ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2014, том 73, № 1, с. 51-55
= РЕЦЕНЗИИ ==
С.А. КИБАЛЬНИК. АНТИЧНАЯ ПОЭЗИЯ В РОССИИ. ХУШ-ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XIX ВЕКА. ОЧЕРКИ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ: ИД "ПЕТРОПОЛИС", 2012. 415 с.
Рецензируемая монография представляет очерки автора, посвященные большой и важной теме - античному влиянию в русской словесности указанного периода. Анализ релевантного материала идет в хронологическом порядке от реминисценций поэзии Катулла в сочинениях Феофана Прокоповича "Поэтика", "Риторика", "Сентенции" из произведений Катулла (с. 11-42) вплоть до прочувствованного истолкования, проникновения в жанр, ритм, стих, смысл "анфоло-гических эпиграмм" А.С. Пушкина (с. 349-358) и таких поздних произведений антикизирующей лирики, как соответствующие примеры из поэтов серебряного века - Бунина, Брюсова, Верховско-го, Вяч. Иванова и О. Мандельштама (с. 366370). Уместными в книге о рецепции античного наследия кажутся вошедшие в "Приложение" статьи о "Латинских риториках в России XVIII века" (с. 373-400), своего рода предварении новой русской литературы, антично-европейской по жанрам и эстетическим канонам. Здесь работа велась по рукописям, имеющимся в ленинградских книгохранилищах, с учетом современной им польской, итальянской, испанской, французской книжности и специальных исследований.
Первая статья "Приложения" (начнем с нее, чтобы соблюсти хронологию) посвящена "Поэтике" и "Риторике" Феофана Прокоповича (с. 375-389). С большой эрудицией автор устанавливает близость латинского текста к эстетике "умеренного барокко" (barocco moderato). Феофан "утверждает родство поэта и художника, часто сопоставляет ораторское искусство, поэзию и живопись". И далее: "Феофан повторяет восходящий к позднеан-тичной эстетике (Симонид) афоризм Дж. Марино: "Поэзия - это говорящая живопись, живопись -это говорящая поэзия" (с. 387). Тут, по-видимому, изложение следует поправить: Симонид Кеос-ский - представитель ранней классики, годы его жизни определяются как 556-468. Что касается его афоризма, то он в тексте Плутарха "О славе афинян" ("De gloria Atheniensium", 346 F) звучит так: ... "ó т-qv ^èv С^урафСау noL^aiv aiwnwffv nQoaayoQeúei, rqv 5è noi^aiv CwyQафLаv AaAoûaav" "Симонид же называет живопись молчащей поэзией, поэзию же говорящей живописью").
Во второй статье "Приложения" (с. 390-400) анализируется находившаяся в пользовании
B.К. Тредиаковского рукопись "Дгйси1и8 ишсиз ёе ЛеШпсае ёеАпШопе et Ишизсе 1гайа1;и8 ётзшпе" -"Статья особая об определении риторики и трактат о ее разделении". На основании сходства примеров и некоторых правил исследователь предполагает, что латинский текст с французскими иллюстрациями есть конспект лекций Ш. Роллена, ибо обнаруживает точки его соприкосновения с третьей книгой его же трактата "Об образовании" - 'Юе 1а Rhetorique". Отсюда и следующее предположение
C.А. Кибальника: "... Диспуты Тредиаковского в Коллеже Мазарини, вполне возможно, были посвящены полемике" с другим преподавателем Коллежа, знатоком ораторского искусства и "ярым противником" Ш. Роллена - Балтазаром Жибером, "или, по крайней мере, затрагивали ее". Знакомство с латинскими риториками и изучение этого трудного материала позволило С.А. Ки-бальнику не только прийти к аргументированным выводам по поводу каждого конкретного текста, но и в целом углубить представления о явлениях гуманизма, важности античного наследия, ренес-сансных и позднеренессансных источниках теории искусства в классицистических концепциях европейского и русского ХУП-ХУШ вв. И "поскольку классицизм был своеобразным возвратом к Ренессансу, - справедливо замечает исследователь, - то, быть может, именно эта по существу ренессансная основа русской литературы и эстетики Петровской эпохи предопределила быстрое и успешное развитие классицизма в 30-е годы XVIII в." (с. 385). Это замечание, высказанное скромно, с ограничительным "быть может", нам представляется важным чрезвычайно. Оно ставит под вопрос, по сути отметает непреложность таких концепций русской литературы, как "Русь без античности" и "Россия без Ренессанса", подчеркивает первоначальное сродство с христианским Западом греческого Православия и православной Руси и в дальнейшем после освобождения от татаро-монгольского ига - указывает на западный путь развития, на соединение с западной культурой, с европейским ренессансным латино-грече-ским просвещением. Оправдывает оно и самое тему книги. Ибо на "Руси без античности" и в
"России без Ренессанса" органического освоения греческих элементов культуры и латинских их эквивалентов было бы трудно ожидать - даже в эпоху романтизма - предчувствия и предварения всемирной литературы, тогда как синхронное Западу постепенное усвоение русской словесностью античных жанров и мотивов внутри христианской словесности как раз и объясняет ее средневековое развитие, культурный обмен с западноевропейскими литературами и позднейшую их укорененность в новой русской литературе1.
В основной части книги вначале рассматриваются примеры художественной рецепции античного наследия русскими авторами. Первая статья "Катулл в русской поэзии XVIII - первой половины XIX века" (с. 11-42), удостоившаяся похвалы видного нашего стиховеда и историка античной литературы М.Л. Гаспарова, начинается с интереснейшего обзора высказываний о Катулле и вариаций из него у Феофана Прокоповича. Затем помещены содержательный анализ интерпретации ряда стихов из XII эпиграммы Катулла у В.К. Тредиаковского, "Подражания Катулловой элегии: Lugete, o Veneres" А. Бухарского, подражаний Н.Ф. Эмина, точных прозаических переводов П.Ю. Львова. Далее анализируется переводная статья о Катулле у Карамзина, перевод А.Х. Вос-токова фольклорным стилем III стихотворения Катулла "На смерть воробья", подражание ему же в стихотворении Дельвига "На смерть собачки Амики", "вольный, но очень близкий к оригиналу" перевод Пушкиным XXVII стихотворения Ка-тулла, отклики русской поэзии на V стихотворение Катулла "Vivamus, mea Lesbia, atque amemus" в стихах И.И. Дмитриева и С.Е. Раича с общим выводом о знакомстве с поэзией Катулла в России в эпоху сентиментализма и романтизма. С.А. Ки-бальник прочерчивает линию освоения Катулла в России и во второй половине XIX века - начала XX века вплоть до открытия в нем талантливого, даже гениального поэта. Вечную жизнь пророчит ему академик Ф.Е. Корш в не забытой и по сей день университетской речи "Римская элегия и романтизм": "... он и будет вечно жить в памяти человечества, пока оно не утратило способности к романтической тоске по идеалу. Но разве настанет когда-нибудь такое время?" В ХХ веке в
1 Краткую научную справку о связях русской словесности с античностью см. в статье А.К. Гаврилова "Античное наследие в России (IX-XX вв.)" в кн.: О филологах и филологии. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2011. С.12-32. (Статья переведена с немецкого языка. Первоначально опубликована под названием Russland в немецкой античной энциклопедии: Neue Pauly. Enzyklopädie der Antike. Rezeptions- und Wissenschaftsgeschichte. Stuttgart - Weimar, 2002. Bd. 15/2. S. 1014-1030.
России популярность Катулла росла вплоть до издания его живого и почти совершенного перевода А. Пиотровским (Л., 1928, 1929).
В следующих далее материалах избранная проблема рассматривается на примерах творчества поэтов пушкинской поры. Статья о филэллиниз-ме Н.И. Гнедича "Афинская звезда" (с. 43-64) хорошо написана и богата публикациями из петербургских архивов. Работа «"Конец золотого века" (О поэтической эстетике А. А. Дельвига)» переносит на близкий материал методы докторской диссертации автора "Художественная философия А.С. Пушкина"; в самом ее названии с большим вкусом цитируется знаменитая идиллия Дельвига, инициирующая, помимо обозначения античного комплекса идей, значение символа его времени и рано оборвавшейся его жизни.
В работе "Гоголь - Гнедич - Гомер" (с. 152173) подробно разбирается стихотворение Пушкина "С Гомером долго ты беседовал один..." и проясняется загадка гоголевского истолкования этого стихотворения, озаглавленного редакторами посмертного издания "К Н**" как якобы адресованного к императору Николаю I. Исследователь приводит дополнительные аргументы в защиту традиционного истолкования текста и его посвящения Гнедичу в статье В.Э. Вацуро "Поэтический манифест Пушкина" и таким образом, надо думать, заканчивает полемику. Он также впервые объясняет психологические причины, толкнувшие Гоголя на его мистификацию.
Две заметки «Из комментариев к "Евгению Онегину"» (с. 130-138) Ю.М. Лотмана справедливо оспаривают его прочтение текста и уточняют его.
Три статьи книги посвящены Пушкину: "Элегии с Понта (Пушкин и Овидий)", «Идиллия Пушкина "Земля и море" (Пушкин и Мосх)» и «Пушкин и Гораций (О стихотворении "Из Пиндемонти")».В этих работах много тонких и свежих наблюдений, с которыми интерпретатор Пушкина может только с благодарностью согласиться. Некоторые замечания есть только к последней статье, которая, судя по ее концовке, вызывала сомнения и у автора: «Поверить в то, что оно (стихотворение "Из Пиндемонти" - Т.М.) -"из Горация", было бы трудно, хотя отчасти это именно так. Впрочем, скорее всего Пушкин и сам этого не сознавал». Думается, в этой оговорке исследователь был прав. Стихотворение "Из Пин-демонти" полно резких, полемических отсылок к европейской современности русского поэта. Черновые варианты стихотворения показывают, что автор думал о лозунгах и идеалах Французской
революции, переменившей государственную жизнь и общественные настроения во Франции и в Европе: "При звучных именах Равенства и Свободы, как будто опьянев, беснуются народы". Концовка стихотворения с характеристикой "иной, лучшей... свободы" и "иных прав", построена на отрицании цивилизации, независимо от того, живет ли поэт в условиях абсолютной монархии с необходимостью подчиняться царю или в условиях демократии с необходимостью подчиняться народу. Для счастья ему нужна полная независимость и свобода. Восприятие божественного величия и красот природы дополняется вдохновляющим созерцанием произведений возвышенного искусства, дающего неописуемую радость умили
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.