в Петрограде 1917 г. И дело не в разности весовых категорий - христианство времен Константина Великого было не более чем одной из многочисленных сект, подобно призраку бродивших по странам Средиземноморья. Дело в том, что марксизм, воплощенный в практике левых политических сил, завороживший мир остротой постановки социальной идеи, был действительно на подходе к той или иной форме своей социально-политической кристаллизации. И то, что именно Россия стала родиной предельного торжества этого нового, по сути, социально-религиозного движения человечества, воистину не случайно. Эта неслучайность и должна быть исследована.
Жукоцкий Владимир Дмитриевич — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Нижневартовского экономико-правового института (филиала) Тюменского государственного университета.
Действительно, почему не Германия, не Франция, не Америка, на которую более всего рассчитывал сам К. Маркс? Почему Россия - европейское захолустье и одновременно великая держава, страна, не знавшая формально демократических традиций гражданского общества, вдруг берет на себя задачу скорейшего воплощения на практике того, что по-настоящему может считаться венцом развития этих традиций. Можно ли все это отнести по ведомству политического волюнтаризма и диктата, или за этим стоит глубокая многовековая традиция непонятной русской свободы -"российской вольницы"?
Революция и цивилизация
Витальность цивилизаций, как это показал А. Тойнби, проявляется на изломе, на этапе перехода из одного качества в другое. Так случилось, что в России XX в. этот цивилизационный надлом произошел дважды - в начале столетия и в самом его конце. Возможно, со временем эти два события сольются в одно, но пока они остаются в глазах современников весьма различными и даже противоположными явлениями: от патриархальности и монархического абсолютизма к жесткой социальной диктатуре и эпохе индустриализма в начале века, и от этого последнего - к либеральным реформам и фактическому разгрому индустрии под видом "постиндустриальных" новаций -в его конце.
Для нас важно другое: обозначить начало этой эпохи как имеющее глубокий цивилизационный смысл, в котором витальность российской цивилизации и культуры -центральная проблема. Этим началом была русская революция. Известное выражение Дж. Рида - "десять дней, которые потрясли мир" - не относится к разряду метафор и почти буквально отражает эффект, произведенный в мире событием русской революции. У этого события длинная предыстория, причем она уходит своими корнями не только в культуру Серебряного века, но много глубже.
Далеко не праздным выглядит в наше время вопрос: была ли русская революция национальной, то есть общероссийской, отражающей исконные глубины русского духа и назревшие потребности российской цивилизации, или в ней доминировал элемент привнесения извне, чуждый интересам России? Это последнее опирается на старые пропагандистские аргументы: идеи - марксистские, деньги - немецкие, движущие силы - инородческие. Тот, кто выбирает эту версию событий, не может не отдавать себе отчет в том, на чью мельницу он льет воду. Но дело, разумеется, не во внешних обстоятельствах этой тенденции осмысления русской Реформации XX в., а в игнорировании решающих фактов русской истории, интернациональной природы российской цивилизации, а главное - самой логики развития культурно-исторического процесса в России.
Не менее важен вопрос о критерии целостности цивилизации. Каковы признаки того, что следующий за кризисом и катаклизмом период развития принадлежит прежней цивилизации, а не образует новую, "вторичную цивилизацию"? Русская революция в консервативных кругах (вспомним хотя бы оценки В. Розанова, С. Булгакова или И. Ильина) воспринималась как конец России, как крушение православной цивилизации, да и сами революционеры предпочитали говорить о новой эре - коммунистической цивилизации.
Н. Бердяев едва ли не первым набрался мужества отвести Советской России подобающее ей место в русской истории, охарактеризовав ее, таким образом, как часть целого, придав ей органический характер. В условиях белоэмигрантского окружения это был почти подвиг. Но не странно ли, что и в наше время радикальных либеральных реформ это выглядит почти так же? Действительно, российская цивилизация, усиленная евразийским элементом ее осмысления, осталась все той же российской цивилизацией и после революции. И даже ее православные корни нашли превращенную форму усиления, обнаружив почти ту же соотнесенность с новой религией советизма, как это имело место в западном христианстве в отношениях между католицизмом и
отпочковавшимся от него протестантизмом. Это произошло на качественно ином витке цивилизационной спирали, последовавшим за эпохой религиозных войн.
Нет оснований не доверять тезису Тойнби, согласно которому становление, рост и падение цивилизаций не в последнюю очередь связаны с логикой функционирования "высших религий". Это в немалой степени относится и к России, к ее цивилизационному надлому начала XX в., в основании которого доминирует религиозная тема - проблема русской Реформации. Именно в ней, как в зеркале, отразилась загадка цивилизационной витальности России. (Замечу, что в этом контексте новейшее наступление религиозного фундаментализма может быть осмыслено в категориях Контрреформации.)
Век серебряный или красно-коричневый?
Обращаясь к истории русской культуры XX в., в основе которой лежит метаморфоза русской религиозности, мы невольно задаем вопрос: в чем смысл этой драмы? Почему Россия выбрала именно этот путь и никакой другой? Почему вольница русской души реализовала себя в очередной раз в столь парадоксальной форме навязчивой несвободы? Почему новейший зигзаг обнаруживает все те же параметры неустроенности?
На поверхности событий лежат простые и очевидные факты. Это - буйный цвет русского духовного ренессанса начала XX в. со всей его противоречивостью и разно-направленностью основных тенденций. Наступление жестко фанатичной культуры социального радикализма с фантастическим выбросом энергии народного творчества, неформального стихийного демократизма, всепоглощающей пассионарности новой державы - Союза Советских Социалистических Республик. Стремительный по историческим меркам рост - и столь же стремительное разложение институциональных форм религии советизма. Обретение и утрата чувства межнациональной общности и социального единства. Медленное сползание в плоскость мещанского (в традиционном смысле) быта, с одновременным пробуждением либерального вкуса личной свободы и творчества. Наконец, всесокрушающий вал частнособственнической стихии, раж обогащения и грабежа, культ национализмов всех мастей на фоне лицемерного воздаяния дореволюционной традиции духовной и светской жизни.
Что это? Откуда этот резкий перепад давления в порах национальной культуры? Все дело в интенциях буржуазности, которые никак не найдут адекватной реакции организма российской цивилизации. Россия, не сумев проглотить целиком "котлетку" капитализма в начале века, совершила откатное, эпатирующее мир движение, с помощью которого сформировалась культурная традиция, подготавливающая ее к капитализму. И вот изголодавшееся нутро готово проглотить целиком уже "поросенка".
Этой версии не хватает одного: понимания формы совершающегося события. Ни одна национальная культура в мире не входила в капитализм, не пройдя через горнила религиозной реформации или контрреформации. Должна была пройти это чистилище и Россия. Но как? Этот вопрос обращает нас к анализу нетривиальной роли марксизма в русской судьбе, роли уже по-настоящему нового религиозного сознания, пришедшего на смену культуре Серебряного века, но вышедшего из нее.
"L'age d'argent ou l'age mordore?" - дословно с французского "Век серебряный или красно-коричневый?". Игра слов: по-французски выражение "Серебряный век" звучит как "век денег"; вместе с тем слово "mordore" обозначает "благородный царственный с золотым отливом красно-коричневый оттенок" [Дугин, 1997, с. 78]. Возможно, французский язык самой формой своего звучания (содержательного созвучия) раскрывает смысловую подоплеку, подсознательную интригу того, что до сих пор остается скрытым для понимания в России? Тот век, который русские называли "серебряным", то есть "денежным" веком, с самого начала был чреват не серебристо-белым (буржуазным), как думали они, а красно-коричневым оттенком, - такой разновидностью консерватизма, которая должна была быть круто замешена на социальной идее.
Однако этой подсказкой французского языка еще нужно уметь воспользоваться, потому что контекс
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.