"РУССКОЕ" ЛИЦО ИЗРАИЛЯ: ЧЕРТЫ СОЦИАЛЬНОГО ПОРТРЕТА.
Сост. и ред. М. Кенигштейн.
Москва: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2007. 503 с.
© 2008 Е. Э. НОСЕНКО
Коллективный труд, посвященный разнообразным аспектам жизни русскоязычной общины в Израиле, - итог работы многих известных израильских русскоязычных специалистов (антропологов, социологов, политологов и т.д.), занимающихся проблемами иммигрантов из СССР/СНГ. В этом заключается одно из отличий книги от других коллективных монографий, где затрагивается эта проблематика [см., например: Shuval, Leshem, 1997; Gitelman et al., 2003; Lewin-Epstein et al., 1997; Krausz, Tulea, 1998.]. В большинстве из них русскоязычные специалисты либо не участвовали, либо были представлены ограниченно.
Однако буквально в последние годы появилось множество книг и статей о выходцах из бывшего СССР в Израиле, написанных специалистами, которые являются не только наблюдателями изучаемых процессов, но и их непосредственными участниками. Это придает таким работам, как и рецензируемой книге, особую глубину, ибо "взгляд изнутри", сквозь призму собственного опыта для российского читателя особенно интересен. В конце книги, где приведены сведения об авторах, мы узнаем, что подавляющее их большинство иммигрировало (репатриировалось) в Израиль в 1990-е гг., во время так называемой большой алии1 из бывшего СССР. Эта идеологема является составной частью сионистской концепции кибуц галуйот (иврит. "собирание рассеянных"), рассеянных по всему миру евреев, для которых Израиль должен стать не просто этническим убежищем, но и домом. Не для всех бывших советских евреев это была репатриация. Я имею в виду тот факт, что немногие из приехавших в 1990-е гг. разделяли сионистские убеждения и желали жить именно в еврейском государстве. Уезжали (по данным многочисленных социологических опросов) из-за тяжелой социально-экономической ситуации, бесперспективности, отсутствия возможностей самореализации в странах бывшего СССР [подробно см.: Носенко, 2006]. В Израиле судьбы новоприбывших сложились по-разному, но можно констатировать, что в этой стране сформировался очень интересный научный "анклав" из бывших советских граждан, который стал полноправной частью израильского научного сообщества.
Разумеется, в краткой рецензии невозможно проанализировать все статьи, да это и не нужно, так как книга доступна заинтересованному отечественному читателю. В целом в ней сделана успешная попытка "написать групповой портрет" русскоязычной общины Израиля. О том, что это такое, есть разные мнения. Свое видение этой проблемы предлагает Ю. Штерн (ныне, увы, покойный), чье эссе открывает первый раздел книги - "Парадигмы существования русскоязычной общины Израиля". Я склонна согласиться с автором, который полагает, что эта община объединяет все поколения русскоязычных иммигрантов. Несмотря на различия между ними, факторы происхождения, языка и культуры играют очень важную консолидирующую роль. Возможно, слово "община" здесь не вполне уместно, так как эти люди далеко не всегда объединены в какие-либо реальные общинные структуры. Я предпочла бы звучащий несколько официально, но научно более корректно термин "русскоязычное население". Тем более что, по словам самого Ю. Штерна, внутри этой общины существуют разные группы, в том числе сознательно "отстраняющиеся" от своих соотечественников (с. 9). Но она и не распадается на землячества, представляя, по утверждению автора, своеобразное объединение на неформальном уровне.
Раздел "Проблемы этнокультурной и национальной идентификации" открывает небольшая заметка М. Солодкиной о формировании этнической, национальной и гражданской идентичности у русскоязычных иммигрантов. Сама по себе тема чрезвычайно важна и не только для Государства Израиль. Понятно также, что весь сложный комплекс связанных с ней проблем не мог быть охвачен в небольшой заметке. Поэтому автор только наметила их "пунктиром" в целом в соответствии с сионистским подходом, согласно которому существование евре-
1 Алия (иврит. "восхождение") - термин, которым в Израиле принято обозначать не просто иммиграцию, но именно репатриацию, т.е. возвращение евреев на родину.
ев как нации возможно только в национальном еврейском государстве, а галутное2 осознание еврейства зиждется прежде всего на антисемитизме. Собственно говоря, статья посвящена не столько формированию разнообразных идентичностей, сколько вопросу о том, кто считался или не считался евреем на разных этапах существования Государства Израиль. Особенно интересны приведенные автором данные о реэмиграции, или йериде3, - проблеме для Израиля чрезвычайно болезненной. Автор также касается сложного вопроса израильской идентичности в свете кризиса идеологии классического сионизма. М. Солодкина верно отмечает, что одна из культурных и идентификационных проблем, с которой столкнулись русскоязычные иммигранты последней волны, - это отсутствие культурной солидарности и отчуждение практически от всех "секторов" израильского общества (с. 57).
Затронутому в очерке М. Солодкиной влиянию русскоязычных иммигрантов на израильскую идентичность посвящена содержательная статья Т. Фридгута, указывающего на углубляющийся процесс "дробления" израильской идентичности наряду с усложнением социокультурной структуры общества. Чрезвычайно интересны наблюдения автора о влиянии культуры иммигрантов на разные сферы израильской культуры, например праздники (Новый год, 9 Мая, 8 Марта и др.), в контексте изменений в государственной идеологии. В этом же контексте, а также в рамках конфликта между светским и религиозным мировоззрениями автор рассматривает преподавание основ иудаизма в школе. В отличие от Ю. Штерна Т. Фридгут считает русскоязычных иммигрантов разнородным сообществом, выделяя в нем разные группы и подгруппы. Для меня как этнографа большой интерес представляет исследование автором соотношения этнической и конфессиональной "составляющих" русскоязычной израильской общины. Опираясь на результаты социологических опросов, Фридгут указывает на крайне слабую роль религии вообще и иудаизма в особенности в идентичности бывших советских евреев4. Общий же вывод автора о том, что "быть израильтянином" для русскоязычных евреев в Израиле означает "в большинстве случаев обрекать себя на определенную степень личностной маргинализации" (с. 89), звучит хоть и неутешительно, но, видимо, правдоподобно.
В плане изучения различных идентификаций заслуживает внимания статья З. Илатовой и Ш. Шамая. Авторы делают попытку дать типологию различных идентичностей "русских" израильтян, а также затрагивают сложнейшие теоретические вопросы аккультурации, ассимиляции, интеграции и пр. Последнее, впрочем, не очень удается, так как о каждом из этих явлений существует обширная литература. Что касается идентичности иммигрантов, то мне представляется более обоснованной классификация, предложенная Дж. Бери [Berry, 1997, p. 9-11]. В целом в работе немало методологических неточностей. Например, непонятно, кого авторы считают евреями и соответственно учитывают в своей выборке (с. 125) и т.д., а говоря о религии как об одном из факторов, определяющих разные типы идентификации иммигрантов, они обсуждают только иудаизм, что неверно, и пр.
В статье С. Лисицы поднимаются сходные проблемы и тоже сделана попытка представить свою типологию идентичностей. При этом статья помещена в раздел "Особенности социальной, этнической и культурной адаптации иммигрантов". Автор, однако, освещает вопросы интеграции бывших советских евреев в Израиле скорее как национальную задачу, стоящую перед государством. Выводы С. Лисицы в целом ожидаемы. Так, понятно, что культурная и психологическая интеграция (в последнем случае я бы предпочла термин "адаптация") происходит медленнее, чем социальная. Работа - интересный пример чисто эмпирического социологического исследования, написанный, как и многие подобные работы, без ссылок на литературу.
Н. Эллиас пишет о влиянии СМИ на интеграцию иммигрантов. Анализируя степень популярности разнообразных газет, радио- и телепередач, автор стремится разрушить устойчивый стереотип о том, что русскоязычные СМИ в Израиле способствуют "геттоизации" бывших советских евреев. По ее мнению, они выполняют важную коммуникативную функцию для людей, плохо владеющих высоким ивритом. Но предпочтение, отдаваемое русскоязычным СМИ,
2 Галут (иврит. "изгнание") - обозначение двухтысячелетнего периода проживания евреев в диаспоре; в сионистской концепции галут имеет резко негативную коннотацию.
3 Йерида (иврит: "нисхождение, спуск") - обозначение реэмиграции или вообще отъезда евреев навсегда из Израиля; в противовес алие в сионистской концепции воспринимается как явление крайне негативное.
4 Об этом неоднократно писали [см. также: Е. Носенко. Иудаизм, православие или "светская религия": Выбор российских евреев // Ab Imperio (в печати).
как показывает Эллиас, - это не только потребность в информации на родном языке, но и "культурная привычка" (с. 176). Иными словами, русскоязычные СМИ в Израиле способствуют сохранению культурной идентичности новоприбывших и помогают выработке новых норм и ценностей.
В. Моин, Л. Кривош, М. Кенигштейн поднимают крайне интересную и актуальную (хотя до сих пор недостаточно изученную) для израильского общества тему адаптации смешанных семей. Отношение израильтян к таким семьям, по мнению авторов, может быть выражено в терминах притяжения и отталкивания. Имеется в виду, что поправка к закону о Возвращении 1970 г. предусматривает право на репатриацию члена семьи - нееврея, а это противоречит основополагающим национальным и религиозным принципам. В то же время на уровне обыденного сознания все русскоязычные - как евреи, так и неевреи - воспринимаются израильтянами-старожилами как русские и, следовательно, чужие. Как ни парадоксально, но эта воображаемая культурная гомогенность - не просто стереотип. Сопоставляя особенности идентификации смешанных и моноэтнических семей, исследователи приходят к выводу об отсутствии серьезных культурных различий между теми и другими.
О проблемах неевреев, в том числе так
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.